Ви Киланд - Босс Мэн

— Он признался?

— Да. — Детектив Ба́льсамо решительно кивнула. — Нам еще надо задать ему пару уточняющих вопросов, чтобы связать воедино его признательные показания, но я уверена, что суд их примет.

— А если нет?

— По показаниям второй жертвы — официантки из кафе — он пойдет по статье «Покушение на убийство». Что касается дела мисс Моррис, прокурор говорит, что у него достаточно вещественных доказательств, чтобы обвинить Эдди и без его признания. При нем был найден офицерский карманный нож, ставший оружием преступления в обоих случаях. Так как нож довольно приметный, мы опросили работников приюта, и они вспомнили, как Эдди использовал его, чтобы нарезать еду. А еще мы выяснили, что такие ножи с рукояткой из дерева грецкого ореха были выпущены ограниченным тиражом.

«Грецкого ореха?!»

Кровь в моих венах буквально заледенела.

— На рукоятке были вырезаны буквы? — выдавил из себя я.

— Да. Откуда вы знаете?

Я проигнорировал ее вопрос, так как в первую очередь мне нужно было получить ответ на свой.

Казалось, мое сердце билось со скоростью тысячи миль в час, а грудная клетка не выдержит и вот-вот взорвется от давления, когда я спросил:

— Какие буквы там были вырезаны?

Очевидно почувствовав мое нетерпение, детектив Ба́льсамо достала из кармана блокнот и начала листать страницы. Каждая мышца в моем теле была натянута, как струна, пока я ждал. Наконец, она нашла нужное место и, указав на него, произнесла:

— На ручке ножа вырезаны буквы С.Е.К.

Двадцать семь швов. Пока доктор накладывал их на голову Эдди, Пейтон все время держала его за руку, хотя меня он не подпустил ближе, чем на пару шагов. Каким-то образом ей удалось проникнуть сквозь невидимый щит, которым Эдди окружил себя, отгораживаясь от других людей, и, наблюдая за Пейтон, я подумал, что не стоит этому удивляться. Она была красивой, нежной, сладкой и манящей, какой мужчина в здравом уме отказался бы от ее прикосновений?

Закончив с Эдди, врач попросил меня поговорить с ним за пределами смотровой.

— У него коллекция новых шрамов на лице и голове, — начал доктор, когда мы оказали вне зоны слышимости: — Один из них, судя по рваным краям, оставлен зубчиками кухонного ножа. Еще четверть дюйма вправо и у него не было бы глаза.

Я снова посмотрел на Эдди, сидящего на каталке. Рана, о которой говорил док, тянулась ото лба до самого подбородка, рядом с правым глазом, почерневшим и припухшим от вчерашнего избиения.

— Эдди мало говорит, — объяснил я, — но мы думаем, что на него напала банда подростков. Для них это вроде игры. Чем больше ран нанесешь бездомному, тем больше очков получишь.

— Я слышал об этом в новостях. Куда катится мир? — Доктор покачал головой. — Эдди обращался в полицию?

— Пейтон пыталась заставить его. Она сама несколько раз ходила в полицейский участок и оставляла там заявления от своего имени, но им, похоже, все равно.

— Вы можете поместить его в приют?

— Он приходит в приют, чтобы поесть, — ответил я. — Так Пейтон с ним и познакомилась. Она волонтер на общественной кухне, где Эдди обычно ест. Как правило, он берет себе порцию и уходит в уголок, подальше от других. Он никогда не остается на ночь в приюте. Кровати там стоят слишком близко друг к другу, и Эдди это не нравится.

— Если так продолжится, то его просто убьют. — Док вздохнул. — Странно, но на его ладонях и самих руках нет ни одного пореза и синяка.

— Он не защищается, когда на него нападают? — удивился я.

— Похоже, что так. Он или сам первым нападает, или просто забивается в угол, пока кто-то раз за разом бьет его по голове.

— Эдди точно не агрессивен.

— В таком случае, может, вы попытаетесь объяснить ему, что он должен защищать себя. Иначе это закончится трещиной в черепе или чем-то похуже.

______________________________

Мне было жаль Эдди. Правда, жаль. Но, если откровенно, не это было причиной моего визита в приют на следующий день. Я пришел ради Пейтон. Ну, и ради самого себя.

В моем кабинете работала бригада строителей, которые рушили стены, расширяя офисное пространство, а в импровизированной студии, которая вообще-то была лабораторией, продолжались съемки для новой рекламной фотосессии. Только сегодня утром я нанял еще двух сотрудников, так как, благодаря повышенному интересу к новому продукту, в приемной постоянно толпились представители разных компаний. Но, несмотря на то, что работы было выше крыши, я все же пришел в приют, чтобы поговорить с Эдди о самообороне.

Мне нужно было как-то разрешить эту проблему.

Я знал, что сегодня у Пейтон прослушивание, и предположил, что будет легче привлечь внимание Бена к тому, что хотел сказать, без отвлекающего фактора, то есть без нее.

