Он настороженно наблюдал, как парень приближается к нему, держа что-то в руке. Борден настолько чертовски сильно ослаб, что вряд ли смог бы справится с этим говнюком, собирающимися заставить его что-то принять. Пацан опустился на колени и прижал то, что принес, к губам Бордена. Запахло цитрусом. Борден не открыл рта, чтобы проглотить, а вместо этого сжал губы и с ненавистью посмотрел на парня.

— Пожалуйста, — грустным голосом сказал парнишка. — Вы не ели. Вы не ели почти пять дней, мистер Борден.

Борден не открыл рта.

Мальчик положил фрукт на землю возле его головы.

— Пожалуйста, съешьте. Если мой отец найдет это здесь, у меня будут большие проблемы.

Отец. Очередное отродье свиньи Маллигана. Борден зарычал на него, и парень отшатнулся со страхом в глазах. Досадно, что Борден был слишком слаб, чтобы двигаться. Он мог бы побить этого ублюдка.

— Убирайся на хрен отсюда, — проскрежетал Борден. — И, блядь, не приближайся ко мне снова, иначе я перегрызу твое гребаное горло.

Парень вздрогнул, но остался.

— Она не умерла, мистер Борден, — вдруг сказал он. — Эмма не умерла.

Сердце Бордена забилось сильнее.

— Блядь, не смей играть со мной, малыш.

— Нет! Клянусь, — парень развернулся через плечо и выглянул за дверь подвала. Затем повернулся к Бордену и, наклонившись ближе, зашептал: — Они отправились к могиле, когда люди, нанятые, чтобы убить ее, так и не вернулись. Они нашли людей убитыми, а могилу раскопанной. Ее нигде не было, и они не смогли узнать, куда она ушла.

Борден закрыл глаза, борясь с выступившими на них слезами. Он с трудом сглотнул. Ему показалось, что тугая пружина напряжения, закрутившаяся в нем, в один миг распрямилась. Через несколько мгновений он снова открыл глаза и пробормотал:

— Я знаю, где она.

— Где?

Борден снова сосредоточился на парне.

— За каким хреном ты это делаешь?

— Потому что он убил мою мать, — с болью в голосе ответил парень. — Он вышел из тюрьмы, убил ее, а меня притащил сюда силой. Ему не нравилось, что я слишком мягкий. Сказал, что сделает меня похожим на него, и… Я боюсь его. Боюсь всего этого гребаного зла, которое он вытворяет. Я хочу сбежать. Я не хотел направлять пистолет вам в лицо, мистер Борден. Не хотел делать ничего из этого, клянусь.

У Бордена не было времени на то, чтобы разбираться в сомнениях относительно парня.

— Как тебя зовут?

— Джим.

— Где остальные?

— Снаружи только трое. Никто не знает, что я здесь. Я слышал, как они говорили о возвращении Маллигана. Сказали, что он собирается прикончить вас.

— Они ведь узнают, если я уйду?

— У Маллигана снаружи охотничьи собаки. Они привязаны. Меня они знают, поэтому не будут лаять, но на вас залают. Тогда все узнают, что я только что сделал, и нас обоих ждет смерть.

Борден опустил голову на землю и задумался о том, что лучше предпринять. Его тело было абсолютной развалиной. Они здорово над ним поработали, и он не был уверен, как далеко сможет уйти, если сбежит, но был уверен, что еще одного избиения не переживет. Ребра были сломаны, все тело болело, а потеря крови происходила пугающе быстро — еще одна рана, и он умрет. Взять их голыми руками у него не было шансов.

— Сможешь кое-что сделать для меня, парень? — спросил Борден, пристально глядя на него.

— Что, например?

— Если ты поможешь, я смогу хорошо пристроить тебя. Слышишь?

Джим кивнул.

— Да, слышу.

— Ты должен выбраться отсюда. Я расскажу, куда тебе пойти и что сделать, добравшись до места.

Парень снова кивнул.

— Хорошо.

— Отлично, а теперь слушай.

Глава 22


Эмма


Я находилась в аду. Другими словами описать это невозможно. Просто… ад. Похоже, моя жизнь полностью остановилась, и я зависла над преисподней. Если выяснится, что Борден мертв, то я просто рухну в нее и сгорю. Только бы он был жив… Боже мой, только бы он был жив! Одна эта мысль обжигала мои глаза слезами — я так много плакала. Я замкнулась в себе через три дня после его исчезновения. Хоуку удалось заставить меня выйти из комнаты, и то только потому, что Тайлер понадобились кое-какие ее вещи. Я почти забыла, сколько секретов может быть у девушки ее возраста, пока не заглянула под матрас. О, Боже! Презервативы и любовные записки. Я не осмелилась узнать, кому они были адресованы. Меня это не волновало.

В пабе повсюду были байкеры. Через несколько часов я к ним привыкла. Они оказались на удивление сносными. Некоторые даже подходили и сочувственно поглаживали меня по спине. В любой другой день я бы засомневалась в мотивах такого поведения, но они смотрели на меня с искренней симпатией, и я принимала их легкие прикосновения, потому что отчаянно нуждалась в утешении. Понимайте как хотите, но эти мудаки оказались не такими подлыми и ужасными, как я думала изначально.

