Он все обдумал и принял решение.

ГЛАВА 21

— Мне кажется, сейчас меня инфаркт хватит, — тяжело дыша, проговорила Марина.

Она сидела на велотренажере точно мешок с рисом.

— Не хватит. Как мне кажется, — пробормотала Тереза, дрожа от напряжения.

Обе слезли с велотренажеров и повалились на пол. Прежде чем приступить к упражнениям для пресса, они неподвижно лежали какое-то время.

— Ты уверена, что нам это нужно? — спросила Марина.

Уловив в этом намек на их слабость, Тереза тотчас принялась поднимать и опускать верхнюю часть туловища.

— Конечно, нужно. Я за последнюю неделю сбросила два фунта. А ты?

— Я не уверена. Очень боюсь взвешиваться. Прибавить я никак не могла, ведь я съедаю не больше девятисот калорий в день. Но одежда не становится свободнее. И она четырнадцатого размера! У меня такое ужасное чувство, будто таблетки что-то сделали с моим обменом веществ. Я не раз читала о женщинах, которые слишком быстро худеют, и их организм начинает функционировать по схеме голодания, так что депонируется каждая съедаемая ими крошка на тот случай, если будет голод.

— Чепуха! Это научный факт. Если тратить больше калорий, чем съедаешь, то худеешь.

— Да, но весь проект с оксиметабулином основан на предпосылке, что можно впустую проворачивать обмен веществ, обмануть свое тело, чтобы оно вело себя так, будто ты худая. Поэтому мое тело, наверное, оказалось слишком умным для этого. «Меня не проведешь, — возможно, говорил мой обмен веществ. — Эта дама толстушка, и такой ей и быть!» Он может даже замедлиться, чтобы подразнить меня за мои попытки что-то сделать с ним. Как знать, что у этого чертова обмена веществ на уме!

Сосчитав до ста, Тереза остановилась.

— Зря ты нервничаешь. Я думала, мы это уже обсудили. Все в голове. Нам недостает таблеток? Все наши прежние привычки вернулись к нам? Все, что нам нужно, это сделать вид, будто мы продолжаем принимать их, надо обмануть силу воли, пусть она думает, что мы себя контролируем. И тогда мы действительно будем себя контролировать.

Марина вздохнула.

— А вот я себя не контролирую. По-моему, я превращаюсь в алкоголика.

Тереза фыркнула.

— Не смеши меня! Ну, напилась несколько раз. Я напиваюсь почти каждый вечер и не чувствую себя алкоголиком.

— Да, но у тебя на то есть причины. Мы с Энди были вместе совсем недолго. Это не греческая трагедия. И с твоей ситуацией не сравнить.

Тереза задержала дыхание и, сосредоточившись, попыталась стереть из памяти картины своего замужества. У нее ничего не вышло, поэтому она сделала еще несколько упражнений. Боль, прокатившаяся по мышцам живота, оказалась кстати и помогла отвлечься от горестных мыслей.

— У меня сейчас все в порядке. Мы теперь с Родом ухитряемся разговаривать деликатно. И не очень долго. Но если нам удается произнести три предложения без ругани или слез, то мы чувствует себя вполне зрелыми людьми.

— Тебе не хватает его?

Темп упражнений Терезы приблизился к опасной черте.

— У меня нет времени думать об этом. Я занята, занята, занята. Как только просыпаюсь, иду в бассейн, потом работаю все утро, потом аэробика в обед, счета днем, спортзал вечером. Домой на несколько бокалов вина, после чего валюсь в постель.

Марине стало больно за Терезу, ибо этому изнурительному расписанию сопутствовало одиночество.

— Ты не должна проводить вечера одна. Да я бы и сама не прочь с кем-нибудь иногда побыть.

Терезе нелегко давался темп, который она же и задала.

— Я настолько устаю, что даже телефонную трубку не мшу поднять после спортзала. Поэтому и предложила встретиться здесь. Нет, светскую жизнь я отложила, пока раз и навсегда не определюсь со своим весом. Потом снова начну жить.

— Тереза, прекрати это делать, пока ты не убила себя.

Тереза легла на спину. Какое-то время обе молчали. Тереза пыталась восстановить дыхание, а Марина думала, что бы в такой ситуации лучше сказать. И тут Тереза заплакала. Марина быстро обняла ее, и они повалились на пол, не обращая внимания на мужчин и женщин вокруг, приводивших себя в изнурение. Но поскольку присутствующие, потея и превращаясь в других людей, были полностью поглощены своими отражениями, подруги не очень-то и смущались.

— Что случилось, Терри? Ну хорошо, все будет нормально, честное слово.

— Нет, не будет. Никогда не будет. Все кончилось. Я все испортила. И упустила свой шанс.

— Да что произошло? Скажи мне!

Тереза крутила вокруг пальца обручальное кольцо. С того времени, как она стала худеть, оно вертелось свободно, но она так и не переделала его. Для этого нужно было его снять. А потом принять решение надеть снова. Самой.

— Она беременна.

Первой мыслью Марины было, что Тереза, наверное, подразумевает Сюзи, которая только об овуляции и говорит. Потом подумала о ком-то еще.

— Ты имеешь в виду…

Тереза горестно кивнула.

