Полинка обняла меня на прощанье.

 — Завидую я тебе, Ефимова. В Париже побываешь…

 — Да какой там побываешь? Я и города-то не увижу. Все бегом… Опять бегом…

 — Зато как романтично!

 — Посмотрим. Это идея Тома. Как бы Билл меня к черту не послал. Вот будет смеху… Романтика…

 — Ну, у тебя есть Том, — хихикнула она.

 — Том не будет клювом щелкать, я его целый день соблазняла, а он мало того, что в кусты удрал, так еще надумал спорить на меня, идиот несчастный! Пошла я. «Равик» отгони, и вещи мои не забудь завтра привезти. Не дай бог на рейс опоздаю, людей подведу — меня на ремни пустят, а кости собакам отдадут.

 — Привет Йосту передай. Скажи, что он самый-самый.

 — Поля? — я удивленно уставилась на нее.

 — Не все тебе хвостом крутить, — улыбнулась она. — Прилетишь из Австралии, расскажу. Будет стимул домой вернуться, лягушка-путешественница.

 Мы поцеловались, и я отправилась «сдаваться». У меня есть целый день на общение с Биллом и мальчишками. Я даже концерт немного посмотрю. Господи, как же я по нему соскучилась! Как хочу еще раз прикоснуться к губам, прижаться щекой к щеке, вдохнуть его запах, сжаться в его объятиях. Всего одна ночь перевернула мою жизнь. Зима прошла. Весна пела в душе. И я бегу навстречу ей. Только бы нам дали поговорить. Мы все выясним и, я уверена, все образуется. Не хочу думать, что будет завтра. Хочу жить сегодня. Да, я хочу жить секундой! Я счастлива! Я абсолютно и неприлично счастлива! И если он мне позволит, то моей огромной любви хватит нам двоим с головою.

 Рейс задерживался…

 Телефон вновь завибрировал. Можно даже не гадать, кто это. Том, как и в предыдущие тридцать смс, написал всего одно слово: «Ну?». Я ответила так же, как в последние двадцать три: «Сижу…» Про себя выругалась матом. Я торчу в аэропорту без малого восемь часов. Время моего пребывания во Франции сокращается практически в геометрической прогрессии. Я должна была прилететь в Париж в начале десятого утра. Время — одиннадцать, а я в Москве. Надо еще вернуться обратно, так как завтра утром я должна быть на борту в сторону Сиднея. Тяжело быть птицей... Решила, что если в течение следующего получаса ничего не изменится, стало быть Кау-судьба повернулась к Биллу Кау-попой. Не страшно. Том даст ему мой новый номер телефона, и мы все решим. Или не решим. Не знаю. Я вообще не понимаю, чего хочу от всего этого, лечу в никуда и ни к кому. Мало ли что я там себе напридумывала. Господи, ну зачем я согласилась на эту авантюру? Что мне там делать? Я выгляжу полнейшей дурой. Бегать за парнем! Фи! Дурь. Интересно, каких грибов я съела накануне, что Томми удалось так легко меня уговорить. Ах, да! Там еще Густи был и Георг. Сели разом на несчастную, пьяную, глупую, потерявшуюся девочку, здоровые кони, и сломали морально, на жалость надавили, чувствами поманипулировали.

 Звезда, звезда, помоги мне!

 Гнусавый и удивительно противный голос объявил посадку.

 Опля! Небеса смилостивились над Кау-младшим!

 Я медленно поплелась на контроль, быстро прикидывая, стоит ли вообще туда лететь. Итак: час на раскачку, еще четыре часа полета, еще полчаса на выход. Грубо — шесть часов. В пять буду там. В шесть у ребят. У меня будет целый час! Вместо планируемых восьми. Хотя бы час... Решено, летим! Зря я что ли так суетилась?

 «Буду в шесть. Встречайте. :))))»

 Через минуту телефон ответил: «ОК».

 Содержательно…

 Мне почему-то стало обидно.

 Полет прошел удачно. Я благополучно заснула еще до взлета, сказалась усталость и остатки алкоголя в крови, поэтому тяжкие мысли не тревожили мою несчастную голову, кошмары не снились, уши не закладывало, а кровь не пыталась покинуть тело через нос. Однако погода в судьбе Кау сегодня явно была не «летной»: мы приземлились на час позже, у них, видите ли, у стюардесс этих, забастовка в связи с низким уровнем заработной платы. Черт! Не могли завтра побастовать! Хороший материал, однако, выйдет, злой такой, актуальный. Клянусь, напишу про них большую гадость! Но сейчас я была даже не в состоянии ругаться матом. Просто расслабилась и отдала все в руки Провидения. А толку волноваться, если все равно ничего не можешь изменить?

 — С какой целью мадемуазель посетили Францию? — витиевато спросила таможенница по-русски с грассирующим «эр», весьма милая тетка, если не считать неприятной фальшивой улыбки.

 — Мадемуазель еще сегодня утром мечтала о хорошем сексе, крутом рок-н-ролле и славной кока-коле со своим немецким другом. Но сотрудники вашей компании сначала обломали мадемуазель на секс, потом на рок-н-ролл, а сейчас у меня кончилась кока-кола, — зло зашипела я, сотрясая пустой бутылкой из-под газировки. — Поэтому, выйдя из аэропорта, мадемуазель прямиком направляется в суд, так как вами был капитально испорчен ее единственный выходной! А если учесть, что я вылетаю ближайшим рейсом обратно в Москву, то вы еще ввергли меня в серьезные финансовые, физические и моральные издержки, а это вам так просто не пройдет!

