У меня по мере его рассказа из головы улетучивались все мысли, на место которых приходили новые.

– То есть мама знала?

– Знала, конечно, – признал Олег. – И вам не докладывала. Как и вы не побежите никому докладывать. На втором курсе института Стас так вовлекся в ваши войнушки, или что там между вами было, что начал забивать на учебу – все то ли каверзы, то ли признания изобретал. Отец один раз запсиховал и сгоряча ляпнул, что из-за него с Ниной Александровной не сложилось. Пожалел об этом сразу, тут же извинился, но Стаса накрыло. Местные врачи снова справились, но операцию уже откладывать было нельзя. В Швейцарии сделали протезирование участка аорты, плюс долго наблюдали. Боже, да не делайте такие глаза, иначе вы меня выдадите! У него теперь все шансы дожить до глубокой старости, нельзя лишь пить и слишком перенапрягаться.

У меня не было слов. Я часто видела Стаса со стаканчиком в руках, но на самом деле ни разу не замечала, пьет ли он. И многие его шуточки принимали другой контекст. Вспомнился любительский видеоролик, когда группа провожала его «на учебу» – и только сейчас улыбка Стаса в кадре вспомнилась не как счастливая, он не хотел уезжать. Он бы все отдал за то, чтобы ему никогда не пришлось делать эту самую операцию. И это уже было после приступа? Да куда его отец и брат смотрели? Стас же с институтскими приятелями мог до Швейцарии и не дотянуть! Безалаберность и клиническая безответственность! Хотя если подумать, то наверняка ни отец, ни брат об этом вообще не знали. Но Олег из моего выражения лица сделал какие-то другие выводы и надавил:

– Полина, вы обязались молчать! И не вздумайте с самим Стасом – да с кем угодно – обсуждать, слышите меня? После операции он может жить обычной жизнью, но на себе представьте: смогли бы вы жить обычной жизнью, если бы вокруг вас все на носочках скакали и искали признаки бледности? Но я вам не просто так рассказал, а с продуманной целью: медики считают, что риски минимальны, но лучше перестраховаться. Заметите какие-то странности – наберете меня. Как бы вы к нему ни относились, наберете, я в этом не сомневаюсь. По рукам?

– Конечно, – задумчиво отозвалась я.

И Олег почти сразу потерял ко мне интерес, пошел к начальнику видеоотдела обсуждать профессиональные вопросы. Меня, безусловно, придавило откровениями, да так сильно, что к стулу прижало, а праздничная атмосфера вокруг изменилась. Понятно, что я не воспылала к Стасу симпатией, он по-прежнему занимал лидирующую строчку мировых придурков, но с моей стороны будет правильным не добавлять ему повода для сильных стрессов. Последняя мысль заставила перейти к другой, отчего придавило еще сильнее. Олег по этой причине мне и рассказал, рискуя поссориться с братом! Он наверняка знает, что главная причина стрессов я и есть.

Медленно перевела взгляд в зал. За столом уже почти никто и не сидел, я здесь как бельмо на глазу. Стас танцует, Веста рядом с ним ухохатывается – она очень правдоподобно разыгрывает, что он умеет смешно шутить. Смеются и Настя с Ольгой, как будто вообще под винцом позабыли об обиде. Сколько же дуростей он натворил: мне кровь сворачивал, с коллективом по надуманной причине рассорился, почти вернул себе расположение коллектива, машину мне всучил… Но неведомым образом стал понятен сумасшедший образ его мыслей. Когда-то, еще в восьмом классе после первого приступа он придумал себе, что закончит так же, как мама, и выбрал жить сегодняшним днем: что в голову придет, то и вытворяет, поскольку завтра может и не быть. Семья, как и доходы, ему в этом сдвинутом мировоззрении только содействовали. Но после операции он не смог перестроиться, так и живет сегодняшним днем по инерции – продолжает отталкивать или притягивать людей, если в какой-то момент это выглядит забавным, но сам ни к чему и ни к кому не привязывается. Или не верит в оптимистичные прогнозы, которые озвучил Олег, потому боится, чтобы привязались к нему.

Ну и придурок… Не слишком ли рьяно он скачет? Я нашла глазами его старшего брата, чтобы оценить степень волнения, но тот улыбался. Значит, скакать можно. Тогда пусть скачет, утырок безответственный. В следующий раз, когда Стас вздумает отобрать у меня кофе, получит дзюдоистский прием и кружкой по лбу. Сколько же раз я истерично желала ему «сдохнуть»? Муки совести именно за это слово донимали пуще остального: он никакого уважения не заслужил, но пусть уж лучше продолжает раздражать где-то в фоновом режиме, чем исполнит мое пожелание.

Меня вроде бы никто не обязывал за ним следить, но когда Стас направился на балкон отдышаться, я встала и пошла следом. Оценила обстановку и усмехнулась – что-то подобное уже было, когда он мне про старые отношения родителей заявил. Он точно так же сидит на полу, свесив ноги наружу, будто вообще с тех пор не повзрослел. Так же рядом села и я, будто вообще с тех пор не повзрослела. Опять балкон и одинаковая поза – это вечеринка первого курса, а платье на мне со второго курса. Такое совпадение посчитала символическим для нового витка. Я не виновата в его наследственном пороке сердца, не виновата и в том, что происходило с ним раньше, но я определенно займу положение человека, который покажет ему, что можно жить и радоваться, что можно строить планы на будущее, а не дурить, как будто больше возможностей для безумств не представится. Для этого надо, чтобы появился смысл, а долгоиграющую заинтересованность я видела только в одной теме.

