И поэтому Вики терпела. Осталась одна неделя. Тед пытался все успеть; он хотел каждую свободную минуту проводить на воздухе. Он играл в теннис, пока Джош смотрел за детьми, он водил Вики, Бренду и Мелани на ленч в «Вовинет», где Вики была занята только тем, что пыталась не уронить голову на стол. Тед хотел каждый вечер после ужина выбираться в город, гулять у доков и любоваться яхтами. И однажды, приняв совершенно импульсивное решение, он записал себя и Блейна на однодневный рейс с рыбалкой, несмотря на то что капитан с сомнением посмотрел на Блейна и сказал Теду, что ему придется найти для ребенка спасательный жилет. Уже через несколько секунд Тед купил Блейну жилет за шестьдесят долларов.

И если раньше Вики начала бы протестовать («Он слишком маленький, это небезопасно, это расточительство, Тед»), то сегодня она молчала. Тед не спрашивал у нее, как она себя чувствует, потому что не хотел слышать ответ. От лета оставалось семь дней; конечно же, Вики могла потерпеть, могла притвориться и сыграть, пока они не приедут домой.

Вики позвонила доктору Олкоту, Марку, сама, чтобы попросить еще таблеток.

— Головные боли до сих пор продолжаются? — спросил он.

— Уже не такие сильные, как раньше, — соврала она. — Но мы так заняты и столько всего происходит, что…

— Перкосет — это наркотик, — сказал доктор Олкот. — Лишь для острой боли.

— У меня и есть острая боль, — сказала Вики. — Я и есть тот человек, которому нужен наркотик, честно.

— Я вам верю, — произнес доктор Олкот. — Поэтому я и хочу, чтобы вы приехали.

— Я не приеду, — ответила Вики.

— Здесь нечего бояться, — сказал доктор Олкот.

О нет, здесь было чего бояться.

— Я могу принять что-нибудь другое?

Доктор Олкот вздохнул. Вики почувствовала себя Блейном. Можно мы заведем хомячка, когда мне будет шесть? Скейтборд? Жвачку?

— Я что-нибудь вам выпишу.


Позже, находясь в полном отчаянии, Вики позвонила в больницу.

— Да, — сказала фармацевт, и ее голос показался Вики голосом архангела Гавриила, сообщающего Деве Марии о скором рождении Христа, — звонил доктор Олкот и заказал для вас дарвоцет и шестьсот миллиграммов мортина.

— Дарвоцет — это наркотик? — спросила Вики.

— Нет, мэм, нет.

— Но это болеутоляющее?

— Да, конечно, и для большего эффекта его нужно принимать с мортином.

Для большего эффекта. Вики успокоилась.


Тед загорелся идеей еще одного пикника. Он хотел снова воспользоваться своими удочками и поесть лобстеров. В этот раз Вики могла все организовать, не так ли?

— Так, — тихо сказала Вики.

Днем, когда Джош привел мальчишек, Тед похлопал его по спине и сказал:

— Мы снова собираемся завтра на пикник на старое место, пообедать и порыбачить. Поедешь с нами?

— Я не могу, — ответил Джош. — Я занят.

— Занят? — удивился Тед.

Вики посмотрела на Джоша. Она сидела на кухне в солнцезащитных очках, и все фигуры вокруг казались ей размытыми, словно силуэты актеров в старых черно-белых фильмах.

— Правда? — сказала она. — Мы бы очень хотели, чтобы ты поехал. Это последний…

— Правда, — сказал он. — Я занят.

Позже, когда Джош уехал, Тед произнес:

— Мы могли бы пригласить доктора Олкота. Он любит порыбачить.

— Нет, — сказала Вики. — Ни в коем случае.


Несколько заторможенная от дарвоцета и мортина (в дополнение к эдвилу и тайленолу), Вики организовала пикник, практически идентичный прошлому. За исключением присутствия Джоша.

— Кто будет? — спросила Мелани.

Вики сказала:

— Только мы.

