Услышав, что Люк сделал это для меня, я почувствовала, что меня ценят, но мне пришлось столкнуться с реальностью. Что-то грандиозное происходило со мной, с моим отцом. Люди пытались узнать, кто я, и единственная причина, по которой они это делали, заключалась в том, чтобы добраться до него. В его мире именно так вы добирались до своих врагов — вы преследовали их слабости, людей, которых они любили больше всего. Иногда даже этого было недостаточно.

Это было тревожно — действительно тревожно.

— Эй, не беспокойся так сильно о своей хорошенькой головке, — сказал Люк.

Он сидел за своим столом напротив меня и выглядел как примерный красавец. Его лицо было угловатым, а его темные блестящие волосы были хорошо уложены.

Мы заехали к нему домой, чтобы он принял душ и оделся. Я должна была ждать в его гостиной, пока он это делал, но каким-то образом я оказалась с ним в душе… а потом в его постели, как будто тех двух раз, когда он взял меня в моем доме, не было достаточно.

— Я не волнуюсь.

— Ты волновалась до того, как посмотрела на меня. Теперь ты думаешь о том, чтобы попрыгать на моих костях. Он ухмыльнулся, глядя на меня своим кокетливым взглядом.

Жар бросился к моим щекам. — Я думаю об ужине, что я могу съесть.

— О да?

— Да.

— У тебя сегодня курица.

Мне нравилась его решительная речь, когда он принимал решения за меня. Он не спрашивал; он просто действовал. Я никогда не думала, что это сработает со мной, потому что я не следовала указаниям, в которых мне не было нужды, но этому парню удалось меня приручить.

— Да?

— О да. И у меня есть планы на нас — много планов.

— Какие?

— Еще одно свидание, еще один балет.

Вот что я имела в виду, говоря о выходе, который он мне дал. — Мне бы понравилось это.

— Отлично, и, может быть, если я соберусь сделать это, я попрошу тебя поехать со мной в Италию, как я и планировал.

— Что? Я прищурилась, но втайне была впечатлена и взволнована.

— В мой виноградник. Он поерзал, наклонившись вперед на свой стол.

Я выпрямилась, желая, чтобы он продолжил. Он уже однажды говорил о винограднике, в ту ночь, когда я впервые пообедала у него. — Виноградник?

— У меня есть фантазия о тебе в саду, окруженная гардениями.

— Я просто гуляющая в саду?

— Нет, я мечтаю о том, как я занимаюсь с тобой любовью в саду при лунном свете.

Он выдержал мой взгляд.

Я приняла к сведению его слова — заняться любовью. Была разница между занятием любовью и бурными сексом, который у нас был.

— Заняться любовью?

Дверь внезапно открылась, прервав нас.

Джефферсон ворвался в комнату. — Вы, ребята, не поверите.

— Что сейчас произошло? — я спросила.

— Патруль только что обнаружил перестрелку на заброшенном складе. Они все мертвы.

Я снова в который раз посмотрела запись с камеры видеонаблюдения, показывающую перестрелку на складе. Было темно, так что я едва могла видеть, кто есть кто, но не могла разобрать их лица. Я видела, как Монтгомери поднял пистолет и застрелил трех парней. Эта часть была простой.

Причина, по которой я смотрела отснятый материал снова и снова, заключалась в том, что я пыталась понять, что он им сказал, прежде чем нажать на курок.

Они сели за стол и играли в покер. Он подошел к ним и сказал то, что я подумала: — Ты не должен был причинять ей боль, только парню. Вы знаете, насколько она важна. Затем он открыл огонь, стреляя в них прежде, чем они смогли схватить свое собственное оружие, чтобы защитить себя.

Вы не должны были причинять ей боль, только парню. Вы знаете, насколько она важна.

Я была уверена, что он сказал именно это, но гребаная лента была приглушенной и полна помех. Никто не смог в достаточной степени улучшить звук.

Люк вошел в офис, когда я снова начала смотреть. Он уехал с Джефферсоном раньше, чтобы осмотреть место преступления, пока я оставалась здесь.

— Все еще смотришь кассету? — он спросил.

Руз сказал мне остановиться около часа назад, но я продолжила. Мне просто нужно было это подтвердить.

Очевидно она, это была я.

— Мне нужно услышать, что он сказал, — ответила я.

— Слишком невнятно, чтобы понять, — заявил Люк. Он смотрел его первые несколько раз перед отъездом.

Я разочарованно вздохнула. — Ты можешь просто посмотреть еще раз, пожалуйста?

— Конечно. Он подошел и сел рядом со мной, инстинктивно потянувшись немного сжав мою руку.

Я посмотрела на него с признательностью и перемотала запись. С тех пор, как он ушел, Сэм, один из наших технических парней, немного отрегулировал звук. Он не думал, что это имеет большое значение, но я подумала, может быть, и имеет.

— Просто скажи мне, что ты сейчас услышишь. Когда Люк слушал раньше, голоса были действительно приглушенными. Все, что я тогда слышала, было то, что вы не должны были причинять ей боль.

