— Мы можем обсудить это в вашем кабинете? — спросила. Неужели это мой жалкий голос только что разнесся по помещению?

— Что ж, — все с таким же хмурым выражением лица продолжил говорить Азаров, — пройдемте. А вы, — это он уже обращался к остальным подчиненным, которые, кажется, уже и забыли, что на работе надо работать, а не уши греть, — возвращайтесь к своим прямым обязанностям. Если не хотите быть уволенными.

Само собой, после этих слов явный интерес к моей персоне пропал. Но на меня продолжали бросать взгляды исподлобья, думая, наверное, что я не замечу. Что было очень сложно, учитывая, как их взгляды жгли кожу.

Понуро опустив голову, покорно последовала за боссом в кабинет. Только бы не уволил! Я могла смириться с выговором, с лишением премии, например. Но вот с увольнением… Нет и еще раз нет! Мне еще сына в секцию записывать, за квартиру платить, продукты покупать. На что, если меня уволят?

Немного прийти в себя и успокоиться я смогла только после того, как за спиной захлопнулась дверь кабинета босса. Сам же мужчина не торопился проходить к столу. Стоял сзади и продолжал скользить по мне взглядом. Что со мной не так? Пальто наизнанку надела? Вроде нет. Даже взгляд опустила, чтобы посмотреть. Ботинки чистые, юбка не мятая.

— Платон Сергеевич, я опоздала случайно. Поверьте, если бы.

— Ваше опоздание, Александра Владимировна, четко показывает, что вы относитесь к своей работе безответственно. Пунктуальность очень важна. Особенно для человека, который постоянно контактирует с другими. Тем более, с клиентами или партнерами.

— Платон Сергеевич.

— Сможете ли вы и дальше работать, показывая себя ответственным сотрудником?

— Но.

— Или причина вашего прихода сюда была не в желании показать себя, как специалист, а чем-то ином?

— О чем вы? — это спросила, впрочем, уже зная ответ. По Жене или той же Ларе видно, что им всем нужно. Но они, выходит, за все время ни разу не опоздали. А я. Так глупо быть уволенной, постараться надо.

— В этом случае могу вас разочаровать, Северова, — проигнорировав мой вопрос, продолжил мужчина. — Меня мало волнует то, что вы себе напридумывали. Меня беспокоит общая работа отдела. Если из-за вас мы будем буксовать, то мне придется с вами распрощаться. Это понятно?

— Я вас поняла, — с силой сжав кулаки, проговорила спокойно. — Подобного больше не повторится.

— Посмотрим, — кажется, мне не поверили.

— Я могу идти? — тут мой голос дрогнул. Нервы начали сдавать.

Получалось, что босс за любую провинность (я опоздала минут на десять не больше) готов пройтись по мне катком. У этого непрошибаемого типа тоже был ребенок. И он мог понять, что случиться может всякое и. Да я проспала! Просто отключилась и все. Но прибежала на работу. И опоздала не так чтобы на много. Просто кое-кому захотелось лишний раз показать, кто здесь главный. И что будет со мной, если я хотя бы в чем-то провинюсь. Может, та же Женька опаздывала и не раз, но к ней были более лояльны. Чем ко мне…

Неужели это связано с моим случайным сходством с его бывшей женой? По словам той же Жени, я в самом деле на нее похожа. Вдруг, в таком случае, дело не в моей работоспособности или наличии ребенка, а именно в том, что я напоминаю ему о той, что оставила его одного, с маленькой дочкой на руках? Хотя, какой он один, если у него есть дочь.

— Да, пока… идите.

Сказано это было таким тоном, что будь его воля, он бы меня тут на всю жизнь запер. Или придушил.

Повторять два раза мне было не нужно. Из кабинета я вышла тут же. Чуть не хлопнула напоследок дверью, вымещая тем самым на ней всю злость и нервное напряжение, что скопились во мне за, смешно подумать, полторы недели.

Злые слезы жгли глаза. Чтобы не разреветься на виду у всего отдела, заторопилась скрыться в уборной. Не думала в тот момент о том, что там может быть занято. Не волновало, что коллеги, заметив мой побег, сложат два и два. Ничего не волновало. Просто хотелось побыть одной и попытаться вернуть себе душевное равновесие. Или хотя бы видимость спокойствия.

Дверь в уборную была открыта. Зайдя в небольшое помещение, в котором нельзя было сделать свободно и пяти шагов, заперлась и. Наконец-то дала волю сдерживаемым эмоциям.

Когда я плакала в последний раз? Наверное, когда отца не стало и я почувствовала себя. даже не брошенной, а. одинокой. Мне не с кем было поговорить, кроме сына. Но он еще мал, чтобы понимать проблемы взрослых. Ему сложно объяснить, почему нет денег. И почему мы не можем купить ему то, что он хочет. Так случилось и с секцией. Я не могла ее оплатить. Только получив эту работу у меня появился шанс наладить наше финансовое положение. Пусть мы не будем летать в разные страны, покупать дорогие вещи, но у нас будет крыша над головой, еда в холодильнике и поездки загород. Уж это я смогу оплатить.

Всхлипнув, попыталась успокоиться, но ничего не получалось. Если бы я сегодня решила накраситься, сейчас бы напоминала тощую панду. А так, придется еще какое-то время занять уборную, чтобы с лица спала краснота, и нос не напоминал картошку.

