— Извини, я что-то не то ляпнула… Я… просто…

 — Я привык.

 Какая обреченность в голосе, сколько одиночества и какая внутренняя сила всего в двух словах: «Я привык»…

 Надо срочно спасать ситуацию!

 Отъехала к обочине, чтобы не мешать все еще интенсивному движению, и протянула ему руку, мягко улыбнувшись:

 — Билл, мы оба были не правы. И не отрицай этого. Оба наговорили друг другу гадостей, сделали друг другу больно, но при этом мы оба не хотели никого обидеть. Давай мириться?

 Секунда. Две. Три. Четыре. Пять. Ноль эмоций. Кисть начинает затекать. На лице залипла улыбка. Чувствую себя дурой.

 — Ээээй, — тяну сладко. — Биииилл. Биля…

 Он хмурится. Сложил руки на груди. Закрылся от меня.

 Восемь. Девять. Десять. Черт! Я упрямая. Я очень упрямая.

 Тринадцать. Четырнадцать… Подумаешь, маленького обидели! Как меня содержанкой называть — так это можно! А как самому поддых получать, так мы губки тут же поджимаем и оскорбленную невинность из себя корчим. Пошел к черту!

 Резко бью по газам. «Равик» с визгом срывается с места. Гудит, набирая скорость. Билл испуганно смотрит на меня. Сильно выворачиваю руль. Машину заносит. Две сплошных. Твою мать, только в аварию не хватает попасть! Вылетаю на встречную полосу и разворачиваю «Тойоту». Менты без разговоров вздернут на ближайшем столбе за такие маневры!

 — Подожди! Подожди! — кричит парень. — Я… Черт! Я просто пошутил! Дерьмо! Я просто пошутил! Не надо в гостиницу! Ты же обещала мне показать город! Пожалуйста! Я не сержусь на тебя! Правда! Прости меня! Я вел себя, как дурак!

 Меня трясет от гнева. Чертов мальчишка! Я ему кто, чтобы передо мной комедии разыгрывать?!

 — Мария… — с мольбой.

 Леший с тобой, немецкий идиот! Сбавляю скорость. Только теперь придется ехать в объезд, если я не хочу остаться без прав. Какую же свинью подложил Том, спихнув на мои хрупкие плечики своего ненормального братца!

 — Слева от тебя Парк Победы, названный так в честь победы русского народа над фашистскими захватчиками, — бросаю недовольно. — Вон то справа — Триумфальная арка. Это памятник в честь победы русского народа над французами в 1812 году. Ты историю-то знаешь?

 — А то, — он довольно улыбнулся и развалился на сиденье. Включил радио. Ну почему я отказалась от Тома?

 Минут через десять, когда блеск золотых огней Кутузовки сменился темнотой и колдобинами переулков, я смогла справиться с раздражением. Билл что-то напевал, и даже иногда размахивал руками, периодически стараясь как-то нелепо меня рассмешить. Временами это у него даже получалось. Но было видно, что на самом деле он по прежнему напряжен.

 — Билл, как твоя девушка реагирует на твои разъезды? Сильно ревнует? — решила поддержать разговор.

 — У меня нет подруги, — он стал серьезным.

 — Врешь!

 — Правда. Ты когда рассказывала о своем друге, я очень четко представлял себе все происходящее. Как про меня говорила. Я встречался с девушкой, вроде бы в наших отношениях было все хорошо. А потом со мной случилось то же самое, что с тобой. В какой-то момент между нами пролегла пропасть. И я так и не понял, кто был виноват.

 — Что ты ей сказал?

 — Написал смс, что все это было ошибкой.

 — Отправил?

 — По-моему нет. А может да. Два года прошло…

 — Она ответила?

 — Нет. Я был занят работой. Гастроли... Тур… Она приходила к нашей маме… Я так и не понял зачем.

 — А я полтора года уже одна. Сначала это меня угнетало, а теперь чувствую себя вольной птицей. Никому ничем не обязана. Куда хочу — туда лечу. Хотя иногда хочется прийти домой, и чтобы тебе были рады.

 — Эх, я тоже мечтаю о свободе. Хочу быть вольной птицей. Что хочу, то и делаю. Ты живешь одна?

 — Да. Родители несколько лет назад эмигрировали в Канаду. Они у меня в дипмиссии работали. Я с ними по миру намоталась в детстве, иногда казалось, родной язык забуду. Два года в Германии в Берлине жили, там я выучила немецкий. У папы шиза была — он всегда меня в национальные школы отдавал, не при посольствах, а в ближайшую родную. Так я и приноровилась к языкам. Здесь, в Москве, училась в спецшколе с углубленным изучением английского. Потом еще год во Франции жили. Я по-французски могу худо-бедно изъясняться. Полтора года в Лондоне. После школы поступила в московский институт иностранных языков. А там еще добавился немецкий. Так что английский и немецкий мне так же близки, как русский. А сейчас по работе часто езжу в Венесуэлу и Испанию. Так я выучила испанский. Он простой. Гораздо проще немецкого.

 — Круто! А я вот так и не смог выучить толком ни одного языка. Английским занимаюсь, вроде как международный язык… Но… — он недовольно перекосился.

 Я рассмеялась.

 — Тут не нужен талант. Тут нужна система. Языки похожи. У них одинаковые корни в большинстве своем. Все просто.

