Мой муж, Тейлор Эббот, адвокат, не принадлежит католической церкви и бессовестно баловал Виви с тех пор, как она научилась надувать губы. После рождения моего младшего и последнего ребенка Джези мистер Эббот окончательно распоясался. Дошел до того, что подарил Вивиан кольцо с бриллиантами, хотя ей всего шестнадцать. Ему не следовало этого делать. Бриллиантовые кольца предназначены в подарок законным женам, соединенным с мужьями таинством святого брака, а не юным дочерям.

Она слишком подпала под влияние мистера Эббота. Он принадлежит епископальной церкви, сестра, но при этом человек светский. Пьет ром и общается с коннозаводчиками. Теми, кто выращивает теннессийских скаковых и прогулочных лошадей. Он не тот человек, за кого я его принимала, когда мы были молоды.

Пришлось пойти против его воли, чтобы родить дочь Джези. Не моя вина, что я не способна проповедовать и насаждать веру, как обещала, выходя замуж. Я каждый день каюсь перед Господом за то, что родила всего троих.

Сестра, я не знаю точно, что совершила моя дочь. Муж запретил мне говорить об этом. Мать может Лишь представлять те немыслимо грязные вещи, которые он заставил сделать дочь свою. Мистер Эббот приказывает мне не думать ни о чем подобном и твердит, что жена должна повиноваться мужу. Но я ничего не могу с собой поделать, потому что привыкла размышлять над происходящим вокруг меня.

Мать-настоятельница, дело не в том, что причинила моя дочь мне. Дело в том, что она причинила святой Матери-Церкви, самой Матери Божьей, и это не дает мне покоя. Если бы Вивиан обидела только меня, я не писала бы вам.

Вивиан необходимо усвоить ценность самопожертвования. Необходимо находиться рядом с теми, кто чист телом и душой. Она нуждается в наставлениях и дисциплине, которые может получить только у монахинь Святого Августина.

Ваша академия должна принять мою дочь. Я благодарю Владычицу Небесную за существование такого места.

Умоляю, мать-настоятельница, и взываю к вашей мудрости: пожалуйста, позвольте моей дочери как можно скорее поступить в академию. Действуйте не колеблясь, во имя Госпожи Нашей, чтобы спасти мою дочь. Она цветок, созданный Богом, но этот цветок вянет. И если я не удалю ее от мирских соблазнов, она умрет, прежде чем получит возможность расцвести духом.

Ваша, во имя Христа, молитвами Пресвятой Девы

миссис Тейлор С. Эббот.

Р.S. Мы с мужем узнали, что вы в настоящее время расширяете жилые помещения для сестер. Мы с радостью пришлем пожертвование в фонд строительства академии Святого Августина, как только Вивиан начнет учебу.

21

Обнаружив в альбоме два свертка с письмами, отправленными Вивиан в академию Святого Августина, Сидда испытала нечто близкое к восторгу археолога при виде ценнейшей находки. Первое письмо было от Ниси, а на конверте виднелись три слабых отпечатка губ.

Сидда открыла конверт, и слова полетели в нее как встопорщенные, обезумевшие птицы. Поля бумаги и текст были усеяны кляксами и чернильными мазками. Сидда начала читать:

«21 января 1943 г.

Дорогая, милая Виви!

О, солнышко, я никогда не думала, что мое первое в сорок третьем году письмо выйдет таким грустным. Я думала, это будет год, в котором мы выиграем войну, а вместо этого мы потеряли тебя. Мое сердце разлетелось на миллион осколков при воспоминании о том, как ты покинула город на проклятом поезде, словно одинокая и нелюбимая, чего, конечно, нет и быть не может. Мы сидим у Каро. Миссис Боб пыталась развеселить нас тремя контрамарками на «Быть или не быть», но нас ничем нельзя утешить.

Твой старший брат тоже расстроен. Я никогда еще не видела Пита таким мрачным. Когда они с Каро пришли сегодня утром, я ударилась в слезы, села в машину — прямо в пижаме, представляешь? — и поехала с ними к Тинси. Пит снова и снова извинялся за то, что именно ему пришлось везти тебя на вокзал, не известив целую тысячу друзей о твоем отъезде. Говоря мне об этом, он сам едва не плакал. О, Виви-пышечка, мы бы все пришли тебя проводить! У нас было столько планов! На кухонном столе до сих пор стоит обувная коробка, полная пралине и сметанного печенья, которое я испекла специально для тебя, а потом завернула, каждое по отдельности, и все такое. Но теперь ты на пути к монахиням, не имея ни малейшего знака нашей любви! О, я снова плачу.

Мы все подошли к твоему дому еще до полудня. Прямо к кухонной двери, как всегда! Собирались высказать твоей матери все, что о ней думаем. Но дверь оказалась запертой! Мы стучали и орали, пока Багги не спустилась вниз, и тогда увидели, что она плачет. Это заставило нас подумать дважды, прежде чем отчитывать ее. Она сказала, что больна. «Ну да, — сказала Тинси. — Мы все больны. Сердца наши болят от потери Виви».

Но тут твоя мать сказала, что должна лечь, иначе упадет в обморок. Каро хотела что-то ответить, но я остановила ее и мы ушли.

