Я взвесила все варианты и приняла решение:

– Согласна. Звони.

Однако Стас не спешил, вертя в пальцах смартфон.

– Отец сейчас так на твою мать злится, что мести ради может и заставить нас жениться. Представь только способ лучше ее уесть. И на это согласна?

– На это нет.

Я устало опустилась на пол и вытянула ноги. Стас разместился рядом. Долгие раздумья привели меня к новой идее:

– Я Денису позвоню.

– А ему зачем? Послушать лекцию о вреде пыльных помещений?

– Нет, но он спортсмен, приемчиков много знает. Наверное, сможет добраться до окна в типографию.

– И что он там будет делать? Стучать нам азбукой Морзе лекцию о вреде пыльных помещений?

Меня его юмор сейчас злил как никогда:

– Я просто накидываю идеи! Мозговой штурм! А ты должен присоединиться и тоже накидывать – так все самое гениальное и рождается!

– А-а, понял. Тогда я Весте позвоню.

– А ей зачем?

– Она вне подозрений, шпионом быть не может. Потому запросто введем ее в курс дела, она будет только рада подыграть. Схожу с ней потом на свидание, с меня не убудет.

– Как она подыгрывать-то будет? У нее есть ключ от склада?

– Ну… может вернуться в офис, мол, что-то забыла. Запасные ключи в холле хранятся. Отвлекает охранника, ворует ключ и освобождает нас.

– Сразу отвлекает и ворует? Какая многогранная Веста!

– Что-нибудь придумает. Я же варианты накидываю!

– Стас, понятие «мозговой штурм» происходит от слова «мозг». Не увлекайся.

Снова долго помолчали перед тем, как Стас выдал очередную «умность»:

– Для паники нет повода. Здесь тепло, и ничего с нами за ночь не случится. Даже со мной, если ты прямо сейчас об этом подумала!

– Честно говоря, я подумала не об этом… Каталог-то к завтрашнему дню закончить не успеем.

– Ты точно двинутая, Полин. Лучше бы представила, как мы отсюда утром выходить будем, когда типография битком забьется сотрудниками.

– И об этом тоже, – испугалась я теперь всерьез. – Кажется, у нас нет выхода, кроме как звонить на пост и потом пытаться убедить Бориса Игнатьевича, что между нами только похоть. Мы молоды, красивы, с нами обязательно должно было что-то подобное случиться. Он поймет. Если не поймет, то изобразишь приступ, тебя вообще нельзя долго ругать. А с моей мамой они сейчас не общаются, перед ней мне краснеть не придется.

– Сколько интересных откровений: и оба мы красивы, и обращаться со мной надо так, как ты никогда не обращалась. Но зря надеешься. Отец теперь не упустит ни одной возможности уязвить Нину Александровну. Уж поверь, распутство дочери мимо ушей твоей матери не пролетит.

Я вздохнула и признала:

– Точно. Ну и ладно. Я никогда об этой репутации особенно не беспокоилась, если главное дело можно таким образом прикрыть.

– Ничего со второго курса не изменилось… Ладно, ждем еще.

– Чего ждем?

– Какую-то Марину. Она вроде бы помощь предлагала в уборке – вдруг все-таки после девяти заглянет сюда убедиться, что все в порядке? Мы тогда постучим и взятку ей дадим, чтобы она о нашей бурной страсти никому не рассказывала. В этом случае легко отделаемся одним свидетелем, а меня она определенно знает, потому не заподозрит ничего, кроме страсти избалованного сынка босса и красотки, которая ради карьеры готова на все.

Отличная идея! Лучшая из тех, что прозвучали, только запоздало:

– Так предыдущей и надо было взятку давать!

– О-о, то есть ты всегда соображаешь как раз тогда, когда нужно?

– Я – всегда. И раз уж зашла речь, ты реально можешь помочь в продвижении по карьере?

Стас хмыкнул задумчиво и наконец-то начал говорить толковые вещи:

– А если не заглянет Марина, то утром мы улизнуть сможем. Как раз и попросим кого-нибудь, чтобы выманили людей из типографии. Устроить шум в коридоре намного проще, чем спереть у охраны ключ. Такое дело Веста потянет?

– Вполне. А чего ты так в эту Весту вцепился?

– Потому что она вне подозрений.

– Как и Евгений Михайлович!

Стас пожал плечами, признавая:

– Ну хорошо, ему еще проще будет вытащить всех сотрудников, а потом мы смешаемся с толпой. Сразу бы сказала, что Веста тебя очень раздражает, я бы и не настаивал. Все, ждем Марину. Если Марина окажется ненадежной змеюкой, то ближе к утру звоним Михалычу. Вот он хохотать будет… а потом орать… про страсть только поподробнее пой, чтобы больше хохотал, чем орал. Выдержим всю ночь здесь?

На складе даже не было прохладно, пить-есть у нас нечего, потому потерпим до утра и без туалета. Я лично не видела никаких непреодолимых препятствий, но заявила:

– При одном условии, Стас. И я сейчас совершенно серьезно. Если ты почувствуешь себя плохо, то обязательно мне об этом скажешь. И плевать на то, что нас спалят.

