– А она все еще работает у тебя? – радостно удивилась Надя.

– Она все еще работает у меня, – улыбнулся в ответ на такую искреннюю радость Даниил.

– Все там же? В том же офисе?

– Да нет, – задумчиво протянул он.

– Но ты занимаешься тем же, чем и тогда? – уловив в этой его задумчивости интригу, спросила она.

– Нет, – откинулся на подушки Даниил и посмотрел в окно на потемневшее небо. – Сидение в яме, знаешь, сильно прочищает мозги по многим, многим аспектам.


Любая трагедия прочищает мозги, отбрасывая шелуху амбиций и слепого, нездорового потребительства, если, разумеется, в человеке есть еще что-то, кроме этого.

В нем вот обнаружилось. Вопросы, которые Даниил задавал себе, сидя в каменном мешке, никуда не делись. И самый главный из них, самый важный мучительно стучался в виски каждую бессонную ночь, которые начались после возвращения в Москву.

Что мое? В чем мое призвание и реализация в этой жизни? Что мне так интересно делать, чтобы захватывало всего целиком, чтобы чувствовать процесс творчества, радость от работы?

А тут еще под шум и тарарам его резонансного дела все фискальные органы решили проверить финансы Казарина – и началось! И налоговая, и органы власти – со всех сторон. А Даниил отчего-то чувствовал, что ему почти безразлично. Однажды ночью сидел за столом в кухне, потягивал остывший и ставший совсем невкусным чай и поймал себя на мысли – жаль, что Дружинину не удалось обобрать его подчистую, пришлось бы начинать все с нуля, вот тогда бы азарт пробил по полной и вернулся тот импульс, заставлявший крутиться и чувствовать себя живым, загораться новым делом, идеей.

Даниил даже как-то испугался такой мысли – чур меня, чур!

Уж он с мыслями-то старался быть осторожнее, после откровений непростых с самим собой в яме и от четкого понимания, что сами мы к себе все притягиваем и создаем – своими делами, поступками и мыслями.

И тут его осенило! Вспомнил вдруг Даниил, как сделал Косте новый протез!

Это было где-то год назад. Они с главным бухгалтером сработались, притерлись уже друг к другу, и Казарину показалось, что можно позволить себе задать вопрос о протезе. Отчего, мол, он у него совсем неподвижный, сейчас же вроде есть новые модели – гибкие, более удобные? Бальдин интеллигентно и художественно послал начальника куда подальше с его грубым любопытством. Но Казарин не отставал, уверяя, что интересуется из лучших побуждений – с коими вместе был послан бухгалтером еще дальше. Неделю Бальдин разговаривал с Даниилом Антоновичем холодным, исключительно деловым тоном.

А Казарин завелся, как трактор без тормозов, и уже остановиться не мог. И подговорил Ритулю пригласить Бальдина в гости под каким-нибудь предлогом. А там у нее за столом – якобы! – случайно зашедший к любимой тетушке племянник, под разговор душевный достал-таки своего главного бухгалтера так, что тот, плюнув в сердцах, громко послав его еще раз, но уж теперь более конкретно – сдернул с себя пиджак и рубашку, снял протез и сунул Казарину в руки.

– С тобой, Даниил Антонович, в разведку хорошо ходить! – шумел разбушевавшийся Константин. – Ты врага так достанешь, что он тебе все свои секреты выложит, лишь бы ты отстал наконец!

А сам на Риту поглядывал исподлобья, наблюдая за ее реакцией на его уродство, а она хохотала аж до слез – вот и вся реакция.

– Родственнички! – устало заметил Костя и так и уселся за стол с голым торсом, остывая от вспышки возмущения.

Казарин же протез изучил, насколько смог, и культю руки, отрезанной выше локтя, осмотрел.

И загорелся интересом, идеей. Просидел несколько дней и ночей в Интернете, дергал Костю, привозил к себе домой, рассказывал, что задумал, снимал с него мерки. Заказал в Германии новейшую модель протеза.

Доставили. Честно – дорого для простого человека.

И взялся Казарин протез модернизировать. Не зря же он изучал не только робототехнику и комплексную автоматизацию, но и окончил факультет биомедицинской техники.

И влез он в это дело с го-ло-вуш-кой! И такой кайф поймал!

А потом испытывал на терпеливом Костике свою разработку.

Во вещь получилась! Константин теперь мог управлять рукой – сгибать, разгибать, делать иные манипуляции, разумеется, не во всем объеме живой руки, но очень много. К тому же пальцы искусственной руки стали подвижными и тоже могли выполнять несколько простейших операций, что очень сильно облегчило жизнь Константина.

Той ночью, сидя над кружкой остывшего чая, Даниил вспомнил про этот протез и пережил сильнейшее потрясение от снизошедшего откровения. И пошел-пошел за мыслью, побежавшей вперед, и к утру совершенно четко понял, чем именно хочет заниматься.

Удивляйтесь не удивляйтесь – но делать протезы, аппараты, приспособления, искусственные имплантаты, которые могут максимально приблизиться к функциям человеческого организма. Все в принципе вполне в рамках образования Казарина, кроме одного… Он не обладал достаточными знаниями, как устроен человеческий организм, для того, чтобы разрабатывать и внедрять механизмы и приспособления такого рода новейших технологий на том уровне, которого ему хотелось достичь.

