– Да, разумеется. Ты же моя сестра, – пробормотал герцог.

– Вот именно, – кивнула леди Хейуорд.

Она наклонилась и поцеловала воздух в непосредственной близости от левой щеки брата.

Затем вновь заговорила:

– Фердинанд, наверное, заскочит к тебе чуть позже. Братья леди Оливер вывели его из себя своими инсинуациями.

Он просто рвет и мечет. Готов вызвать их всех. Но Хейуорд сказал… Ты не представляешь! Он сказал, что Ферди просто выставляет себя ослом. Хейуорд совершенно ничего не понимает.

Леди Хейуорд вздохнула и выпорхнула из комнаты. Она исчезла так же внезапно, как и появилась.

Джейн по-прежнему стояла у окна. Ей было холодно, одиноко… и страшно.

Итак, происшествие в Корнуолле, о котором вскользь упомянула сестра Трешема, стало достоянием гласности. Но о каком именно происшествии шла речь?

– Принесите мне бренди, мисс Инглби, – сказал герцог. – И предупреждаю: не пытайтесь внушить мне, что дополнительная доза спиртного усугубит мою головную боль. Делайте, что вам приказано.

– Да, ваша светлость, – потупившись, пробормотала Джейн. Сейчас ей совершенно не хотелось спорить с герцогом.

Глава 4

Не прошло и часа после того, как леди Хейуорд покинула Дадли-Хаус, а дверь библиотеки снова с грохотом распахнулась. На пороге возник лорд Фердинанд Дадли, брат Трешема. Как и в случае с леди Хейуорд, о его появлении никто не доложил.

Герцог поморщился от боли; он уже жалел о том, что велел унести графин с бренди. Трешем только что допил шоколад, принесенный по настоянию Джейн. Она утверждала, что напиток снимет головную боль и придаст бодрости. Однако оздоровительного эффекта пока не наблюдалось.

При появлении очередного посетителя Джейн, как заметил Трешем, вновь отступила к занавескам.

– Черт бы его побрал! – произнес вместо приветствия лорд Фердинанд. – Старый осел уверял меня, что не стоит к тебе подниматься. Можешь такое представить? Почему слуги так обнаглели? Кто дал им подобные указания?

– Обычно слуги выполняют распоряжения хозяев, – сказал Джоселин.

– О Господи! – воскликнул Фердинанд, в изумлении глядя на брата.

– Ты и впрямь решил разыграть из себя инвалида. Маман укладывалась в этот шезлонг только после того, как три ночи беспрерывных танцев изматывали ее до смерти. Слухи далеки от правды, не так ли?

– Как правило, не очень. Но какие именно слухи ты имеешь в виду?

– Говорят, что ты никогда не сможешь передвигаться самостоятельно, – с готовностью ответил Фердинанд, усевшись в кресло. – И еще говорят, что ты повалил старину Рейкса на пол, лишь бы не дать ему отрезать тебе ногу, Что ж, в наши дни хирурги частенько предпочитают браться за пилу, чтобы не утруждать себя извлечением пули.

– Смею тебя заверить, у меня не было ни малейшего желания сбивать кого-либо с ног, Разве что того хирурга, которого притащил в Гайд-парк Оливер. Рейке прекрасно управился, и я не сомневаюсь, что вскоре смогу встать на ноги.

– Вот и я им говорил то же самое! – просиял Фердинанд. – В «Уайтсе» я поставил пятьдесят фунтов на то, что ты будешь вальсировать на благотворительном балу уже в этом месяце.

– Напрасно поставил. Я никогда не буду танцевать вальс. Во всяком случае, ни за что на свете не сунусь на благотворительный бал. Все мамаши тут же решат, что я намерен жениться. Кстати, когда ты уволишь своего слугу и наймешь того, кто не станет резать тебе горло во время бритья?

Фердинанд коснулся царапины под подбородком.

– А… ты об этом? Я сам виноват. Повернул голову, не предупредив его. Братья Форбс жаждут твоей крови, Трешем. Трое из них в городе.

Что ж, этого следовало ожидать. Братья леди Оливер имели очень скверную репутацию – репутацию скандалистов. Поскольку же леди Оливер была у родителей единственной дочерью, пятеро братьев с величайшим рвением бросались на защиту сестры. Хотя она уже три года была замужем, они по-прежнему считали ее своей подопечной.

– Тогда им придется самим явиться сюда и пустить мне кровь, – сказал Джоселин. – Думаю, это не составит труда, поскольку мой дворецкий пускает ко мне всех без разбора, стоит только постучать.

– Но, Трешем, – с обидой воскликнул Фердинанд, – я же здесь не чужой! Именно поэтому хочу выразить свое возмущение… Ты не попросил меня стать твоим секундантом и даже не сообщил о дуэли! Кстати, это правда, что некая служанка стала виновницей твоего ранения? Неужели она действительно ворвалась сюда и отчитала тебя за то, что по твоей милости потеряла работу?

– Вот она. Стоит у окна. – Джоселин кивнул в сторону девушки.

Джейн затаила дыхание.

– Неужели та самая? – Фердинанд вскочил на ноги и с любопытством уставился на девушку. – Но что она тут делает? Послушай, милая, разве ты не понимаешь, что не следует вмешиваться, когда джентльмены решают вопросы чести? Из-за тебя Трешем мог погибнуть – и вот тогда висеть бы тебе на виселице!