Мы наблюдали, как Монтгомери вошел в зону обзора камеры. Трое мужчин играли в покер, и один из них выпрямился, когда Монтгомери подошел к столу. Затем он сказал: — Вы не должны были причинять ей боль, только парню. Вы знаете, насколько она важна.

Я приостановила запись, прежде чем он открыл огонь.

— Проиграй это еще раз, Амелия. Люк сразу же забеспокоился.

— Что ты слышал?

— Просто проиграй еще раз.

Я сделала. Он попросил еще раз, и я согласилась. Во время просмотра он проговаривал с Монтгомери следующие слова: — Вы не должны были причинять ей боль, только парню. Вы знаете, насколько она важна.

Я ахнула. — Ты тоже это слышал.

Он встал, испустил разочарованный вздох и уставился на меня.

— Я должен сказать Рузу и остальным, — заявила я. Это был правильный поступок, несмотря ни на что. Им нужно было знать, что происходит. Мне не нужно было рассказывать им, кто я на самом деле или что я подозревала, только основы. Им нужно было знать.

— Нет, — к моему удивлению ответил Люк.

— Почему? — я покачала головой. — Эти люди хотят меня почему-то.

— Просто подожди.

— Кто-то послушает кассету и поймет, что это обо мне.

— Может быть, но пока нет. Нам нужна дополнительная информация. Прямо сейчас остальные пытаются выследить Монтгомери. Амелия, тебе нужно думать о себе и быть в безопасности. В его глазах было предупреждение, которого я никогда раньше не видела. — Я должен напомнить тебе, что один из наших парней работает с кем-то?

Честная оценка. — Я не знаю, что делать.

— Никому не доверяй.

— Я доверяю тебе. Я думала, что это вызовет у него лучшую реакцию, чем ту боль, которую я увидела в его глазах — нечто другое, чего я раньше не видела. — Я могу доверять тебе… верно?

Он присел рядом со мной, взял мою руку и поцеловал ее, затем прижал мою ладонь к своей груди. Я чувствовала, как его сердце бешено бьется в твердых стенах.

— Верь этому. Доверяй своим чувствам. Он кивнул, и мне пришлось сдерживать слезы, потому что я знала, что чувствую. Я знала, как я к нему отношусь. Я знала, что доверяю ему, но было странно, что он так ответил на мой вопрос. Я перевела взгляд с его груди на его глаза. — Ты можешь мне доверять, — мягко сказал он, к моему облегчению.

— Я рада, что могу, — я вздохнула.

— Есть что-то, о чем ты хочешь поговорить с той ночи?

Было много вещей, о которых я хотела поговорить. Я просто никогда никому не доверяла свои секреты, даже Джиджи. Я знала ее всю жизнь, тогда как Люка знала меньше двух месяцев, но я поделилась с ним этой огромной связью, которой никогда ни с кем не делилась.

Мой секрет мог быть опасным — опасным для него.

— Я не могу здесь говорить, пока.

Он понимающе кивнул. — Мы должны выяснить, чего хотят эти люди.

Он должен был знать, что что-то не так, даже из того, что сказал Коул. Люк был прямо рядом со мной, когда Коул намекнул, что от моей расчески и губной помады могут быть другие вещи. Он мог не знать, что мне есть что скрывать, но он чертовски уверен, что идентификация кого-то должна быть одной из причин для кражи таких вещей.

— Я думаю, было бы неплохо поговорить с Коулом еще немного.

Он снова кивнул, хотя, похоже, ему эта идея не понравилась. Я знала, что это могло быть бесплодным занятием, но я просто выбрасывала идеи из головы, независимо от того, насколько они хороши или плохи.

Сорок минут спустя мы подъехали к конспиративной квартире, которую устроили для Коула. Это был север штата, поэтому для него не было никаких проблем. Я надеялась, что это полностью выведет его из наркобизнеса, и он сможет разобраться в себе, не прячась. Ему было всего двадцать два года, и он так много мог сделать. Однажды он сказал мне, что хочет поступить в колледж и получить степень в области информационных технологий; возможно, он все еще мог.

Я шла за Люком, когда мы поднимались по ступеням жилого комплекса. Коул находился на втором этаже в пятом блоке справа.

Люк внезапно остановился, прежде чем мы подошли к двери Коула.

— Подожди. Он возложил на меня руку, удерживая меня, и понюхал воздух.

— Что такое? — я спросила.

Он продолжал шмыгать носом, затем вытащил пистолет из кобуры. — Оставайся здесь.

— Люк, что такое? Я пойду с тобой.

— Амелия, пожалуйста, останься здесь. Он не отрывал глаз от меня, показывая, насколько он серьезен.

Я хотела напомнить ему, что я способный офицер, и бывала во многих опасных ситуациях, но я этого не сделала. Я осталась там, где он меня оставил, и ждала у стены, держа руку рядом с пистолетом.

Мне не пришлось долго ждать, потому что, клянусь, меньше чем через минуту вернулся Люк с болезненным выражением лица, которое выглядело бледнее, чем когда он оставил меня. Темное чувство наполнило мою душу. Оно сжалось у меня в животе, потянуло все внутренности, и мне сразу стало плохо.