В то знаменательное утро Даниил уже точно знал, что для этого надо делать.

И пошел договариваться в мединститут, чтобы у него приняли экзамены в виде исключения, поскольку на дворе стоял конец августа и все, кто могли, уже поступили.

И, знаете, договорился. Представляете – взял справку в ФСБ, что не мог сдавать экзамены в положенное время в связи с тем, что находился в плену.

Ржали все! Начиная от мужиков в ФСБ до ректора мединститута. Но, как ни смешно, но формальности при предоставлении такой справки были соблюдены, и Казарина в виде исключения допустили до прохождения индивидуальных экзаменов.

И он сдал. Хорошо сдал, с химией, правда, не очень, но он обещал подтянуться во время учебы. И поступил. Внимание – на лечебный факультет!

Подобрал себе управляющего, молодого талантливого парнишку по достойной рекомендации, оставил его под присмотром Костика заниматься делами фирмы, а сам учился и на полставки нанялся работать инженером в Научно-исследовательский институт медицинской техники. За пять лет учебы Даниил сменил несколько мест работы по этому профилю, разного уровня крутизны.

Интернатуру проходил всерьез по полной в Склифе в экстренной неотложной помощи хирургом.

Сразу после окончания интернатуры открыл собственную фирму по разработке и производству протезов, имплантатов, аппаратов и иного специализированного оборудования для восстановительной медицины.

Нанял очень талантливых специалистов – инженеров и медиков – коллектив просто уникальный, люди исключительные! Ну и свои из бывшей фирмы – Ольга Павловна, Костя, понятное дело, и, как ни странно, управляющий. Оказался очень толковый парень. Свое конструкторское бюро, свои лаборатории и цеха производственные – Казарин вложил все активы.

И все эти годы учебы и выстраивания нового дела Казарин чувствовал, что это его! Вот от этого он получает настоящий, чистейший кайф творчества и чувство полной реализации! Ему интересно все – каждый новый проект, всякая информация, каждый новый человек, нуждающийся в помощи такого рода! Он просыпается утром с ощущением кайфа жизни, дела своего, радости от этого дела.

Как тот Иванушка, почти дурак из сказки, который прыгнул в котел с горячим молоком и вынырнул другим человеком, Даниил упал в яму и вылез из нее другим человеком.


– Так ты что, доктор? – поразилась до глубины души Надежда, даже села на матрасе от потрясения.

– Да, – скривился слегка от такого ее преувеличенного удивления он. – Хирург. Но не практикующий. Я все же больше инженер, чем хирург.

– Обалдеть! – Надя качала головой, глядя расширившимися от восхищения глазами на Казарина. – И что у тебя есть пациенты, клиенты? Много?

– Как ни странно, но много, – усмехнулся Даниил, но тут же стал серьезным: – Тяжелый травматизм – не такая уже и редкая штука у нас в стране, да и вообще в мире. Но есть вещи и пострашней. Мы, например, сотрудничаем с Институтом неотложной детской хирургии и травматологии. У меня в коллективе есть ребята, специализирующиеся именно по детской травматологии. Дело в том, что протезисты и врачи-хирурги работают вместе уже на этапе оперирования, чтобы сделать действительно уникальный протез, способный практически заменить утерянные органы. А в детскую хирургию сейчас привозят тяжелых деток из Донецка с очень страшными травмами. Мы делаем для них протезы бесплатно. Находим спонсоров, оплачивающих работы и материалы. На сегодняшний день протезирование выходит на уровень высоких современных технологий, а это очень дорого.

– Подожди, – остановила его красноречие Надюха, – я хотела бы уточнить. Получается, что в яму бросили тебя дьяволом-искусителем, совратителем наивных дев, прожигателем жизни и махровым эгоистом, а выбрался ты оттуда прямо ангелом белым, спасителем несчастных детишек? Чистым-чистым, иже херувимы, как говорит Максим Кузьмич?

– Э-э-э, нет, – сделал Казарин отрицающий жест рукой, – и не надейся. В каждом человеке есть и то и другое. Ты, можно подумать, когда дела ведешь, вся такая чистенькая, правильненькая, мечта налоговой и клиентов, желающих тебя нагреть по-крупному. В каждом сидит и ангел, и дьявол. Другой вопрос, при каких обстоятельствах тот или другой берет верх, каким образом проявляется в человеке и на что его толкает. Иногда эти обстоятельства могут быть очень жесткими.

У Нади тут же изменилось выражение лица от воспоминания о его жестких обстоятельствах. А Казарин, увидев эту смену настроений, обнял Надюшку за плечи, опрокинул на спину и навис над ней, приподнимаясь на локте.

– Жалеешь меня? – наигранно сурово спросил он.

– Нет, – честно ответила Надюха и погладила его по щеке. – Сочувствую, переживаю ужасно. Когда ты говорил о тех днях, что провел в яме, мне казалось, будто я чувствую то же, что ты переживал тогда, даже, знаешь, воздуха не хватало, и сердце щемило.