O, Виви, мы так удручены, словно часть нашего тела грубо оторвали.

Пожалуйста, ни на единую секунду не думай, что мы не были бы рядом. Не стали целовать тебя, обнимать и умолять остаться дома, с нами, где твое место.

Любовь, поцелуи и молитвы.

Ниси.

P.S. Я бегу с этим на почту. Каро и Тинси напишут после того, как немного успокоятся. Они вместе с Питом сидели на твоем заднем крыльце, курили на холоде и плакали. Каро хочет вернуться, показать твоей мамаше, что почем, и плевать на то, больна она или нет. О, милая, мы так тебя любим».

Сидда словно оказалась в другом мире. Захватив с собой письма, она уселась на диван и принялась осторожно разворачивать страницу за страницей.

«21 января 1943 г.

Вонючка…

Сестричка, мне ужасно жаль. Я бы скорее согласился попасть в логово джапов, чем везти тебя сегодня на вокзал.

Не позволяй им третировать себя, слышишь? И, если что, тычь в них моим ножиком.

Твой любящий брат

Пит.

P.S. Каро сказала матери, что, если сестры святого чертова Августина будут тебя обижать, им придется иметь дело с сестрами святого я-я. Мать, не сказав ни слова, побежала обратно в спальню».

Наконец Сидда открыла конверт «Вестерн юнион» и вынула следующую телеграмму:


«22 ЯНВАРЯ 1943 Г.

МИСС ВИВИ ЭББОТ АКАДЕМИЯ СВЯТОГО АВГУСТИНА СПРИНГ-ХИЛЛ АЛАБАМА ТНК CHER ЗПТ МЫ ТЕБЯ ЛЮБИМ ПОЗВОНИ ЗПТ ЕСЛИ ЧТО-ТО ПОНАДОБИТСЯ ТЧК ДОБРЫЙ БОЖЕНЬКА ТЕБЯ НЕ ЗАБУДЕТ ТЧК ЖЕНЕВЬЕВА СЕНТ-КПЕР УИТМЕН».


Сидда отложила первый сверток с письмами, встала и потянулась. Хьюэлин неотрывно смотрела в стеклянные двери на пару шумных ворон, яростно дерущихся из-за какой-то воображаемой обиды. Сидда вернулась к письмам и подняла связку потолще, перетянутую выцветшей голубой лентой.

«22 апреля 1943 г.

Дорогая Виви!

Вот уже десять дней, как от тебя ничего нет. Ты здорова? Я написала тебе четыре письма. Неужели ничего не получила? Подруга, мы волнуемся.

Черт бы побрал твоих родителей за все, что они творят! Твою мать следовало бы пристрелить.

Не забывай нас, королева Танцующий Ручей.

Тысяча поцелуев.

Мы любим тебя.

Каро».

«24 апреля 1943 г.

Дорогая Виви!

Думаю, мои последние два письма не дошли до тебя, потому что я решительно не пожелала поставить на конверте «Джоан». Но на этот раз пришлось поставить, хотя мне это противно. Я должна увериться, что ты получишь письмо. Куколка, вчера мне приснился про тебя ужасный сон. Рассказала о нем маме, и она решила попытаться позвонить тебе. Вот мы и позвонили, но монахиня отказалась позвать тебя к телефону. Заявила, что звонить можно только родным и только по воскресеньям. Что это за место, в котором не позволяют поговорить с любящими тебя людьми? Тогда мама сама подошла к телефону и попробовала втолковать монахине, что так не поступают, но она ничего не желала слышать, Мама очень встревожена. Знаешь, в детстве она тоже училось у монахинь, и ей там ужасно не нравилось. Она говорит, что там плохие люди. Джек пишет, что у тебя все в порядке и что, судя по письмам, ты весела и спокойна. Но я-то знаю, что ты просто не хочешь его волновать. Мы думаем, что именно тебе необходимы утешение и поддержка, bebe.

Мама хочет знать, как тебе помочь? Может, поговорить с твоими родителями? Пожалуйста, дай нам знать.

O, Виви, ты не представляешь, как мы по тебе скучаем! Все наше тайное общество страдает. В нашем тесном содружестве вдруг словно образовалась большая дыра. И это чувствуют не только я-я. Весь наш класс уже не тот, что прежде. Дух школы словно вытек в унитаз. Даже Энн Снобистская Задница Макуотерс и ее шайка постоянно о тебе спрашивают.

Не знаю, кого мне не хватает больше: брата или тебя. Могу сказать только, что теперь, когда вас нет рядом, а над головой грохочет война, мне не до веселья. Немедленно отвечай.

Любовь и миллион поцелуев.

Тинси.

P.S. Ты получила посылку с «Силвер скринс»? Мне так жаль, что я не смогла достать больше самогона! Но я попытаюсь».

Сидда нахмурилась, представив юную Виви, вырванную из круга друзей и доставленную, как бракованный товар, в монастырскую школу. Осторожно засовывая письма обратно в конверты, она до слез жалела, что не может обнять и утешить шестнадцатилетнюю девочку. Как ей хотелось прижать к себе мать, едва расцветший цветок, сорванный безжалостной рукой и брошенный на скудную, бесплодную почву. Как хотелось назвать ее истинным именем!