Я прибыл в приют незадолго до начала ужина и стал ждать Эдди снаружи, зная, что он появляется здесь каждый день в одно и то же время.

— Привет, Эдди, — поздоровался я, когда он шаркающей походкой проходил мимо. — Можем мы поговорить пару минут?

Он посмотрел на меня, но ничего не ответил.

«Если только один из нас будет говорить, то это станет очень коротким разговором», — мысленно вздохнул я.

— Пойдем что-нибудь перекусим, пока народ не набежал, — предложил я. — Мы сможем поговорить во время еды.

Я позволил Эдди выбрать место, где бы он хотел сидеть, и послушно проследовал за ним с подносом в руках в самый дальний угол столовой. Зная, что Эдди не нравится, когда люди подходят слишком близко, я сел не рядом, а наискосок от него.

— Знаешь, Пейтон действительно заботится о тебе, — наугад начал я и, как оказалось, не промахнулся.

Эдди поднял голову и посмотрел на меня, что делал довольно редко. Заручившись его вниманием, я приступил к делу.

— Она очень сильно расстроилась из-за того, что ты пострадал. Почему ты не защищаешь себя? Ты не можешь и дальше позволить этим ребятам пинать тебя и причинять боль.

Эдди сосредоточенно пережевывал пищу, уставившись в свою тарелку. Видимо, только упоминание имени Пейтон могло привлечь его полное внимание, и я решил этим воспользоваться.

— Пейтон, — я сделал паузу, дожидаясь, когда голова Эдди повернется ко мне, прежде чем продолжить, — хочет, чтобы ты защищался. Пейтон хочет, чтобы ты прикрывал голову руками, когда они бьют тебя или, еще лучше, уходил подальше, когда они приходят. Можешь ты сделать это для Пейтон, Эдди?

Он, молча, уставился на меня.

— У тебя есть что-нибудь, чем ты можешь защитить себя? Может быть, палка или обрезок трубы? То, что ты можешь хранить в своем мешке и достать, чтобы попытаться отпугнуть их?

— Нож, — произнес Эдди, чем полностью застал меня врасплох.

— Да. — Я прошелся взглядом по свежим швам на его лице. — Они сильно тебя им поранили, верно?

— Нож, — снова пробормотал Эдди.

— Вот почему тебе нужно защищать себя. Доктор сказал, что ты даже не поднял руки, чтобы защитить себя от ножа.

Только когда Эдди в третий раз повторил слово нож, до меня дошло, — он говорил не о том, что с ним случилось, он просил о помощи.

— Ты говоришь, что тебе нужен нож, я правильно понял? — на всякий случай уточнил я.

Сказать, что я испытал шок, когда Эдди положил на стол руку ладонью вверх, значит, ничего не сказать.

— У меня нет для тебя ножа, — сказал я, глядя на его раскрытую ладонь, покрытую грязью и мелкими шрамами. — А хотя… Погоди-ка.

Добравшись до переднего кармана, я достал небольшой складной нож, который носил с собой с тех пор, как себя помнил. Этот швейцарский армейский нож с рукояткой из дерева грецкого ореха я купил на гаражной распродаже много лет назад. Кто-то, скорее всего прежний владелец, вырезал на рукоятке свои инициалы «С.Е.К» и, очевидно, из-за этого рядом с ними в дереве появилась трещина по форме напоминающая «С» и идеально совпадающая с другими буквами по размеру. Нож был старым, на лезвии имелись зазубрины, но я все равно купил его, потому что мне было двенадцать, а на нем было написано «секс».

На протяжении многих лет я использовал нож в основном, чтобы открывать бутылки, и вот теперь нерешительно смотрел на него. Идея отдать нож Эдди почему-то не казалась мне правильной, но с другой стороны — это было наименьшее из того, что я мог сделать.

Эдди позволил мне вложить нож в его ладонь, а затем сжать ее в кулак.

— Будь осторожен, — предупредил я. — Используй нож только для защиты. Договорились?

Но Эдди так мне и не ответил.

Помните старика, которого я видел в баре в день похорон Пейтон? Того, что уже в десять утра был настолько пьян, что не мог оторвать голову от стола? Это Барни, сказал бармен, когда я спросил его о старике.

Таким вот Барни теперь становился я.

Именно я был единственным клиентом в баре, в начале одиннадцатого утра баюкающим в руке пустой стакан из-под своего первого «Джека» с колой, которым опохмелялся. Бармен был занят, принимая бочонки с пивом, чтобы заметить, что мне нужна новая порция выпивки.

Водитель, привезший «Budweiser», оглядел бар, пока бармен подписывал счет-фактуру, и, когда его взгляд остановился на мне, он нахмурился, а затем печально улыбнулся.

«Да, верно, я — Барни. А теперь отвали, приятель!»

К четырем часам я снова стал единственным клиентом. В течение дня несколько завсегдатаев, пошатываясь, заходили и выходили из бара, но их поток быстро иссяк. Что меня вполне устроило, так как я не нуждался в компании, единственным моим другом за последние две недели был «Джек».