Когда Тед вел машину в направлении Мадакета, Вики почувствовала, что заканчивается лето. Солнце висело низко, едва выглядывая из-за сосновых верхушек; его прощальные лучи падали на крыши огромных летних особняков в Дионисе. Или так казалось Вики, потому что она была в солнцезащитных очках. Жизнь утихала. Мелани была впереди, рядом с Тедом, Бренда и Вики — на среднем сиденье «юкона», откуда они могли следить за детьми, сидевшими сзади. Блейн поддерживал удочки, потому что Тед попросил его «позаботиться о них» и мальчик решил, что всю дорогу должен придерживать их. Портер что-то бормотал, посасывая соску и время от времени выплевывая ее изо рта. Бормотание, соска, плевок. В машине пахло лобстерами. Вики случайно заказала на один обед больше — для Джоша, поняла она, который с ними не поехал. Без него в машине было пусто. Ощущал ли это кто-то еще? Детям его не хватало. Мелани, наверно, тоже, хотя Вики чувствовала себя недостаточно здоровой и недостаточно смелой, чтобы поговорить с Мелани о Джоше. Возможно, потом, после операции и после того, как Мелани родит, возможно, когда они станут больше похожи на тех людей, которыми были до этого лета (Вики внезапно вспомнила вечеринку у Мелани и Питера дома, когда на каждом блюде у них были черные трюфели. Питер затеял эту вечеринку после четвертой неудачной попытки Мелани забеременеть; трюфели он заказал в Париже, у какого-то «трюфельного брокера». Вики приехала на вечеринку с унцией безумно дорогих духов для Мелани. Казалось, Мелани они понравились. Вики контролировала все беседы на этой вечеринке, как гестапо; как только кто-то заводил речь о детях, она тут же меняла тему разговора.)

Они никогда не станут прежними. Они изменились и изменятся снова. Словно прочитав мысли сестры, Бренда вздохнула. Вики посмотрела на нее.

— Что?

— Мне нужно с тобой поговорить, — сказала Бренда. Она сползла вниз по сиденью, и Вики инстинктивно сделала то же самое. Они снова были детьми, которые переговаривались так, чтобы их не услышали родители.

— О чем? — спросила Вики.

— О деньгах, — ответила Бренда.

В машине играло радио. Группа «Джорни» пела «Колеса в небесах». «Колеса в небесах?» — подумала Вики. Что это, собственно говоря, значило? На переднем сиденье Тед с упоением рассказывал Мелани о рыбалке, на которую они с Блейном собирались во вторник. Предположительно, Харрисон Форд тоже будет на борту со своим племянником. Может, «Колеса в небесах» обозначали те колесики, которые крутились у Вики в голове, те механизмы, которые должны были двигаться со скоростью света, которые перемещали мысли туда-сюда, но которые сейчас барахлили и давали обратный ход, словно их нужно было смазать маслом? О деньгах? Зачем кому-либо говорить о деньгах? «Колеса в небесах» — это о настоящем небе? За окном небо уже было темным. Как такое могло быть, если всего несколько минут назад солнце… Бормотание, соска, плевок. Тед сказал:

— Они гарантируют, что ты поймаешь сайду, но все хотят окуня…

В машине пахло лобстерами. Семь матерей погибли в аварии, когда на лос-анджелесской трассе перевернулся в воздухе и загорелся автобус. Только семь? Джош был занят. «Правда, — сказал он. — Я занят». Грета Дженкинс начала рассказывать о своей четырехлетней дочери, Эйвери, которая занималась танцами. Она говорила о том, как сложно было найти для девочки нужные колготки. «Колготки без носков», — сказала Грета. Выражение потери и отчаяния исказило лицо Мелани (но только на секунду, потому что она была, как-никак, хозяйкой этой вечеринки). Вики сменила тему, сказав: «Кто-нибудь читал в “Нью-Йорк таймс” статью Сьюзен Орлеанс о декоративных голубях?» Бормотание, соска, плевок. О деньгах? Вики не хватало Джоша. Он был занят. Теперь уже везде было темно.

— Тед! — Голос принадлежал Бренде, он звучал серьезно, даже более серьезно, чем когда она произносила: «Мне нужно с тобой поговорить». Ее голос был очень взволнованным. Он предупреждал об опасности. — Тед, срочно остановись. Я звоню 911.

— Что? — спросил Тед, прикручивая радио. — Что случилось?

— Вики, — сказала Бренда. — Вики!


Ее разбудили не сирены и не ужасный треск ракушечника под шинами «скорой», хотя Вики чувствовала скорость и слышала душераздирающий вой сирен. Так кричали ее дети, от боли или от испуга. Ее разбудил запах. Какой-то резкий, стерильный запах. Что-то прямо у нее под носом. Нюхательные соли? Как будто она потеряла сознание в Викторианскую эпоху. Незнакомый молодой парень одного с Джошем возраста, но с длинными волосами, собранными в конский хвост (зачем парню такие длинные волосы? Надо спросить об этом у Кастора, который играл с ней в покер, когда появится такая возможность), смотрел на нее сверху вниз, хотя она видела его довольно смутно. Вики снова могла открыть только один глаз.