Джейн, как заметил герцог, смотрела на Фердинанда так же, как смотрела на него, Трешема. Она расправила плечи, вскинула подбородок и поджала губы. Джоселин невольно усмехнулся, предвкушая продолжение.

– Если бы он погиб, – проговорила Джейн, – то от пули человека, с которым стрелялся, никак не от моего голоса. К тому же довольно глупо называть делом чести подобные встречи. Хотя вы были правы, назвав дуэль мужским делом. Женщины для таких забав слишком благоразумны.

Лорд Фердинанд Дадли онемел от изумления. Ни разу в жизни ему не приходилось получать отповедь от служанки.

– Как видишь, Фердинанд, – протянул Джоселин, – она не только рассудительна, но и остра на язык.

– Еще как остра! – Фердинанд внимательно посмотрел на брата. – Но почему она у тебя?

– Конан тебе не сказал? Я нанял ее в качестве сиделки. Почему от моего дурного настроения должны страдать все слуги? Ведь в моем распоряжении та, из-за которой я проведу в заточении три недели…

– Гром и молния! Я-то думал, он шутит.

– Нет-нет, какие шутки? Знакомься – Джейн Инглби. Но советую соблюдать осторожность, если захочешь обратиться к ней вновь. Она настаивает, чтобы ее называли не иначе, как мисс Инглби.

Джоселин полагал, что Джейн сделает реверанс и брат тут же даст волю гневу. Не приходилось сомневаться; лорду Фердинанду Дадли прежде никогда не представляли служанку.

Джейн Инглби грациозно поклонилась. Фердинанд вспыхнул… и тоже отвесил поклон, при этом вид у него был довольно нелепый.

– Послушай, Трешем, ты, случайно, не повредился умом?

– Мне показалось, – проговорил Джоселин, держась за голову, – что ты собрался уходить. Хочу напоследок дать тебе совет, хотя ты его и не заслужил. Оставь Форбсов мне. Они ищут ссоры со мной, а не с тобой.

– Мерзавцы! Лучше бы они как следует отшлепали свою сестрицу. Не понимаю, как тебя угораздило с ней связаться…

– Довольно! – перебил Джоселин. – Не следует говорить об этом в присутствии… – Он чуть было не сказал – «в присутствии дамы». – В общем, я не обязан перед тобой отчитываться. Всего доброго. Да, будь так любезен, пришли ко мне Хокинса. Я дам ему знать, что сегодня не желаю никого принимать. Кажется, еще немного, и моя голова взорвется, а мозги разлетятся по всему дому.

Лорд Фердинанд вышел. Через несколько минут в библиотеку зашел дворецкий.

– Прошу прощения, ваша светлость, – заговорил он в смущении, но Джоселин поднял руку, и дворецкий умолк.

– Я понимаю, Хокинс, что леди Хейуорд и лорда Фердинанда и пушкой не остановишь, если уж они решили прорваться ко мне. Но больше никого на сегодня. Даже если сам принц-регент надумает почтить меня визитом. Надеюсь, вам понятно?

– Да, ваша светлость. – Дворецкий поклонился и вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

Джоселин вздохнул:

– А теперь, мисс Инглби, подойдите и сядьте вот здесь. Так как вы намерены развлекать меня в ближайшие три недели? На то, чтобы продумать ответ, у вас было времени более чем достаточно.

– Я знаю многие карточные игры, – сообщила Джейн. – Но на деньги играть не буду. – Одна из заповедей ее родителей гласила: при игре в карты никогда не поднимать ставки выше чем пенни за вист. К тому же общая сумма проигрыша не должна была превышать полкроны. Если эти деньги – два шиллинга и шесть пенсов – проиграны, следовало прекратить игру. – Ведь у меня все равно нет денег, на которые я могла бы играть. Смею предположить, что вы не получите удовольствия от такой игры.

– Весьма разумное предположение. А в шахматы вы играете?

– Нет. – Отец Джейн играл в шахматы, но имел странное предубеждение – почему-то считал шахматы совершенно не женской игрой. Всякий раз, когда дочь просила научить ее играть, он отвечал, что шахматы – исключительно мужское занятие. И с каждым отказом желание научиться играть становилось все сильнее. – Я не училась, – со вздохом добавила девушка.

Джоселин в задумчивости проговорил:

– Интересно, а читать вы умеете?

– Разумеется, умею.

За кого он ее принимает? Слишком поздно Джейн спохватилась, вспомнив, за кого себя выдает.

– Да-да, конечно, – кивнул герцог. – Полагаю, и почерк у вас неплохой. Так что это был за приют, мисс Инглби?

– Я вам сказала, очень неплохой.

Герцог бросил на девушку недоверчивый взгляд, но тему развивать не стал.

– А что еще вы умеете делать? Чем вы могли бы меня развлечь?

– Разве в этом заключаются обязанности сиделки? В том, чтобы развлекать больного?

– Обязанности моей сиделки будут заключаться в том, что я прикажу ей делать.

Он оглядел Джейн с головы до пят, и у нее возникло ощущение, что ее раздели.

– Вы же не станете двадцать четыре часа в сутки непрерывно менять мне повязки и приподнимать мою ногу, не так ли?

– Не стану, ваша светлость.

– И тем не менее вы живете у меня. К тому же я выплачиваю вам весьма приличное жалованье. Неужели вам не хочется немного меня развлечь?