 Таможенница, не ожидавшая получить на весьма нейтральный вопрос такой ушат негатива, покраснела и молча вернула мне документы.

 Я перерегистрировалась на свой самолет до Москвы. Ну и что дальше? Концерт начался час назад. До самолета тоже остается всего полтора часа. Ситуация — без комментариев. Написала Тому смс, что прилететь — прилетела, только приехать уже не могу — не успеваю, но мысленно я с ними. Ответа от него, естественно, не получила. Со злости пожелала зачинщиком забастовки много бед на их головы. Полтора часа… Всего полтора… Я растерянно стояла посреди зала, с удивлением оглядываясь и задавая себе всего один вопрос — какого лешего я тут делаю? Изначально было понятно, что поездка на день во Францию, да еще перед Австралией, — это глупость. Нет, выпендриться решила! Полтора часа … У меня есть целых полтора часа.

 Мимо прошел таксист. Они всегда выделяются в толпе, у них какая-то особенная аура. Мы зацепились глазами.

 — Куда?

 — До «Зенита» и обратно, — протянула ему бумажку с адресом. Он даже не посмотрел.

 — Сколько?

 — У меня самолет через час. Туда-обратно по двойному тарифу, если вы сделаете так, чтобы у меня было хотя бы несколько минут на пребывание там, и при этом я не должна опоздать на самолет, — кое-как наплела я по-французски.

 — Это невозможно.

 Я равнодушно пожала плечами, показывая ему, что таксистов много, и повышать цену не собираюсь.

 Он кивнул, и мы бегом кинулись к его машине.

 Я очень быстро оценила превосходное качество вождения маршрутных такси в России выходцами из кавказских республик. Те джигиты хоть на дорогу изредка смотрят, но самое главное они молчат. Жан-Поль пялился на меня и трещал без умолку, не позволяя сосредоточиться. Он гнал машину так, что становилось страшно. Временами он нарушал все мыслимые правила, какие мог: несся по встречной полосе, разворачивался посреди дороги, нырял в узкие переулки, ехал «под кирпич». И все эти кульбиты сопровождались пламенной речью о том, какая клеевая его жена Луиза, как она круто готовит и как он счастлив. Я узнала, что у него трое детей. Старший уехал учиться в Америку. И две крошки-годовашки доченьки-близнецы на днях начали ходить. Я успела подумать, что это хороший знак, а Жан-Поль выложил мне подноготную своих родителей, которые развелись, когда он был ребенком, и как не так давно несчастный мужик встретил своего родного отца опустившимся алкоголиком. Я кивала в ответ, даже вопросов не задавала. Мне вдруг стало страшно. А вдруг Билл не посмотрит в мою сторону. Я прилетела черте откуда, а он опять будет холодным, как «айсберг в окияне». Да и поговорить нам не удастся. У меня есть минута, чтобы всего лишь обнять его и поцеловать. И то при условии, что он позволит это сделать. А вдруг не позволит? Вдруг все то, что говорил Том, — ложь? Вдруг они специально пошутили, чтобы поиздеваться, поглумиться, ведь я оскорбила Тома перед всеми, ударила… Что делать? А ничего. Не надо сейчас просчитывать варианты. Приедем и на месте сориентируемся. В прошлый раз просчеты вариантов вылились мне в кучу новых синяков и царапин, многие из которых потом заживали очень долго. Набрала номер Тома. Долгие гудки сообщили, что хозяин занят и не может подойти к телефону. Закурила. Жан-Поль резко ударил по тормозам. Я едва не влетела головой в стекло. Все-таки выругалась матом.

 — О-ля-ля, моя жена тоже так всегда говорит, когда у нее что-то не получается, — захохотал водитель.

 — Она русская?

 — С Украины.

 — Тогда понятно, почему она такая умница, — улыбнулась я.

 — Смотри, вон, видишь, здание? Бегом туда. На месте разберешься. У тебя есть десять минут. Я буду ждать со стороны центрального входа. Запомни номер моей машины. А то сядешь ни к тому…

 Я кивнула и протянула половину суммы.

 — Вот, это вам за путь сюда…

 — Забери. Вернемся в аэропорт, рассчитаемся.

 Мне некогда было спорить. Я выскочила из машины и понеслась в указанном направлении. Десять минут! Он дал мне десять минут!!!

 Презирая все правила дорожного движения для пешеходов, я, как раненный заяц, хаотичными перебежками пересекла бульвар. Нужно найти служебный вход. Том должен был предупредить охрану.

 Запыхавшаяся, ввалилась в дверь с нужной надписью. Меня тут же остановил вахтер, что-то зачирикал на аборигенском наречии.

 — Меня зовут Мария Ефимова, месье Каулитц должен был предупредить вас, — пробормотала я, чувствуя, как безбожно тянет правый бок. Давненько я так не бегала.

 — Не имею ни малейшего представления, — сообщил дядька.

 Мои глаза стали большими-большими от удивления.

 — Мы договорились с месье Каулитцем, это музыкант, у него сейчас концерт на вашей сцене, что меня встретят. Я из Москвы. Вас должны были предупредить.