Я плечом почувствовала, как он напрягся. Медленно, протяжно выдохнул, а потом заговорил с каким-то пронзительным нажимом на каждом слове:

– Полина, да, рецидив может быть. И чем чаще мне об этом напоминают, тем он более вероятен.

– Поняла. Молчу.

– Вот и молчи.

К счастью, в рюкзаке Стаса нашлась и подзарядка, потому мы несколько часов могли смотреть смешные ролики в интернете и не поднимать больше спорных тем, постоянно прислушиваясь к возможным шорохам в типографии. Марина оказалась отстойной подругой для бабули празднующего внука и удостовериться в порядке не удосужилась. Расстраиваться на этот счет у нас уже не было сил.

Темноту мы могли рассекать только светом от телефонов, но время от времени поднимались с пола, чтобы размять ноги. Когда я начала зевать, то подошла к полкам с запечатанной бумагой.

– Стас, как думаешь, какая мягче – офсетная или мелованная?

– Смотря для чего тебе.

– Под голову подложить! Время укладываться спать.

– Я так и подумал. Щупай сама. А у меня рюкзак.

Верно, рюкзак. А он в любом случае удобнее любого из альтернативных вариантов. Я подсветила снизу свое лицо, чтобы он смог разглядеть дружественный настрой, и осторожно покралась назад. Но Стас сразу придвинул рюкзак к себе, потому пришлось самым вежливым образом поинтересоваться:

– Поделимся? Рюкзак большой, а головы у нас маленькие. Особенно твоя.

– А у тебя что есть? – оживился он.

– Полбатончика.

– Не надо. Пить еще захочу.

– Потому-то он до сих пор и лежит в сумочке. Давай, давай, Станислав Борисович, я много чего о тебе плохого думаю, но ты не жмот.

– И на том спасибо. – Стас вздохнул и все-таки уместил рюкзак возле стенки.

Здесь не было грязно – бабуля, вероятно, свои задачи неплохо выполняет, а исключение сделала лишь в сегодняшний день. Или мы уже протерли себе спальное местечко попами, пока ждали. Завели будильник на полшестого и улеглись. Сначала отвернулись друг от друга, но через несколько минут Стас развернулся и почти уперся носом мне в затылок. Возражать я не стала – прекрасно понимала, что и без того одного рюкзака на двоих маловато. Снова зевнула и попыталась погрузиться в дрему, однако думала о том, как завтра Евгения Михайловича будем убеждать прийти к нам на помощь. А потом его смех терпеть. А потом еще и отпрашиваться на часок домой, чтобы переодеться и принять душ…

– Полин. – Стасу, видимо, тоже не спалось. – А ты все эти годы часто меня вспоминала?

– Каждый день, – ответила честно. – И самым недобрым словом. А ты?

– Поначалу было вообще не до того.

Он замолчал, а мне стало интересно:

– Ты в Швейцарии долго лечился? Получается, что вообще не учился?

– Почти полгода на реабилитации, – сказал после паузы. – Потому что Олег и папа – параноики. Хотя уже через месяц ходил пешком по два километра, в конце и на пробежки выгоняли. Так что ты здорово преувеличиваешь, когда думаешь, что с меня пылинки нужно сдувать. Меня так прокачивали, как далеко не всех здоровых. Стоп, мы опять об этом говорим?

– Нет, мы говорим про учебу.

– А-а… Да нет, потом немного учился. Но без системы, посещал факультативы, какие заинтересовали. Про графические редакторы ты ошиблась – у меня нет художественного таланта, но владею я ими не хуже тебя.

Я усмехнулась в стену.

– Догадывалась по некоторым признакам. Я про отсутствие таланта, конечно! А почему именно в наш отдел устроился?

Вообще-то, эта тема меня давным-давно беспокоила. Когда-то я объяснила себе его появление у меня под боком закоренелой неприязнью – прикольно же не только домой вернуться, но и со мной возобновить войну. Но это объяснение противоречило всему, что я узнала позже: Стасу вряд ли необходимо было попасть именно в самую стрессовую ситуацию.

И хуже всего, что на такой вопрос он долго не отвечал, как если бы всерьез задумался. То ли сам до сих пор это решение не осмысливал, то ли сопоставлял, что именно мне может сказать… А последнее наталкивало на самые дикие мысли.

– Полина, – я вздрогнула, когда он наконец-то заговорил. – Нет, лежи так, смотри в стену. Сейчас я кое-что попытаюсь объяснить, а ты попытайся понять.

– Хорошо. – Я слушала, но вся непроизвольно сжалась.

– Представь абстрактную ситуацию, Полина. Еще когда-то в институте ты встретила идеального парня – все, финиш, абсолютно твоя история, любые дальнейшие поиски становятся нелепой тратой времени. Настолько подходящего тебе, что все его недостатки компенсируются твоими достоинствами, и наоборот. Но «а», он тебя презирает как раз за полное совпадение всеми выемками. «Бэ», ваши родители в прошлом встречались, и ты – единственная причина, почему они не смогли быть вместе. «Цэ», когда ты решаешься объяснить, тебя отправляют на долгое лечение, после которого не факт, что вернешься. Как бы ты себя ощущала? Напоминаю, ситуация абстрактная.