Телефон вернул его в реальность. Он взял трубку… Жизнь продолжалась.

* * *

Лариса Игудина возвращалась домой на метро. Уставшая как никогда. И только мысль о том, что сейчас она увидит Анну Вельде, придавала ей силы. Она знала, что Анне сейчас еще хуже, чем ей. Невский все-таки ушел от нее, а в таком состоянии женщина весьма уязвима. Из нее можно вить веревки, тянуть деньги. Вместе с душой. Только на что ей душа Анны? И что может быть лучше денег?

Задание Анны, за которое ей обещали хорошо заплатить, оказалось почти невыполнимым: разыскать Валентину. Но как? И тогда ее осенила гениальная, на ее взгляд, мысль. Анна ни разу в жизни не видела соперницу, так почему бы не показать ей смазливую девицу с рыжими волосами? И пусть Невский доказывает, что это не Валентина, Анна-то ее все равно не знает…

Целый день Лариса потратила на то, чтобы выбрать жертву. И остановила свой взор на Маше Сотниковой, симпатичной горничной с третьего этажа.

— Послушай, Анна — женщина интеллигентная, бить она тебя не будет, может просто накричать… тем более что нервы у нее сейчас на пределе… А ты поимеешь на этом пятьдесят баксов… Ты только представь, какую она закатит истерику, когда узнает, что ее муж переспал с горничной!

Маша Сотникова, яркая девица с карими глазами и золотистыми волосами, усмехнувшись, выпустила из уголка блестящих, красных от помады губ струйку голубоватого дыма:

— Да ладно… А что мне нужно сделать?

— Ничего особенного… Просто быть готовой к встрече с ней, и все… Ты не должна быть застигнутой врасплох… Да, скажешь ты, я была с Невским, он приходит сюда довольно часто и жалуется на свою жену, или что-нибудь в этом духе… Поиздевайся, посмейся от души… И пусть тебе придаст силы тот факт, что она, эта Анна, испортила мне всю жизнь, это из-за нее я потеряла жениха и теперь вот мою унитазы в гостинице…

Лариса с ходу придумала историю о том, как жестоко обошлась с ней в свое время Анна, расстроив ее предполагаемый брак с одним преуспевающим молодым человеком, как чуть не упекла ее в психушку… Лариса рассказывала эту душещипательную историю со слезами на глазах, представляя себя в эту минуту на сцене в главной роли в модной мелодраме… Но главное, чтобы Маша поверила в то, что Анна должна за все ответить… Она и сама была в похожей ситуации, а потому понятие «месть» играло большую роль в ее личной жизни.

— Значит, меня зовут Валентиной?

— Да. Я объясню Анне, что для всех остальных ты Маша, но что ты якобы стесняешься своего имени и Невскому назвалась…

— Валентиной… Хорошо. Только бы она ничего не заподозрила… А то, что я работаю в одной гостинице с тобой, ее не насторожит?

— Невский ведь действительно был здесь, именно в этой гостинице, я же это не придумала… Стоит ей только услышать от тебя про Невского, как она сразу же среагирует на это… Ты же красивая, Машка… Невский бы сразу на тебя запал… — Лариса пустила в ход свой последний козырь — лесть. Она знала, что Машка любит комплименты, и несмотря на то что была по-настоящему красивой, в душе комплексовала и постоянно нуждалась в подтверждении своей привлекательности.

— Ты думаешь? Может, познакомишь меня со своим Невским? Фамилия какая шикарная…

Лариса в душе усмехнулась, подумав, что Машке до настоящей Валентины ох как далеко, но виду не подала:

— Может, и познакомлю…

* * *

На этот раз Анна выглядела куда лучше, чем в прошлый раз, тем утром, когда обнаружила, что Невский все же ушел. Она успокоилась, когда поняла, что отрицательный результат — тоже результат. И раз все так сложилось, значит, так тому и быть. Она смирится с его изменой, но только внешне.

Анна заявила Ларисе, что хочет найти Валентину.

— Но я ничего о ней не знаю…

— У вас, горничных, и прочих простолюдинок есть свои каналы… Вы более приспособлены к жизни… Если тебе нужны деньги, ты ее из-под земли вытащишь… Я же тебя знаю, Лариса. Так вот, аванс в пятьсот баксов тебя устроит?

Лариса почувствовала, как у нее сладко заныло под ложечкой, а по спине пробежал озноб: такой суммы она не ожидала. И это только аванс!

— Только не торопи со сроками, — подстраховалась она.

— Мне надо быстро, пока я не остыла…

— А что ты собираешься с ней сделать?

— Веришь — нет? Ничего, — как-то по-детски наивно ответила Анна, — я просто хочу на нее посмотреть, чтобы понять…

«Ты хочешь понять, почему Невский предпочел тебе Валентину? Хочешь посмотреть, сколько у нее рук и ног, какого размера грудь и прочие части тела? Представить Невского в объятиях Валентины? Это ли не мазохизм?» Лариса была разочарована. Она жаждала крови, уверенная, что Анна будет мстить…

«Тем лучше, значит, Машка ничем не рискует, выдавая себя за Валентину…» Об этом она подумала уже у Анны на кухне, когда пила предложенный хозяйкой кофе.

— Ты долго будешь молчать? — Анна села напротив нее, нервно обхватив свои плечи. — Ты нашла ее?

