– Я уже говорила, что ты гений? – улыбалась счастливо Надя.

– Сегодня пару раз, – усмехнулся он и перераспределил чрезмерную похвалу внучки. – Это все девочки, Рива с Ольгой с закусками-едой придумали.

– Ну и что там такого гениального Максим Кузьмич организовал? – полюбопытствовал Казарин, поглядывая на Надю в зеркало, когда она закончила разговор и убрала телефон в сумку.

– Уже затопил нам баню, а Рива с Ольгой самовар поставили и еды всякой натаскали, – и объяснила: – Ольга – это наша помощница по хозяйству, сегодня выходной у нее, но она дома сидеть не любит, ей у нас больше нравится, говорит, с нами веселей.

– Баня – это классная идея, – поддержал инициативу Казарин. – Прогреться нам точно не помешает. Куда надо ехать, я что-то не заметил у вас на участке бани?

– Она в дальнем конце за соснами стоит, ее от центрального входа не видно, – пояснила Надя и усмехнулась: – И это не совсем простая баня.

Банный комплекс целиком и полностью являлся детищем Ривы. Еще до свадьбы с Максимом Кузьмичом выяснилось, что она заядлая банщица. Можно сказать, профессионал банной культуры. Надя же с дедом это дело хоть и уважали, но тогда еще не фанатели особо. Вот Рива и взялась их просвещать и приобщать, причем всерьез так взялась.

Первым делом она объявила, что надо построить не просто баню, а что-то типа спа-комплекса, аргументируя столь крутую заявку тем, что и сами они с удовольствием станут им пользоваться, но надо не забывать и о многочисленных гостях. Дело в том, что к ним постоянно кто-то приезжал – деловые партнеры, которыми обзаводился Максим Кузьмич на новом месте, быстро переходили в разряд друзей, да не одни, а, как водится, с семьями; и старые друзья с Дальнего Востока; и китайцы, бывшие партнеры, теперь и здесь налаживали дела с Максимом Кузьмичом. А Рива привела за собой в виде приданого не только своих родственников и друзей с их семьями, но и бывших коллег и кое-кого из вышестоящих чиновников. Словом, гости практически не переводились в их доме.

Ну и как без бани? Без вариантов – никак!

А если гостей бывает по пятнадцать-двадцать человек за раз, и все хотят одновременно и париться, и общаться, и за столом сидеть? Вот и получился современный комплекс: баня, сауна и хамам турецкий, бочка-купель, в которую, в зависимости от настроения и пожеланий, то ледяную воду наливали, даже снег со льдом кидали, то травяные лечебные настои, бассейн глубокий, массажная комната с креслами, аппаратами всякими, несколько душевых, просторный предбанник со шкафами разного назначения и гостиная комната с огромным столом со столешницей из цельного дерева, за которым помещалось до тридцати человек.

А еще второй этаж, где под скошенной крышей разместились две гостевые комнаты и под самым скатом на небольшой подиум уложили большой мягкий матрац и накидали подушек разных. Обозначив это местом релаксации – прямо над головой, в крыше, расположилось большое окно, через которое открывался вид на верхушки деревьев и бескрайнее небо.

Надюха с Глашкой этот укромный уголок любили больше всего и частенько прямо там и засыпали под доносившийся снизу гомон голосов большой, веселой компании, бубнящий фоном телевизор и восторженные визги ныряющих в ледяную купель или сугроб на улице. Обнимались, укутавшись пледом после жаркой парилочки, чистенькие, разморенные, и смотрели на звезды, постепенно погружаясь в добрый сон.

Дождь все еще упрямо лил, но уже потеряв стихийную мощь и постепенно затихая, сдаваясь, когда Надя с Даниилом подъехали к самому комплексу и, прихватив мокрое шмотье с пола машины, забежали внутрь.

Подолгу сидели в парилке, выскакивали по очереди – Надюха быстрей сдавалась, Казарин же парился с удовольствием, да еще поддавал и выходил под душ разгоряченный до красноты.

Он перехватил Надю, когда она выходила очередной раз из душа после парилки, обнял, прижал к себе крепко, приподнял, оторвав от пола, и зацеловал, зацеловал до волшебства, до головокружения… отнес на диван в гостиную, и это было так… – как давно и несбыточно мечталось годами. И в то же время прекрасней, чем Надюша могла представить. У нее все звенело и дрожало внутри, наворачиваясь на глаза слезами…

А когда они после, укутавшись в уютные большие банные халаты расположившись на огромном удобном диване за столом, пили чай с закусочками «на зубок к душистому», как их называла Ольга, выставляя на стол угощений всяких не на заявленный зубок, а на объедение беспардонное, Казарин с каким-то сделавшимся вдруг странно серьезным выражением лица неожиданно спросил:

– Как это было, Надь, когда ты узнала, что ждешь ребенка?

– В каком смысле как было? – не поняла она вопроса.

– Ты испугалась? – пояснил он с тем же странным выражением лица. – Решала оставить или нет? Боялась? Что вообще думала делать?

А она усмехнулась, вдруг так ярко и детально вспомнив, как это было.


– Но как это могло случиться?! – абсолютно честно недоумевала Надюха.