— Мэри.

Она с трудом удержалась, чтобы не плюнуть, когда произносила это имя.

— Род погулял на стороне. С другой женщиной. Мэри. Мэри толщиной в две двери.

Марина поняла, отчего Тереза выглядела такой удрученной, однако сравнение ей сильно не понравилось. Она не стала вызывать Терезу на дальнейшие высказывания в том же духе.

— Мне так жаль, Тереза.

Больше она ничего не могла сказать. Эта тема оставалась запретной. В самом начале их дружбы Марина как-то спросила у Терезы, почему у нее нет детей.

— Ну, ты знаешь, как это происходит. Придешь в магазин, чтобы выбрать новый диван, и видишь тот, который тебе нравится. Современный, удобный, стильный — но белый. И нужно принимать какое-то решение, тут же, на месте, не откладывая.

Марина вспомнила дом Терезы с бежевыми коврами, белой мебелью, тонким стеклом и фарфором, расставленным по всей квартире на высоте, которая доступна ребенку, начинающему ходить. Ей всегда хотелось спросить, что было первым — бездетность или обстановка, но инстинкт останавливал ее. Больше она эту тему не поднимала.

А сейчас Тереза лежала рядом с ней на полу и всхлипывала. Нужно было что-то сказать ей.

— Как ты узнала?


Они работали вместе в одном помещении. Теперь такое случается нечасто. Род старался приглашать клиентов в то время, когда Терезы нет в офисе. Точно так же и Тереза стремилась как можно больше работать дома. Но ей все же приходилось сидеть на телефоне, когда секретарши не было, и сегодня как раз выпал такой день.

Придя в офис, она с удивлением застала Рода на месте. Он явно ждал ее. Она поблагодарила свою интуицию, неизменно подсказывавшую ей, что нужно всегда следить за собой и стараться выглядеть как можно лучше, даже если не собираешься с кем-то встречаться. Она втянула в живот, понимая, что потяжелела с того рокового дня, три месяца назад, когда расхаживала перед ним в неглиже. Потом вспомнила его горячую реакцию и быстро выдохнула. Она наконец согласилась с тем, что этого мужчину не трогает вид тощей женщины. Она даже подумала, а не выставить ли ей живот, но не стала этого делать. Ее вера в его предпочтения так далеко не распространялась.

— А, привет, Род. Вот уж не ожидала тебя здесь встретить.

«Я люблю тебя. Хочу, чтобы ты вернулся. А черт, чуть не сорвалось. Надо бы поосторожнее».

— Да я ненадолго заглянул. Есть разговор.

«Ты выглядишь гораздо лучше. Пополнела. Не сильно, но вполне достаточно, чтобы у тебя снова появился здоровый вид. Ты же знаешь, я по-прежнему тебя люблю, глупая ты, глупая женщина. Почему ты не можешь сказать, что думаешь? Или к чему все это? А, все равно слишком поздно».

— Могу я чем-то помочь?

«О Господи, да я разговариваю, как продавщица обувного магазина».

— Мне нужно тебе кое-что сказать. Да, в общем-то, не то чтобы нужно, просто я чувствую, что должен…

«Да не хочу я этого делать. Это же убьет ее. Она и без того страдает, а тут еще я с ножом с горлу».

— Да говори же! Почему ты всегда тянешь?

«Что он собирается сказать? Знаю, что-то плохое. Но насколько плохое? Не хочу это слышать, что бы это ни было, но если мне надо это выслушать, то хорошо бы покончить с этим как можно быстрее».

— Мэри беременна.

«Ну вот, я же говорила. Лучше бы я этого не делала. Ну уж нет. Я сейчас потеряю сознание».

— Вот как.

«Ничего. Со мной ничего не произошло. Не считая того, что резкая острая боль лишила меня рассудка. Я сейчас рухну без чувств. Вот возьму этот нож для разрезания бумаги и всажу в его сердце, в глаза, в свое сердце, в свои глаза.

— Это все, что ты хотел сказать? — Тереза вернулась к жизни. — Ах, прости. Поздравляю! Я так рада за вас! Когда произойдет это счастливое событие? Может, тебе лучше обо всем мне рассказать? О моменте зачатия, например? Когда это случилось? Где? В нашей постели?

— Терри, не надо. Не делай этого.

— Ах какая я скверная девчонка! Только о себе и думаю, взяла и все тебе испортила. Ты, наверное, вне себя от радости. Да, тебе всегда хотелось иметь детей.

Сделав вид, что пришла в замешательство, она приставила палец к щеке.

— Да нет, это я, наверное, о ком-то другом подумала. Ну и глупая же я! Ты ведь не хотел детей. Никогда не хотел. Ни за что. Как бы сильно я их ни хотела.

— Все было совсем не так, и ты это знаешь.

Тереза быстро заходила взад-вперед.

— Ну и дура же я! Не совсем так все было? А ты скажи как! Может, я что-то неправильно поняла. Мне казалось, что, когда ты сказал: «Больше я не хочу детей», это означало, что больше ты детей не хочешь. Между тем это не первый раз, когда я тебя совершенно не понимаю. Пожалуйста, поправь меня.

Род пытался взять ее за руку, остановить ее, утешить. Но лучше бы он этого не делал.