— Вики! — В поле ее зрения попала сестра, и Вики почувствовала облегчение. Бренда. Вики все лето хотела спросить ее о чем-то очень важном, но все ждала подходящего момента, а еще боялась спрашивать, но сейчас она спросит. Пока еще не слишком поздно.

Вики открыла рот, чтобы заговорить, но Бренда сказала:

— Прости, что я завела речь о деньгах. Господи, мне так жаль. И… не злись на меня, но я позвонила маме и папе. Они едут к нам. Они уже в пути.

«Пока еще не слишком поздно!» — подумала Вики. Но ее веки закрылись, словно шторы на окнах ее спальни в доме номер одиннадцать по Шелл-стрит. Она поняла, что просто очень устала. Устала бороться, устала отрицать: она тяжело больна. И скоро умрет. В группе поддержки кто-то когда-то сказал, что, когда ты приближаешься к моменту смерти, страх исчезает и наступает покой. Вики устала, она хотела вернуться туда, где была до того, как проснулась, в потерянное время и место, в никуда. Сопротивляйся! Останься с нами подольше! Ей нужно было спросить Бренду о чем-то очень важном, о самом важном, но Вики не владела своим голосом. Голос покинул ее, он исчез, его украли — и поэтому Вики просто сжала руку Бренды, проговаривая слова про себя и надеясь, что Бренда их почувствует.


«Я хочу, чтобы ты позаботилась о Блейне и Портере. Я хочу, чтобы ты забрала себе моих маленьких мальчиков и воспитала из них настоящих мужчин. Тед, конечно же, тоже будет с ними. Они будут играть в мяч и ездить на рыбалку, он будет говорить с ними о девочках, наркотиках и об алкоголе, он будет заниматься всеми «мужскими» вопросами. Но мальчикам нужна мать, мамочка, и я хочу, чтобы ею стала ты. Ты знаешь меня, я люблю составлять списки, и я всегда их составляла, даже когда притворялась, что не делаю этого. И вот тебе список. Запомни все, ничего не упусти: целуй мальчиков, когда они падают, читай им сказки, хвали их, когда они чем-то делятся, учи их быть добрыми, стучать в дверь, прежде чем войти в комнату, убирать свои игрушки, опускать за собой сиденье в туалете. Играй с ними в “Вверх-вниз”, води их в музеи, и в зоопарк, и на смешные фильмы. Слушай, когда они тебе что-то рассказывают, побуждай их петь, строить, рисовать, клеить и шить, звонить бабушке. Научи их готовить что-нибудь, заставляй их есть виноград, и морковь, и брокколи, если сможешь; води их на плавание, разрешай их друзьям иногда оставаться у них ночевать — смотреть допоздна “Скуби-Ду”, есть пиццу и попкорн. Давай им один золотой доллар от Зубной Феи за каждый выпавший зуб. Следи, чтобы они не дрались и не ездили на велосипедах без шлемов. Всегда вовремя привози их и забирай из школы. Катайся с ними на санках, а затем делай им горячий шоколад и маршмэллоу. Следи, чтобы их штанишки не были им коротки, а туфли не жали. Волшебные слова, всегда, при любых обстоятельствах. Не покупай им игровую приставку. Лучше вместо этого потрать деньги на поездку в Египет. Они должны увидеть пирамиды и сфинкса. Но самое главное — каждый день говори им о том, как сильно я их люблю, хотя меня и нет с ними. Я буду наблюдать за ними, я увижу каждый гол, который они забьют в футболе, каждый замок, который они построят из песка, каждый урок, когда в классе они поднимут руку, чтобы дать ответ, правильный или нет. Я буду за ними наблюдать. Я буду обнимать их, если они заболеют, если им станет больно или грустно. Следи, чтобы они чувствовали, что я их обнимаю! Кто-то когда-то сказал мне, что иметь ребенка — это все равно что выпустить из груди свое сердце и наблюдать за тем, как оно живет вне тебя. Они — мое сердце, Бренда, сердце, которое я оставляю после себя. Позаботься о моем сердце, Брен.