– Традиционный вопрос для женщин нашей семьи, – усмехнулся Максим Кузьмич. – То же самое спросила твоя бабушка, узнав, что беременна в семнадцать лет, и твоя мама, узнав о том же в девятнадцать. Теперь и ты в восемнадцать. Соблюла традицию, можно сказать.

– Нет, ну как же… – тупила от растерянности девочка Надя.

Она точно помнила, что Казарин всегда пользовался презервативами, кроме только двух раз – там на морозной, залитой солнцем террасе заимки и на столе в кухне у распахнутого холодильника. Ах да! Еще раз в своем кабинете на работе…

Хватило-о-о… по всей видимости. У-пол-не!

– И что теперь? – спросила Надюха у единственного человека в ее жизни, который знал ответы на все ее вопросы.

А он неожиданно строго и недовольно спросил в ответ:

– Ты о чем, Нюша?

– Ну как о чем? – снова не поняла его она и разъяснила: – Как мне с ребенком-то учиться?

– А не про что другое? – уточнил на всякий случай еще раз дед.

– Ты про… – дошло наконец до девочки Нади, и она аж задохнулась от такого предположения, – …да ты что? Да ни за что бы, это же ребеночек мой! – И от испуга, прижала ладошки к губам.

– Ну вот и слава богу, – порадовался Максим Кузьмич, шагнул к ней, спрятал в своих надежных объятиях, прижав к груди. – Вот и хорошо, – поцеловал в макушку и успокоил: – А что учиться? Год учебный закончишь, академку на год возьмем, а там поглядим, как дальше будет.

А дальше все сложилось, как доченька Глашка определила.

Родилась она в октябре, почти год они счастливо и дружно прожили в хозяйстве под присмотром деда, Ривы и Ольги. К сентябрю, когда начинался следующий учебный год, выяснилось, что расставаться с ребенком Надя не может ни физически, поскольку до сих пор кормила девочку грудью, ни морально, потому что даже представлять себе такой вариант не собиралась.

– Нет так нет, – как всегда спокойно и рассудительно решил Максим Кузьмич.

Какое же это великое счастье, что у Нади такой дед! Это же не просто какой-то дед – человечище, настоящий мужчина! Это…

Говорят, и даже уже ученые доказали этот факт, – что, если у вас хорошие дети выросли, значит, вам сильно повезло, и все! Никакое прекрасное воспитание и все ваши старания не могут ничего дать, если не повезет и дети родятся трудными, неуправляемыми с ужасным характером или изначально сволочными. Вот хоть об стенку бейтесь – не повезло, и все! Но знайте, если у вас замечательные родители и прекрасное детство, то это тоже значит, что вам сильно повезло! Как и в ситуации с детьми. Это обоюдно. Надюха это давно поняла, еще в подростковом возрасте, поняла, что ей невероятно, сказочно повезло с дедом.

Почему и за что? Самые непродуктивные вопросы.

Максим Кузьмич снял для них с Глашкой квартиру в Москве, совсем рядом с Вышкой – везде пешком – за десять минут в институт, а в магазин так и вообще в том же доме. Нашел няню для Глашки, сам отбирал кандидаток и проверял их данные. Прямо пошел в тогда еще милицию, познакомился с каким-то капитаном, договорился, преподнес в виде вознаграждения за помощь несколько коробок с продукцией своего хозяйства и конвертиком небольшим, беленьким таким. И всех дамочек, которые приходили для собеседования по поводу найма на работу няни, этот капитан прогнал по милицейской базе данных и выдал сведения. Хороший дядя.

Так Надюха и училась – утром покормила ребенка, сцедила молоко и на занятия, еще и переводами занималась, но это уже дома, когда Глашку спать укладывала.

Потом Глаша подросла, в садик ребенка устроили.

Ничего трагического и тяжелого. Бывало, Надя ночами не спала – занималась и подрабатывала переводами, а позже и балансы бухгалтерские стала делать для небольших частных фирм. Все старалась деду как-то материально помочь, хоть на жизнь себе с Глашкой заработать, а то ему и так достается. Только он из-за этого постоянно ругался с внучкой – мол, на фига такие жертвы! Он и сам справляется и уж на семью-то зарабатывает! Но Надя знала, как ему сейчас трудно, и сельское хозяйство у нас в стране в те годы переживало не лучшие времена…

Ну ничего же, справилась. Да и не упахивалась она так, чтобы героиней себя чувствовать.

Так и жили, росли. А как Вышку окончила, переехали домой к деду с Ривой.


– Ничего трудного или трагичного, – улыбнулась Казарину Надюха. – У нас все дружно, втроем получалось: и Глашку растить, и хозяйство поднимать, и раскручивать бизнес. Семья, родные люди.

Он слушал молча, смотрел на нее таким странным, нечитаемым взглядом, и что-то плескалось в глубине его глаз, такое сильное и пугающее, что Надежда неожиданно затаила дыхание, заглянув в это шоколадное бездонье, уходящее в черную точку зрачка.

– Мне надо кое-что тебе рассказать, объяснить, – вдруг произнес Казарин глухим голосом и посмотрел мимо нее, словно перенесся душой во что-то темное, страшное…


Дружинин позвонил, когда Даниил уже начал посматривать на часы и понемногу напрягаться по поводу его отсутствия – до самолета три часа, а зам еще даже в офисе не объявился, документы по проекту все здесь.