– Ты не забыла, что мы должны быть на приеме у миссис Симпсон сегодня вечером, Лаура? – спросила она, когда Черепаха еще неспешно катила по парку Кастлфильда.

Три других экипажа нетерпеливо плелись позади, твердо решив вырваться вперед прежде, чем они окажутся на главной дороге, ведущей в Лондон.

– Разве тетушка не говорила тебе? Я возвращаюсь в Уитчерч. Мы с мамой начнем собирать вещи, как только вернемся на Чарльз-Стрит.

– Значит, ты приняла предложение Хайятта? Поздравляю! А вы не можете обвенчаться в Лондоне? Кто же будет сопровождать меня на балы и приемы, если ты уедешь?

– Приняла предложение Хайятта? – одновременно воскликнули Хетти и миссис Харвуд.

– Не может быть, чтобы ты получила предложение Хайятта! – изумилась ее мать.

Хетти направила прищуренный взгляд на Лауру.

– Он действительно сделал предложение, мама. Я отказала ему, – сказала Лаура.

– Ты что, сошла с ума? Отказать Хайятту?! – спросила ее мать.

– Не принуждай ее к этому браку, – вступила в разговор Хетти. – Хайятт не совсем то, что нужно Лауре. Прошлой ночью он отправился в постель к этой самой леди Деверу. Я узнала это от миссис Кампбелл и передала Лауре.

– Какая жалость! – только и сказала миссис Харвуд, чертыхаясь в душе на чем свет стоит оттого, что у Хетти оказался чрезмерно длинноват язык.

Хайятт был слишком выгодной партией, чтобы отказать ему, не сделав даже попытки его исправить.

– Но твой отказ не причина для возвращения в Уитчерч, Лаура. Еще есть время! Ты можешь встретить кого-нибудь другого.

– Да! Почему бы тебе не остаться, Лаура? – спросила Хетти.

Лаура поняла, что ее мать понятия не имела об их ссоре с Хетти. Ей, должно быть, покажется странным, если Лаура станет настаивать на отъезде. Но в то же время продолжать бессмысленную череду балов и приемов Лауре было мучительно.

– По-моему, ты была не в себе, отказывая Хайятту, – заметила Оливия, но не задержалась долго на мысли о Лауре, мечты умчали ее к предстоящему им вечером балу у Симпсонов.

Она увидит Джона, и они удерут в Пантеон! Оливия подозревала, что Лаура тоже отправилась бы в Пантеон, будь у нее подобная возможность. Старшие считают, что должны предостерегать младших и призывать их к осторожности, но сами делают все, что им заблагорассудится! С какой стати она должна упускать хоть одно развлечение, если в ее жизни будет только один единственный Сезон?

Поездка в Лондон из Кастлфильда вышла долгой и утомительной. В каждой деревушке у обочины собиралась толпа зевак, разинув рты, они глазели на Черепаху, а позади их колымаги плелся длинный хвост карет. Их кучер не вредничал и сворачивал иногда на боковую дорогу, позволяя себя обогнать, что еще больше задерживало Черепаху, к тому же они останавливались на ленч.

День уже клонился к закату, когда они въехали в Лондон. Хетти Тремур оказалась далеко не единственной, кто мечтал о чашке чая и отдыхе и готов был отдать за них глазной зуб.

Лаура чувствовала себя так, будто ее исколотили палками. Болело все тело, но она не смогла отказаться сопровождать Оливию на бал, ведь в конце концов именно для этого она и приехала в Лондон, и не стоило оставаться, если она не собиралась исполнять возложенные не себя обязательства. И, несмотря на все произошедшее и сказанное, у Лауры не было искреннего желания торопиться в Уитчерч. Пребывание в Лондоне непременно должно было привести к встрече с Хайяттом. Ей было интересно, как он себя поведет. А как вести себя ей?

Лаура решила, что должна вести себя с Хайяттом так же, как до печальных событий в Кастлфильде. Она будет обращаться с ним по-дружески, как с хорошим знакомым, не больше, не меньше. Если она прервет знакомство, сплетники и сплетницы начнут задаваться вопросом, что же случилось, и разнюхают все об уик-энде в Кастлфильде. Лаура надеялась, что вынужденное предложение Хайятта и ее отказ сохранятся в тайне. Единственными, кто знал обо всем, были ее мать, Хетти и Оливия, причем только одна Оливия знала подробности, но она на удивление оказалась неболтлива, что приятно поразило и обрадовало Лауру.

Перед обедом баронесса поднялась на чердак особняка лорда Монтфорда, чтобы разыскать в его сундуках маску. Джон достал для нее домино и маску, но маска была слишком проста, одноцветная, синяя, баронессе хотелось что-нибудь поярче и желательно украшенное перьями белой цапли.

В сундуках лорда Монтфорда, к сожалению, не оказалось перьев белой цапли, но совершенно неожиданно Оливия наткнулась на веер из павлиньих перьев. Он ей поправился. Спрятав веер под юбку, она прошла в свою комнату и вызвала Фанни.

– Надо сделать маску из этого веера, – приказала Оливия.

– Для чего вам маска? Небось вновь это идея мисс Харвуд! Теперь она хочет скрыть ваше хорошенькое личико! Я не понимаю, почему вы слушаетесь ее советов!

– Маска к Лауре не имеет никакого отношения. Наоборот, не смей ничего говорить ей об этом! И не задавай вопросов, Фанни. Но маску сделай!