— Нашла.

— Не может быть… И где?

— В нашей гостинице. Это, оказывается, наша новая горничная…

— Горничная? — Анна сморщилась. — Почему ты раньше мне этого не говорила?

— Я же сказала — она новенькая, с третьего этажа, а я на пятнадцатом…

— По твоим словам, она шикарная, хорошо одевается… Откуда же у нее деньги?

— Аня, а на что, ты думаешь, ей нужен был Невский? Он же ей все и покупал… Кроме того, он мог и не знать о том, что она горничная… Но ведь я видела их именно в нашей гостинице, значит…

— Гостиница, горничные… Не ожидала от него такого… Какая грязь! Мне нужно ее увидеть, и ты мне в этом поможешь…

— Каким образом?

— Мы поедем с тобой вдвоем, и ты покажешь мне ее, что тут непонятного?

Лариса пристально посмотрела на нее, и Анна усмехнулась:

— Деньги? Увижу ее и отдам остальные пятьсот, ведь мы на такую сумму, кажется, договаривались?

Хоть и не договаривались (Лариса знала лишь сумму аванса), но цифра оказалась подходящей.

Она кивнула.

— А мы можем поехать туда прямо сейчас? — загорелась Анна. — Ты не узнала ее расписания? Или она работает каждый день?

— Нет, у них график, но сегодня она работает, это точно…

Ларисе стало жарко. Если обман раскроется, что можно ожидать от Анны? Да ничего особенного… Надо только сделать большие глаза и изобразить на лице удивление… В любом случае это недоказуемо. Чтобы проверить, Анне пришлось бы обращаться к Невскому, а она этого не сделает никогда. Злая гордячка. Такой была и такой же осталась.

— Тогда едем…

7

Валентина стояла перед зеркалом. Платье сидело на ней идеально. Сложная, затейливая прическа с локонами мешала жить. Она представила себе свадебную церемонию, толпу гостей, шум, ажиотаж, который наверняка вызовет это платье среди присутствующих на церемонии женщин, восхищенные взгляды мужчин, вспышки фотоаппаратов, звук работающей видеокамеры, шампанское, хлещущее из горлышек бутылок прямо на паркет или асфальт, множество иностранных машин, украшенных цветами и лентами, и ей показалось, что все это уже было. Она все это пережила только что, закрыв глаза и представив… Что же еще? Затем будет брачная ночь со свечами и снова шампанское, высокопарные слова ошалевшего от собственного поступка (брак все-таки) Кострова, его объятия и попытки разнообразить секс…

Все это было ей понятно. Умом Валентина принимала все, но душой и телом — ничего. Однако она надеялась с помощью этого брака заключить союз со своим разумом и начать новую жизнь. Костров, если он действительно ее любит, поможет наладить собственное дело… И тогда в ее жизни появится немного радости, она будет работать, творить, придумывать что-то новое и, может, станет счастлива?

В дверь постучали.

— Да, я готова… — Валентина повернулась, и ей привиделся Невский. Как в тумане. — Игорь… Ты сам виноват во всем…

Подойдя к нему, она поцеловала его в губы. Закрыв глаза, почувствовала, как по щекам стекают слезы.

Он обнял ее, прижал к себе.

Валентина открыла глаза. Никого. Никто и не входил. Хотя слезы настоящие. Она вздохнула и открыла дверь.

Широкая двадцатислойная юбка из белоснежного газа с верхним слоем из дорогих лионских кружев разделялась спереди надвое глубоким и высоким разрезом, открывающим от верха бедер длинные, стройные ноги Валентины, затянутые в белые шелковые чулки. Узкий лиф из плотного гипюра и большое декольте, отороченное страусовыми перьями молочного оттенка, открывал длинную шею и нежную полную грудь.

Несколько мужчин, друзей Кострова, вырядившихся в элегантные смокинги и темные костюмы с шикарными галстуками и даже бабочками («Пижоны!»), поджидавших выхода жениха, увидев ослепительную Валентину, издали дружный восхищенный возглас. Спустя мгновение показался Сергей. Он всегда знал о том, что его невеста необычайно красива, но в ту минуту, когда она стояла посреди комнаты во всем белом, длинном, оставаясь при этом полуголой и соблазнительной да к тому же в окружении этих черных больших птиц — мужчин, он почувствовал себя по-настоящему счастливым. Сергей был горд, что эта женщина, на которую пялились сейчас его друзья, такие же бабники, как и он сам, принадлежит только ему. И будет принадлежать только ему.

Он протянул ей букет бело-розовых роз, стянутых кружевной лентой, и, не выдержав, поцеловал в щечку. Валентина благоухала куда нежнее, чем все эти розы…

— Ну что, пойдемте? — он повернулся к своим друзьям. — Кажется, пора…

Все вместе вышли из квартиры, чтобы спуститься к поджидавшим внизу остальным гостям в машинах. Будто по заказу выглянуло солнце, и это после стольких пасмурных дней…

Валентина подняла голову и зажмурилась от яркого солнечного света. Она знала, что ее ждут. Все семь машин, стоящих вдоль тротуара, съехались сюда только ради того, чтобы посмотреть на нее и Кострова. Сейчас они всей толпой повалят в загс, потом в ресторан, где будут пить, есть и танцевать, орать «Горько!» и смотреть бесстыжими глазами, как Костров целует ее в губы…