– О чем с Олегом говорили? – он начал первым, не удивившись моему появлению.

– О шпионаже в «Рек-про», – легко ответила я. – И именно он подтвердил, что это глупая затея.

– Я просто рассматривал любые варианты, Луговая! – Стас словно оправдывался, но как обычно с наездом. – Мне нужно хоть что-то делать, как вы все не понимаете?

Я ответила через пару секунд размышлений:

– Понимаю. И потому согласна с тобой сотрудничать в этом вопросе – это дело твоего отца, а его я считаю самым порядочным руководителем. Потому готова партизанить, но к врагам в тыл не зашлюсь. – Я подняла ладонь, хотя он и не перебивал. – Нет-нет, не потому, что у меня кишка тонка! Просто на такой маневр уйдут месяцы или годы, прежде чем Жильцов станет мне доверять и у меня появится доступ хоть к какой-то важной информации! А начать надо с того, чтобы вычислить шпиона у нас. Кто-то же слил Настин проект! У тебя есть возможности, у меня есть мозг, а у нас обоих – беспринципность.

– О-о, это значит, что ты меня за машину извинила? – Стас кое-как держался, чтобы не выдать радости.

– Это значит, что я Луговая, Стас. А Луговые хрен сдадутся. Но раз напомнил – сначала о машине. Ты перевез ее с платной стоянки? Если разберут на запчасти в уплату долга, я здесь ни при чем!

Он вздохнул:

– Какое ты все-таки полено, Полина. На тебя с неба манна валится, но ты усердно уворачиваешься. Хоть бы раз подумала о том, что будет завтра и что сегодняшние принципы тебе в будущем аукнутся.

Кто бы говорил, Стас Стрельцов, кто бы говорил.

Глава 17. Что-то изменилось, хотя мы остались прежними

Не сговариваясь, с вечеринки мы вышли вместе, и я задумчиво села в красную машину, не обратив внимания, что Стас вежливо открыл передо мной дверь. Просто он тоже глубоко задумался – не соображал, что делает. Но когда тронулись с места, до меня дошло, что девчонки могли и обратить внимание на наше поведение и, как минимум, очень удивиться. Веста ревновать начнет… Эх. Ну что ж поделать, Весточка, амурность подождет, у нас тут намного более серьезная проблема, чем твое покорение богатенького мальчика.

Стас и в подъезд за мной направился в такой же заторможенности, в квартире нам будет удобнее строить планы. Вот только уже входя, он ответил на телефонный звонок:

– Да, Олег, не волнуйся. Я у Полины ночевать останусь.

– Что?! – Я наконец-то вынырнула из обдумывания вариантов стратегии.

Брат ему ответил, Стас слушал его, а не меня. Рассмеялся на какую-то реплику собеседника, отключил звонок и уставился на меня с той же серьезностью, с которой сидел за рулем, будто и не улыбался сейчас непонятной шутке Олега. Я же продолжала пялиться, чтобы озвученный вопрос не повис в воздухе без дополнительной атмосферности.

И ему пришлось отреагировать:

– Не обращай внимания, Полька, это же я только родне сообщил. Сейчас придумаем план по вычислению шпиона, затем я поеду по девочкам и клубам, как мне и полагается.

– А-а, ну если так, – признала я неуверенно, хотя теперь любой его ответ рассматривала через призму новой информации, и появлялись сомнения в честности. Но не мое дело – следить за тем, чтобы он в клубе, в сексе или во лжи не переусердствовал. – Тогда давай быстрее, не хочу тебя задерживать.

Он уселся на диван и сосредоточился. Я налила нам обоим чай и заняла кресло, чтобы было удобнее беседовать, однако не знала, с чего приступить. К счастью, завел тему Стас:

– Для начала составим список подозреваемых.

– Хорошая идея! – одобрила я и тут же вспомнила: – Евгений Михайлович говорил, что проект проходил утверждение в нескольких отделах. Мы пару сотен подозреваемых впишем?

– Нет, конечно. Он много чего говорит, но надо понимать систему изнутри. Экономисты, рассчитывавшие издержки на печать, или юристы, оформлявшие договор, проект или вообще не видели, или видели мельком ксерокопией – это не их задача. «Рек-про» получили точный рисунок, то есть два крупных отдела смело вычеркиваем.

Я обрадовалась:

– Славно! Секретари?

– Тоже нет, Михалыч сам утверждал на всех этапах, это отец подтвердил. Значит, секретари даже мельком не видели. Предлагаю вычеркнуть заодно и отца с братом.

– Да что ты говоришь. – Я скептически усмехнулась. – Ну еще и себя вычеркни, раз мы так рьяно сокращаем список. Ближе к реальности, Стас!

– Уже вычеркнул, – он не отвлекался. – И тебя, и Михалыча. Надо быть полным придурком, зацикленным на работе и результатах, чтобы самому носиться с проектом, если можно было отвести от себя подозрения, оставив на столе секретаря.