— Виви, попроси Каро быть крестной.
— Но почему? — удивилась Виви. — Какая разница, будет Женевьева на крестинах или нет? Я хочу, чтобы она…
— Не спорь со мной, Виви, — перебила Тинси. — Пожалуйста.
— Нельзя хотя бы показать ей Сидду? — настаивала Виви. Но силы Тинси, похоже, были на пределе.
— Прости, Виви, — пробормотала она.
Сидда так никогда и не увидела Женевьеву Сент-Клер Уитмен.
Через месяц после крестин Виви лежала на зеленом с голубым пледе, наброшенном на кушетку. Рядом лежала Сидда, усердно сосавшая из бутылочки. В такие моменты Виви удавалось оставить потерянного навсегда мальчика в руках Господних и вернуться к реальной жизни, за что она бывала благодарна судьбе. Шеп смешивал на кухне коктейли и нарезал сыр к крекерам. Именно он поднял трубку, когда позвонил Чак.
Виви слышала его голос, но не разбирала слов. Она нежилась в сладкой дремоте, рядом со своей малышкой. Сейчас муж принесет коктейли, а потом приготовит на пару бифштекс. И она чертовски неплохо выглядит для женщины, которая только родила.
— Детка, — позвал Шеп, возвращаясь в комнату с ее бурбоном.
— Сам детка, — буркнула она, похлопав по краю кушетки. — Садись.
Ей хотелось собрать вокруг себя всю маленькую семью. Она молодая мать с красивым мужем и прелестной здоровой рыженькой дочкой. Пусть она потеряла ребенка и до сих пор сражается со своими демонами, но сегодня вечером она была центром их крошечной вселенной и знала это. Ощущала яркий луч прожектора, направленный на нее.
— Посмотри на это чудо, — прошептала она Шепу. — Только посмотри!
Она пригубила виски, поставила стакан на столик и стала разговаривать с Сиддой:
— У тебя чудесные глазки — большие, как блюдца; прямой носик и сладкие маленькие губки; десять вкусных пальчиков на ногах, десять на руках и красивые прямые ножки. Так и хочется тебя съесть.
— Добрая французская леди покинула нас, Виви, — тихо сказал Шеп. Но Виви не обратила на него внимания. Она подносила бутылочку к крохотным губкам Сидды и увлеченно наблюдала, как тяжелеют веки дочери. Шеп наклонился и попытался поднять Сидду, подложив ей ладонь под спинку.
— Не нужно, котик, — запротестовала жена. — Пусть заснет как следует, я дам ей срыгнуть и уложу в кроватку.
Обычно Шеп слушал наставления Виви и не касался Сидды без просьбы или разрешения жены. Но на этот раз, хоть и нерешительно, поднял Сидду и взял у Виви бутылочку.
— Что ты делаешь? Хочешь докормить ее сам?
Шеп продолжал стоять, держа Сидду одной рукой. Виви села, по-прежнему в хорошем настроении и готовая потакать мужу в его прихотях.
— Виви, Женевьева скончалась, — выговорил он, не сводя глаз с жены.
Во рту Виви мгновенно возник железистый привкус.
«Странно, — подумала она, поднимаясь. — Я не чувствовала вкуса железа, когда умер мой мальчик. Не чувствовала с тех пор, как погиб Джек».
— Что случилось? — обронила она, не желая слышать ответ. Шеп уставился на девочку. Он не хотел говорить жене то, что должен был сказать.
— Детка, мне ужасно жаль… Но похоже, аллигаторы все-таки добрались до нее.
Виви опустила глаза, уставилась на дочь, но, кажется, ослепла на несколько секунд, потому что не видела ее. Только собственное потрясенное лицо, отраженное в зеленовато-карих глазах младенца.
— Могу я что-то сделать, Виви? — спросил Шеп. — Могу я что-то сделать для тебя, детка?
Виви покачала головой:
— Ничего. Докорми свою дочь. Дай ей срыгнуть и смени пеленку. Я пойду в спальню, поговорю с подругами. Пожалуйста, не беспокой меня.
Едва она вышла, как Сидда расплакалась. Шеп Уокер поднял ребенка вверх, на уровень глаз. Он не знал, как с ней обращаться. Не знал, как ее успокоить.
— Эй, маленькая горошинка, — бормотал он. — Все хорошо. У тебя папины глазки, знаешь? Легкие от мамы, а вот глазки папины.
— Могу я говорить? — спросила Виви Тинси, успевшую сбросить сандалии и улегшуюся на шезлонг.
— То есть как это? — удивилась Тинси. — Единственный способ не попасть в «Бетси» всем нам — говорить как можно больше.
— Я поняла, что не простила святую матерь Церковь, — объявила Виви. — Думала, что простила, однако нет! Они должны были позволить нам похоронить Женевьеву во дворе Божественного Сострадания.
— СМЦ терпеть не может окончательные уходы со сцены посредством коктейля из водки со снотворным, — отозвалась Тинси дрожащим голосом, несмотря на циничность слов.
— Я по-прежнему хожу к мессе, — призналась Виви, — хотя ты с этим давно завязала. Даже Каро отказалась от исповедей. Но я все еще выполняю все обряды. Совсем как Ниси. Даже после того, как пришлось сменить исповедника, когда Сидда объявила всему миру, что я чистый Гитлер в облике невинного материнства. Всю свою жизнь я совершенно по-идиотски была падка на то несравненное минутное ощущение легкости, возникающее, едва тебе отпустят грехи. Чувство такое, что, если тебя, вот прямо сейчас, переедет грузовик, ничего лучше нет и быть не может.