Фанни внимательно осмотрела веер. Она великолепно управлялась с иглой, но на этот раз потребовалась вся ее сноровка, чтобы суметь разъединить перья и собрать их в подобие маски. Она так наклонила перья, что получилось два отверстия для глаз, затем Фанни сметала перья и пришила упругую тесьму, которая должна была огибать голову. Вышло совсем не то, что нарисовала в своем воображении Оливия, но все же маска понравилась баронессе, и она поцеловала от радости Фанни.

– Что бы я без тебя делала! – воскликнула, целуя служанку, баронесса

Лучшей награды Фанни и желать не могла.

Сразу после обеда поприветствовать дам и поздравить их с возвращением в Лондон заехал мистер Медоуз. Он с интересом выслушал рассказ об уик-энде и, так как ничего не было сказано о предложении Тальмана баронессе, он решил, что предложение не было получено. Позже, к безмерной радости Медоуза, Лаура подтвердила, что предложения не было. Узнав о бале у Симпсонов, Медоуз с удовольствием присоединился к ним.

Каково же было Оливии после всех волнений из-за маски, когда Джон Ярроу не появился на балу! Он всего лишь навсего прислал с одним приятелем записку, который передал ее Оливии во время контрданса. При первой же возможности она прочитала ее. Джон остался за городом еще на несколько дней. Хозяин дома, где он гостит, устраивает лошадиные бега, и он, разумеется, не может их пропустить. Он просто с ума сходит от желания ее увидеть и к среде обязательно вернется, ну а если не к среде, так уж в пятницу точно, но он умрет, если она сблизится с кем-нибудь еще кроме него.

В течение следующих четырех вечеров маска из павлиньих перьев приметывалась к нижним юбкам Оливии. Она была слишком громоздкой, чтобы вместиться в сумочку. В своем тайном убежище маска побывала на двух приемах и балах, а также присутствовала на премьере в Ковент-Гарден.

Оливия всюду появлялась в сопровождении мистера Медоуза, но он не чувствовал, чтобы в своем ухаживании продвинулся вперед хоть на дюйм. С каждым днем баронесса становилась все раздражительнее – ее возлюбленный не приезжал! Но однажды раздражение сменилось страхом: она потеряла его! У загородного хозяина дома, где гостил Джон, могла быть дочь или сестра и, конечно же, у него были соседки! Когда Джон вернется – если вернется – она готова была ехать с ним не только в Пантеон, но и в Гретна-Грин или даже Африку, пожелай он того.

Лорд Родни и лорд Руфус прибыли с визитом на Чарльз-Стрит и с трудом могли поверить, что именно эта, только что представленная им, зануда-баронесса вытворяла в Кастлфильде все то, что им понарассказывали. Будь у нее хоть золотые прииски, а не оловянный рудник, ни один из них не взял бы ее за себя замуж. Черепаха – самое подходящее перевозочное средство для таких медлительных, чопорных и занудливых леди, как эта. Единственное, чего они никак не могли понять, почему Тальман сам на ней не женился. Она представляла собой именно тот скучный тип дам, к которым он благоволил.

Когда они покинули особняк на Чарльз-Стрит, Оливия показала им вслед язык.

Лаура Харвуд провела спокойную неделю. Два раза у нее появлялась возможность блеснуть своей благовоспитанностью перед Хайяттом, который в ответ был настолько вежлив, что Лаура испугалась, не насмехается ли он над ней. Один раз он поклонился ей через весь зал, как раз перед тем, как пригласить на вальс Дебору Холмс. В другой раз они перебросились парой слов.

– Вам нравится Сезон, мисс Харвуд? – поинтересовался Хайятт, встретив ее в буфетной на балу у мисс Эсмонд.

– Да, очень, благодарю вас, – ответила она. – А вам?

– Мне как обычно удается хорошо провести время, – сказал Хайятт.

Обдумывая эти слова в девятый или десятый раз, Лаура нашла их вызывающими.

На премьере в Ковент-Гарден несчастной Лауре был нанесен сокрушительный удар. Леди Мифорд, со времени уик-энда в Кастлфильде поддерживавшая с ними дружеские отношения, зашла к ним в ложу после первого действия.

– Вы слышали последнюю сплетню? Она может показаться вам интересной, мисс Харвуд, так как вы приятельница Хайятта.

Сердце Лауры безжалостно застучало. Она приготовилась услышать, что он помолвлен, что сделал предложение леди Деборе Холмс. Силой воли она заставила себя изобразить вежливый интерес

– А что такое, леди Мифорд?

– Я слышала, леди Деверу получила от Хайятта свой портрет, – ответила леди Мифорд. – Она забрала его сегодня из Сомерсет-Хаус. Держу пари, именно для этого она прорвалась на прием в Кастлфильде тем вечером. Она не умеет смиряться с отказами! Но как она смогла убедить Хайятта уступить ей?

Многозначительная улыбка леди Мифорд намекала, каким образом могла убедить художника Мари Деверу, и чем вообще может убедить женщина Хайятта.

Лаура пренебрежительно рассмеялась, в то время как сердце разрывалось в груди. Вот какова была благодарность Хайятта леди Деверу за то, что она приняла его ночью, когда он прокрался в ее комнату в одних чулках! Ноги в чулках, как это не было глупо, волновали ее ничуть не меньше всего остального. Они привносили оттенок коварства в его любовную связь.