И почему я плачу из-за этой глыбы льда? Понимала же, что просто работать с ним не будет. Он ясно дал это понять. С чего тогда я стою и лью слезы? Он точно не оценит, а у коллег появится тема для разговоров за моей спиной.

Успокойся, Шурка. Ничего страшного не произошло. У тебя просто не вовремя сдали нервы. Это могло случиться с кем угодно.

Подойдя к раковине, первым делом посмотрела на свое отражение в зеркале. Да уж. видок тот еще. Мне придется примерно на час задержаться в уборной, чтобы скрыть все последствия слез и тихой истерики. Являться в таком виде в отдел опасно. Если еще и босс увидит, то все.

Неожиданно за дверью послышались тяжелые шаги. Причем, к ним примешивался еще и стук каблучков. Что такое? Надеюсь, никто не решил использовать туалет не по прямому назначению? Если так подумать, я, конечно, ничем не лучше… Хотя лучше стоять и плакать, чем придаваться плотским утехам.

— Не открывается, Платон Сергеевич, — затараторили голосом Женечки. — Я уже три раза подходила, и ничего.

Три раза? За время, что я здесь стою, я не слышала шагов. И уж тем более никто не дергал за ручку двери, пытаясь открыть последнюю. Я, может, и нахожусь на грани, но глухотой не страдала никогда. Зачем вообще Женька позвала сюда начальника? Чтобы он, выломав дверь, увидел меня во всей «красе»? Как эта акула нашего отдела с ангельской внешностью смогла понять, куда я направляюсь? Не могла я так легко себя выдать. Пусть и находилась уже тогда в взвинченном состоянии.

Пока я стояла и не понимала, как поступить, дверь попытались выломать. С силой дернули за ручку, из-за чего деревянная преграда жалобно дернулась и скрипнула.

— Эй! — нервно воскликнула, не торопясь подходить к двери. Почему-то стало боязно. Что если меня этой самой дверью стукнут? — Подождите!

— Платон Сергеевич! — перекрывая мой собственный крик, снова заговорила коллега. — Там кто-то застрял!

— Помолчите, Евгения, — приказал босс. И снова дернул за ручку. Новый скрип, за которым последовало громкое «хрясь» и дверь распахнулась. Являя взорам Азарова и Евгении заплаканную меня.

Это было бы даже смешно, если бы не было так грустно. Меньше всего сейчас я хотела, чтобы начальник видел меня в таком жалком виде. Снова шмыгнув носом, я, не скрываясь, плавным (чего мне это стоило) движением оправила юбку, провела руками по краям пиджака и, не смотря на застывших на пороге любопытных, попыталась пройти мимо них. Кто бы еще от прохода отошел. Куда там, стоят, смотрят во все глаза, словно не верят в увиденное. Только вот глазам Женьки я верить не собиралась. Акула, она и есть акула. Нашла подходящий момент, чтобы выставить меня перед боссом в невыгодном свете.

— Можно пройти? — спокойно спросила, вкладывая все силы в то, чтобы голос не дрогнул. Ладно, к концу рабочего дня и покрасневшие глаза и распухший нос придут в норму. После увиденного, коллеги, понятное дело, пошушукаются немного. Может пару месяцев, если делать будет нечего, а потом успокоятся.

— Северова, в чем дело? — удивленно спросил босс, смотря на меня сверху вниз.

Мне, чтобы посмотреть ему в глаза, нужно было запрокидывать голову. Чего я делать не собиралась. Поэтому и смотрела ему в грудь, обтянутую белоснежной рубашкой. Красивый вы, Платон Сергеевич. Жаль только, что лишь внешне.

— Ни в чем, Платон Сергеевич, — проговорила. Мой голос был похож больше на электронный. В том смысле, что эмоции в нем отсутствовали напрочь. — Просто можно я уже пройду? Надо вызвать кого-нибудь, чтобы дверь починили.

На Женю вообще старалась не смотреть. Правильно я ожидала от нее какого-нибудь фокуса. Это будет еще одним уроком и подтверждением того, что кроме себя самой, мне доверять некому. Гришка еще слишком мал, чтобы я рассказывала ему о своих проблемах и заботах.

— Дверь починят. — Начальник сунул руки в карманы стального цвета брюк. С места так и не сдвинулся. Вообще показалось, что всем своим видом он старается дать мне понять, что чхать он хотел на мои слова. Чего я от него вообще ожидала? — А вот о том, что с вами случилось, вы расскажите мне сейчас.

Сказав это, он высунул руки из карманов, схватил меня за слегка дрожащую конечность, чуть повыше локтя и, не обращая внимание на Женю, которая точно не ожидала такого от босса, повел меня обратно в отдел. Я не пыталась сопротивляться. Привлекла бы к себе ненужный интерес со стороны проходящих мимо нас сотрудников фирмы. А вот снова оказавшись в кабинете Азарова…

Я не смогла сдержаться, сорвалась и вновь позорно разревелась. Не могла сдерживать эмоции. Пускай, после этого он точно меня уволит. Пускай! Я все равно найду работу. Такую, на которой меня не будут постоянно тыркать и указывать на место. Специально пытаться найти слабину, чтобы потом на нее давить. Беспричинно, просто потому что так кое-кому захотелось.