Но они действительно любили своих женщин.

Женщины были повсюду — в возрасте от двадцати до тридцати пяти лет. Старше я не видела, и это немного настораживало. Они вешались на любого байкера в зоне досягаемости. От их желания привлечь к себе внимание немного подташнивало. Их жажда клубной жизни доходила до абсурда и показывала, что они готовы подчиниться любому приказу мужчины в косухе, каким бы постыдным и унизительным он ни был.

Если поблизости не было Хоука, то большую часть времени я проводила наедине с собой. Обычно я садилась в самый конец бара и безучастно таращилась в экран телевизора, ожидая возвращения Хоука с какими-нибудь новостями. У него никогда не было ничего конкретного, а просто какие-то детали и имена, выясненные у людей, у которых они с братом побывали.

На пятый день я превратилась в пустую оболочку. Я смотрела, но не видела. Слушала, но не слышала. Я произносила слова, но не говорила. Я просто… существовала.

В данный момент я сидела на своем привычном стуле и пыталась заставить себя проглотить несколько фисташек. И простая мысль о фисташках напомнила мне о том, что они всегда хранились в ящике стола Бордена, и он грыз их, когда злился. На табурет рядом со мной скользнула фигура, и, мельком взглянув на нее, я нахмурилась.

Линда.

Ну, конечно.

В течение нескольких минут она, так же, как и я, смотрела в телевизор, не произнося ни слова. Я впервые виделась с ней с тех пор, как все пошло ко дну, и была совершенно не в настроении выслушивать ее хитрожопые комментарии. Она чиркнула зажигалкой и закурила рядом со мной, совершенно не заботясь о том, что я сижу в клубах выдыхаемого ею дыма. К несчастью, мне тоже было все равно.

— Я точно так же напугана, как и ты, Эмма, — наконец, заговорила она, поворачиваясь и глядя на меня. — Он и для меня очень много значит, и я хочу, чтобы он вернулся.

— Значит… в настоящем времени, — заметила я. — Ты говоришь так, будто он все еще жив.

— Он жив. Я знаю это. Он крепкий мужчина.

— Это ничего не значит, когда ты один против всех.

— Это значит все, когда ты Маркус Борден.

Я ответила не сразу. Честно говоря, было приятно слышать, когда кто-то говорил о нем так, словно он по-прежнему был рядом. Все остальные говорили в прошедшем времени: каким крутым он «раньше был».

— Я так долго тебя ненавидела, — вдруг сказала она, поворачиваясь ко мне всем телом. — Все время спрашивала себя: что такого есть в тебе, чего нет во мне? Я была с Борденом с тех пор, как он открыл «Совы», и он никогда не смотрел на меня так, как на тебя, а ведь ты с ним гораздо меньше времени, чем я.

Я пожала плечами.

— Каких слов ты ждешь от меня, Линда? Извинений?

— Нет, но его отсутствие помогло мне понять, насколько сильна твоя боль. И я не хочу быть той стервой, которая осуждает тебя, когда именно ты больше всех нуждаешься в поддержке. Хоук рассказал, через что ты прошла. Ты сильно пострадала из-за тех людей, и я… мне больно за тебя.

Я посмотрела на нее. Ее глаза заволокло слезами. Она была совсем не похожа на ту суку, какой я ее знала.

— Спасибо, Линда. Я тоже ненавидела тебя. И даже задавалась вопросом, зачем Борден вообще нанял тебя. Но видя, что ты делаешь для клуба и как здорово ты работаешь, все поняла. Мне просто не хотелось этого признавать.

Она грустно улыбнулась.

— Когда он вернется, мы начнем все сначала. Я притворюсь, что ты не забрала мужчину моей мечты и не похоронила мое будущее. Все будет так, словно между нами ничего не происходило. Все с чистого листа.

Я моргнула.

— Это… очень мило с твоей стороны.

Она смотрела на меня еще несколько минут, а потом соскользнула с табурета и побрела прочь. Естественно, раз ее не интересовали байкеры, те стекались к ней, словно она была ломтиком запретного плода, и совершенно забывали про десятка два своих собственных женщин, находящихся в зале.

Ничего удивительного.

— Эмма! — услышала я крик, как только дверь бара захлопнулась. Обернувшись, я увидела, как Хоук, Гектор и молодой парень, которого раньше не видела, быстро пробирались по залу. Их взгляды были устремлены ко мне.

Каждая частичка меня напряглась, когда Хоук бросился ко мне.

— Что происходит? — спросила я, мое сердце уже набирало скорость. Плохие новости? Черт, кажется, да.

— Это Борден, — сказал Хоук, хватая меня за руку. — Мы знаем, где он, и он жив.


Борден


Ржавый мясницкий нож. Единственное оружие, которое Джим смог достать ему перед уходом. Ни пистолет, ни мачете, ни что-нибудь отдаленно полезное в решении вопроса жизни и смерти с пятью мужиками, а гребаный ржавый нож для мяса с самым тупым лезвием, когда-либо встречавшимся Бордену. Блядь!