Я замечаю их раньше, чем они меня. Бен и Сара по-прежнему сидят на веранде, но если раньше их разделял стол, то теперь они оказались рядом. Бен положил руку на плечо Сары и слегка поигрывает проймой ее тоненькой полосатой майки. Смысл происходящего столь очевиден, что мне хочется завопить во весь голос, но вместо этого я бесшумно, как кошка, крадусь вперед, стараясь, чтобы меня не увидели.

Поцелуйтесь, мысленно прошу я их. Поцелуйтесь! Сделайте так, чтобы я удостоверилась в том, что и так знаю!

Вот я уже у са́мого ограждения веранды. Здесь я останавливаюсь и замираю, почти не дыша. Я смотрю на Бена и Сару и думаю о том, что примерно так же выглядели мы с Беном несколько дней назад, когда встретились в ресторане. Тогда мы вспоминали нашу юношескую любовь, и сейчас то же самое происходит на моих глазах. Можно подумать, я подглядываю за собой. Ощущение, надо признаться, довольно странное, зато я хорошо понимаю, что происходит и что чувствуют эти двое. Они просто не могут удержаться. Магия гормонов столь сильна, что я почти вижу обволакивающее Бена и Сару жаркое облако желания. Сара смеется каким-то словам Бена, который принимается играть с ее волосами. Оба выглядят настолько парочкой, что…

«Хьюстон», на грунте…»[56]

Их губы плотно смыкаются. Руки Бена ныряют под майку Сары и поднимаются все выше. Прежде, чем дело успевает зайти слишком далеко, я появляюсь из своего укрытия и решительно поднимаюсь на веранду, чувствуя себя как опоздавшая с выходом героиня «мыльной оперы».

– Что ты делаешь, Бен? Как ты можешь?!! – выкрикивая эти слова, я чувствую стоящую за ними неподдельную муку и страдание. В самом деле, как он мог привести меня сюда – на то место, где он был увлечен другой женщиной? Как он мог не сказать мне ни слова об этом увлечении? Я уверена – Бен знал, что Сара будет здесь, точнее, надеялся здесь ее застать. И точно так же он знал – не мог не знать! – что сто́ит им увидеть друг друга, как их юношеская страсть вспыхнет вновь. Неужели он все рассчитал? Неужели сделал все это намеренно?

По крайней мере, мне удалось их здорово напугать. Оба отскакивают друг от друга как ошпаренные, причем Бен больно стукается голенью о скамью и вполголоса бранится.

– Бен, нам нужно поговорить, – говорю я холодно.

– Д-да… – Он глядит на меня так, словно я испортила лучшие минуты в его жизни. – Нужно! – шипит он, и Сара предусмотрительно исчезает в доме.

Я сажусь за стол напротив Бена.

– Итак, – говорю я, глядя через перила на сверкающую голубую гладь моря, – ничего у нас с тобой не получается. – Я стараюсь говорить спокойно, хотя каждая клеточка моего тела ноет и болит. – К тому же ты, кажется, нашел себе другую…

– Да будет тебе!.. – раздраженно отзывается он. – Один поцелуй, вполне невинный, между прочим…

– У нас, вообще-то, медовый месяц, – напоминаю я.

– Вот именно! – яростно бросает он. – Чертов медовый месяц, который никак не может начаться! У нас был один шанс сегодня утром, но ты меня оттолкнула. Что прикажешь мне после этого делать? Я же все-таки мужчина, а не бревно бесчувственное!

– Я тебя не отталкивала, – машинально парирую я и тут же понимаю, что Бен прав: утром я действительно его оттолкнула. – О’кей, извини, – поправляюсь я. – Но ведь я объяснила, почему я это сделала, и ты согласился подождать до нашего места.

В этот момент меня посещает новое озарение. Я ничем не лучше Бена. Утром я солгала, потому что не хотела быть с ним. Я хотела быть с Ричардом, потому что он и есть тот единственный мужчина, которого я люблю. До сих пор люблю. Где ты, Ричард?.. Увы, я никогда больше его не увижу, и от этого мне снова хочется заплакать.

– Собственно говоря, сейчас речь не о том, – говорю я и часто моргаю, стараясь сдержать новое наводнение. – Речь не о нашем медовом месяце, а о нашем браке. Я думаю, мы оба слишком поторопились. Я думаю… – Я с трудом перевожу дыхание. – В общем, мне кажется – мы оба совершили ошибку. Я, конечно, виновата больше, – поспешно добавляю я, стараясь быть объективной. – Видишь ли, незадолго до нашей встречи я рассталась со своим бойфрендом, и… В общем, я была слишком взвинчена и не отдавала себе отчета в своих поступках. Я поторопилась, и вот… – Я развожу руками. – Извини.

– Нет, – тут же говорит Бен. – Я виноват больше.

На протяжение нескольких секунд я пытаюсь осмыслить его слова. Значит, мы оба считаем, что поступили неправильно? Я вновь чувствую себя жалкой неудачницей, которая не может сделать ни одного шага, чтобы не совершить грубой ошибки, и сознание этого тяжким грузом ложится на мою душу. И в то же время я испытываю огромное облегчение оттого, что раз мы оба так думаем, значит, что-то еще можно поправить. А ведь Флисс была права, приходит мне на ум новая мысль, и я невольно морщусь. Об этом мне сейчас думать совсем не хочется.

– Я не хочу жить во Франции, – внезапно заявляет Бен. – На самом деле я ненавижу эту гребаную страну. Напрасно я позволил тебе думать, будто она мне нравится.