 — Вот еще, буду я голову себе этим занимать. Мне б тексты не забыть на выступлении — вот это проблема, а с миром и через переводчика можно общаться. Пару фраз для концертов выучу и хватит. Девчонкам нравится и мне не трудно.

 — Ленивый ты.

 — Да, — самодовольная улыбка. — И не скрываю этого.

 Я остановилась у ворот перед домом. Мы несколько секунд постояли, а потом решетка вздрогнула и начала медленно отползать в сторону. Билл опять нахохлился, сжался весь, словно я его в логово лютого зверя в качестве еды привезла. Тронула парня за острую коленку, ободряюще сжала и по-доброму улыбнулась. Он вздрогнул, как будто я его уколола. Так, никаких больше физических контактов. Дерганый он какой-то. Ну к черту этого психа.

 — Хочешь, посиди в машине здесь, на улице, я не буду ее загонять. Мне надо минут пятнадцать, чтобы принять душ и переодеться. А потом поедем кататься.

 Билл сглотнул и торопливо кивнул. Что за фигня такая? Он в самом деле что ли боится? Господи, ну почему я не взяла Тома? Он бы до моего двадцать второго этажа одетым не успел добраться… Идиотка! Теперь всю ночь буду нянчиться с этим диким солистом.

 Припарковалась у бордюрчика, проигнорировав открывшийся зев подземной стоянки.

 — Вон там… видишь? Камера на стене, — я указала в темноту, отстегиваясь и вытаскивая ключи. — Тут все под наблюдением. На всякий случай, я попрошу охранника за тобой приглядеть. Только не уходи никуда, а то где я тебя потом искать буду?

 Билл сидел с таким видом, что я начала волноваться за его душевное здоровье, —мертвенно-бледный, даже губы отливали какой-то нездоровой синевой. Похоже, парень в самом деле решил, что сейчас его как минимум продадут либо на органы, либо в сексуальное рабство к бомжам-извращенцам.

 — А… — заикаясь, пискнул он, вцепившись в меня, выпрыгивающую из машины, взглядом. — Можно… с тобой?

 Я задумчиво дернула плечами:

 — Мне показалось, что ты не хочешь ко мне подниматься.

 — Так ты не приглашала!

 — Так у тебя такое лицо, что я и пригласить боюсь!

 — Правда?

 — Да ужас!

 — К тому же я не могу выйти в люди в юбке!

 — Семен Семеныч! — стукнула я себя по лбу. — Я ж забыла, что ты у нас в образе!

 Охранник дядя Коля недовольно покосился на меня, когда мы с Биллом прошествовали мимо. Высокий, крупный, коренастый и угрюмый, он относился ко мне особенно тепло. Всегда помогал, чинил что-то в квартире, иногда ковырялся в машине, когда мне было лень загнать ее на сервис, чтобы поменять какую-то мелочевку.

 — Вы чего там торчали-то на въезде, дорогу загораживали? — проворчал он для виду, внимательно разглядывая моего спутника в юбке.

 — Скажите тоже… дорогу загораживали… — фыркнула я, лучезарно улыбаясь. — Ночь на дворе. Все уж спят. Дядя Коля, я там вытяжку приглядела, повесите?

 — Ох, Машка, ты б лучше кавалера себе приглядела. А то только каких-то шалав в гости водишь.

 Я захохотала и толкнула Билла в открывающийся лифт. Какое счастье, что он не понимает по-русски. Николай Борисович никогда не отличался тактом в своих оценках. И почему-то ревновал меня к девчонкам. Ему все время казалось, что я сменила ориентацию, раз не вожу домой мужчин на виду у всего дома, зато подруги зависают у меня неделями.

 Было очень забавно наблюдать, как Билл исследует новую территорию. Сначала гость жался в дверях. После того, как я зажгла свет во всей квартире, он медленно из прихожей перебрался в гостиную — самую ближайшую к себе комнату. Потоптался там. Присел на краешек дивана, милейшим образом сложив ручки на коленях. Я подглядывала за ним в большое зеркало шкафа-купе из коридора, делая вид, что ищу одежду на выход. Потом постоял пару минут у окна, любуясь великолепным видом на Парк Победы и высотку МГУ. Выскочил на балкон, скрывшись из виду. И уже оттуда вышел совершенно счастливый и расслабленный, словно там ему открылась какая-то сногсшибательная истина.

 — Чай или кофе будешь?

 — Сок есть? Яблочный?

 — Манговый. Из холодильника. Холодный то есть.

 Он на мгновение задумался.

 — Буду. А где можно переодеться? Я в юбке себя идиотом чувствую.

 — Где хочешь. Можно тут, можно в спальне. Сок в холодильнике. Холодильник на кухне. Сам налей. А я мыться и одеваться. Не стесняйся, в общем.

 — Знаешь, что хорошо у тебя дома? — произнес он мне в спину, и не дожидаясь ответа, сообщил: — Окна занавешивать не надо. У тебя можно спокойно на балконе постоять!

 — А зачем окна занавешивать? — остановилась я как вкопанная.

 Билл состроил обалденную гримасу. Сейчас ему бы позавидовал сам Сережа Зверев: чтобы скорчить такую рожу, талант надо иметь.

 — Папарацци, — терпеливо пояснил он тоном, каким обычно говорят с малолетним дауном.

 — А, — понятливо протянула я и добавила: — Паранойя это, а не папарацци.