— Я бросила все, когда мне заявили, что мой стриптиз — это смертный грех, — призналась Тинси.
— Ты умнее меня, Тинси.
Тинси рассмеялась.
— В стране слепых и кривой — король, — изрекла она и, сделав очередной глоток, добавила: — Не умнее. Просто знаю, что maman любила меня. И покончила с собой не потому, что меня не любила. Просто считала, что мой отец убил моего брата. Она так и написала в предсмертной записке. Этим она наказывала прежде всего мужа.
Вздохнув, она снова припала к стакану.
— Ты тоскуешь по нему?
— По Джеку? Каждый божий день, — кивнула Тинси. — Но не так, как ты. Он был моим братом. Я прожила жизнь с любимым человеком.
— Стоит мне закрыть глаза, как я вижу Джека. Вижу, как он бежит по стадиону, прыгает с «тарзанки» на Спринг-Крик, — выдохнула Виви. — Даже когда… не знаю, помнишь ли ты те дни на заливе, когда…
Она поспешно отвела глаза.
— Господи, я что, с ума сошла, причитать подобным образом? Одна из тех психопаток, которые так и не смирились с окончанием школы?
— Просто мой брат был твоей истинной любовью, детка, — усмехнулась Тинси.
— Это верно. И я бы отдала все на свете, чтобы перед смертью еще раз ощутить его запах.
— Вот это я и не прощаю, — жестко бросила Тинси.
— Что именно?
— Не прощаю Бога за то, что забрал Джека. Я рада, что мы побили япошек, горжусь, что остановили Гитлера, но все же уверена, что мой брат не должен был погибнуть в этой войне. Недаром мы так хорошо понимали тех ребят, что были против войны во Вьетнаме. Патриотизм — дурь и враки. Истинная любовь существует, а патриотизм — чушь собачья, cher.
— Католической церкви и армии Соединенных Штатов не стоило бы связываться с я-я, — заключила Виви.
— Опять вы строите заговоры против Церкви и государства? — осведомился Чак, распахивая высокие стеклянные двери. — Умоляю, Тинси, не стоит. Не желаю, чтобы фэбээр снова нас беспокоило.
Женщины рассмеялись.
— Ты старый спятивший дурень, — бросила Виви. — Как твой маринад?
— Зовите меня просто Джулией Чайлд[66], — предложил Чак. — Освежить вам напитки?
— Да-да, пожалуйста, — повторила Тинси. — И, малыш, мы почти готовы поужинать. Помочь тебе?
— У меня все под контролем. Отдыхайте. Наконец-то я могу спокойно готовить.
— Я тебя люблю, — прошептала Тинси, вставая и целуя его в щеку, прежде чем снова лечь.
После ухода Чака Виви поспешно поймала взгляд подруги.
— Сколько лет? — спросила она.
— Скоро золотая свадьба.
— Золотая с самого начала, — кивнула Виви.
— Не стоит и говорить, что он прошел вместе с нами через все это. После Джека и мамы я, наверное, не выдержала бы, не будь рядом Чака. Чака и вас трех.
— Вас сам Господь благословил, — убежденно заключила Виви.
— Мы самые настоящие счастливчики и очень мало ссорились. Не помешало и то обстоятельство, что нам ни единого дня не пришлось волноваться из-за денег. Да, мой брак выдержал, хотя временами казалось, что с детьми совсем худо.
— Это больше всего и беспокоит меня в Сидде. Как вспомню, что видела она в моем браке…
— Брось, Виви, — отмахнулась Тинси. — Вы с Шепом прекрасно ладили.
— Но ничего похожего на вас с Чаком. Впрочем, это ни для кого не секрет.
Разговор снова прервался с появлением Чака, принесшего очередную порцию выпивки.
— Знаешь, — пошутила Виви, — ты просто замечательный официант. Сколько платят в этом заведении?
Прежде чем уйти, Чак подмигнул. Виви с наслаждением сделала первый глоток, ожидая, пока бурбон согреет ее.
— Господи, сегодня полнолуние или что?
— Кто знает? — пожала плечами Тинси, прикуривая еще две сигареты. — Бывают месяцы, когда я готова поклясться, что полнолуние длится все тридцать чертовых дней. А нам полагается пребывать в постменопаузе и безмятежности. Это шутка.
Она протянула Виви сигарету, и перед тем, как затянуться, обе хором воскликнули:
— Гнусная привычка!
— Давно, когда я еще спала в одной комнате с Шепом, мне приснился сон, — сказала Виви и помедлила, пытаясь понять, захочет ли слушать Тинси. Дождавшись кивка, продолжила: — Во сне Джек улыбался своей широкой ленивой улыбкой. Ты знаешь, о чем я. Так он улыбался во время матчей. Представляешь, он поворачивается и улыбается мне. Я вижу линию его широкого подбородка и челку густых черных волос. И ощущаю то же, что и тогда: тепло внизу живота и бешеный стук сердца. Опускаю голову, чтобы откинуть волосы, как в те времена, когда расчесывала их на пробор. А когда снова поднимаю — челюсть у Джека уже снесло гранатой и кровь хлещет на землю. И так постоянно. Один и тот же сон. И повторяется вот уже много лет.
"Божественные тайны сестричек Я-Я" отзывы
Отзывы читателей о книге "Божественные тайны сестричек Я-Я". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Божественные тайны сестричек Я-Я" друзьям в соцсетях.