– А мне не следовало слишком давить на тебя с переездом туда, – говорю я, ибо сейчас мне хочется быть справедливой и великодушной. – И с этой супружеской викториной тоже… – добавляю я.

– Я не должен был напиваться в ту первую ночь.

– А я не должна была отказываться, когда Сара предложила нам подняться наверх, – говорю я. – Это вышло… грубо. Извини.

– Ничего страшного. К тому же здешние кровати ужасно скрипят.

– Значит… между нами все кончено? – Эти слова даются мне с невероятным трудом. – Мы все выяснили и никто ни на кого не обижается?

– Пожалуй. – Бен выглядит совершенно спокойным. – Кстати, наш развод может стать самым быстрым… Не знаю, как насчет всего мира, но национальный рекорд мы точно поставим.

– Может, сказать Георгиосу, чтобы он оставил эту свою затею с памятным фотоальбомом? – Я усмехаюсь, хотя это все еще смех сквозь слезы.

– А как насчет завтрашнего вечера караоке для молодоженов? Мы будем в нем участвовать или?..

– Мы выиграли Конкурс молодых пар, – напоминаю я. – Может быть, объявим о нашем разводе на церемонии вручения памятных подарков?

Наши взгляды скрещиваются, и в следующую секунду мы оба начинаем истерически хихикать.

Впрочем, что еще нам остается? Только смеяться.

Когда мы немного успокаиваемся, я внимательно смотрю на Бена – на своего уже почти бывшего мужа.

– Скажи, наш брак… неужели он с самого начала был для тебя чем-то… ненастоящим?

– Даже не знаю. – Бен кривит лицо, словно у него внезапно разболелся зуб. – Понимаешь, в последние несколько лет в моей жизни почти не было ничего такого, что я мог бы считать настоящим. Смерть отца, необходимость оставить мечты об артистической карьере и взять на себя управление компанией – все это сильно на меня подействовало. Я думаю, мне нужно разобраться с собой, со своей жизнью, и выяснить, чего же я хочу на самом деле. Тогда я, возможно, перестану совершать ошибку за ошибкой.

– Боюсь, для меня этот брак тоже не был взаправдашним, реальным, – говорю я в приливе откровенности. – Скорее это была причуда, фантазия, каприз. Понимаешь, мне было очень плохо, и тут появился ты… красивый, сексуальный, почти такой же, как пятнадцать лет назад.

Говоря так, я нисколько ему не льщу, не пытаюсь подсластить пилюлю. Загорелый, поджарый, гибкий, Бен и правда очень хорош, однако сейчас я смотрю на него несколько иными глазами, и мне кажется – он что-то утратил, лишился части своего прежнего обаяния. Теперь мне чудится в нем что-то искусственное. Ну, это как сравнивать апельсиновую шипучку со свежевыжатым соком… Вроде бы шипучка такая же оранжевая, и пахнет апельсином, и утоляет жажду, вот только после нее на языке остается горьковатое послевкусие. Горьковатое и не слишком приятное.

– Ну, что будем делать?.. – Мне больше не хочется смеяться. Впрочем, мой гнев тоже остыл, и я чувствую спокойствие и отрешенность, словно наблюдаю за происходящим со стороны, а не являюсь непосредственной – и заинтересованной – участницей событий. Мой брак, похоже, прекратил свое существование, даже не начавшись толком, к тому же мы с Беном так и не успели переспать друг с другом. На что это похоже, спрашивается? И почему Судьба обошлась с нами так несправедливо? Быть может, мы с Беном не такие уж хорошие люди, но мне все равно кажется, что мы не заслужили ничего подобного. Но факт остается фактом: наш медовый месяц с самого начала обернулся форменной катастрофой, словно Кто-то там, Наверху, не хотел, чтобы мы оставались вместе и были мужем и женой.

– Не знаю. Наверное, раз уж мы все равно здесь, нужно отдыхать до конца. Представь, что мы оба в отпуске… – Бен глядит на экран своего мобильного телефона, который он только что достал из кармана. – К тому же я все равно не могу уехать, пока не встречусь с Юрием Жернаковым. Он ведь специально приплыл сюда на своей яхте, чтобы увидеться со мной.

– Да ты, оказывается, важная шишка, Бен! – Я шучу, но истина состоит в том, что я действительно потрясена. Всемирно известный мультимиллиардер и олигарх специально прибыл на Иконос, чтобы увидеть моего Бена! Стоп, поправочка… уже не моего.

– А то!.. – Бен, похоже, тоже слегка воспрял. – Пожалуй, я все-таки продам ему компанию. Это вполне логично… учитывая обстоятельства. Лоркан, правда, считает, что я не должен этого делать ни в коем случае, – добавляет он, мстительно прищурившись, – но его мнение – всего лишь еще одна причина уступить Жернакову.

Его лицо искажается уже знакомой мне раздраженной гримасой. Я знаю – Бен считает Лоркана человеком, который стремится держать всё под своим контролем, хитрым и циничным манипулятором и интриганом. Как-то он проговорился, что Лоркан отвратительно играет в настольный теннис, и в его устах это прозвучало, как последняя степень морального падения. Мне не очень хочется выслушивать все это еще раз, поэтому я спешу отвлечь Бена от Лоркана.

– То есть ты продашь фирму, получишь деньги и совсем не будешь работать? Никогда-никогда? – Почему-то мне не слишком нравится подобная идея, но кого волнует, что я думаю? Ведь я теперь уже почти что бывшая жена!