Лицо Темани при виде Дамрад застыло мраморно-бледной маской, вся её милая оживлённость пропала, взгляд угас. Из обворожительной светской госпожи она вмиг превратилась в загнанное, замученное тревогой и страхом существо, до состояния которого она себя довела после известия о переезде. Наверно, она думала, что Дамрад тут же отдаст приказ схватить её и казнить без суда и следствия, но ничего подобного не случилось. Зимний блеск глаз Владычицы лишь кратко скользнул по ней ледяным лучом, но ни один мускул не дрогнул в лице воинственной правительницы. Она лишь отметила присутствие Темани, но никак не выразила своего отношения к нему – ни трепетом губ, ни сдвинутыми бровями. «Да, я вижу тебя», – как бы говорил её бесстрастный взор.

Первым делом Владычица подошла к хозяйке дома и поздоровалась с нею. Брови госпожи Ингмагирд ожили, зашевелились, сонная надменность сменилась подобострастным вниманием, с которым градоначальница взирала на Дамрад, чуть ли не заглядывая ей в рот. После краткой беседы с нею повелительница обменялась любезностями с ещё несколькими важными гостями этого приёма. Не обошла она своим вниманием и Рамут с родительницей.

– Любезная сестрица Северга! Милая Рамут! Несказанно рада видеть вас обеих. – Её голос пел перезвоном мелодичных ледышек, глаза мерцали зимними звёздами. Изогнув бровь, Дамрад добавила негромко и многозначительно: – Как всегда, неразлучные... Неизменно растворённые друг в друге. Столь удивительным отношениям можно только позавидовать!

У Северги, стоявшей навытяжку, быстро и чуть приметно дёрнулась верхняя губа, а Рамут ощутила в жилах смутный жар разлагающего душу яда, которым была пропитана каждая нотка голоса Дамрад. После него хотелось помыться, вот только купель очищала лишь тело.

– А где же Темань? – слегка осмотревшись, удивилась Владычица. – Только что была здесь – и как сквозь землю провалилась. Чудеса да и только!

Супруга матушки и впрямь куда-то делась. Ещё несколькими мгновениями ранее Рамут видела её, бледную и ошеломлённую, среди гостей, но сейчас она словно испарилась. «Уж не вскочила ли она в первую попавшуюся повозку и – дёру?» – мелькнула мысль. А Дамрад, посетовав, что не удалось толком поздороваться с прекрасной супругой Северги, подозвала Вука и заговорила о скорой свадьбе. Тот с поклоном доложил, что приготовления идут полным ходом – никаких загвоздок, всё в соответствии с замыслом.

– Вот и замечательно, – одобрительно кивнула Владычица. – Я в предвкушении праздника, который вы с Рамут, несомненно, заслужили!

Выпив чарочку вина и о чём-то пошептавшись с Сандой, Дамрад обратилась к благоговейно притихшим гостям:

– Продолжайте веселиться, прошу вас! Пусть моё присутствие никого не смущает!

Объявили танцы. Вук с поклоном подошёл к Рамут:

– Моя дорогая госпожа, прости, что сегодня не смог приехать за вами лично, как обещал: мне пришлось спешно исполнять поручения Владычицы. Разреши пригласить тебя.

Этот танец был перевёрнутым отражением того, первого. Вместо тёплой грусти взгляда – холод блёсток инея в зрачках, вместо говорящей души – чёрная молчаливая бездна, уставившаяся на Рамут пристальным взглядом. Пару раз девушка споткнулась: ноги вдруг стали мягкими, безвольными. То ли пол стал каким-то вязким, то ли эта бездна выпила все силы... Стальные объятия Вука подхватили её, не дали упасть.

– Что с тобою, госпожа?

Рамут старалась отстраниться от него, не зависеть от его рук, но получалось плохо. Волчица внутри обессиленно дышала, высунув язык... А Вук отвёл её к диванчику у стены и усадил.

– Отдохни, моя дорогая суженая. Погоди, я принесу тебе выпить.

Он сам подал Рамут чарку лёгкого и сладкого вина – весь олицетворённая забота. Однако в следующий миг он насторожился и выпрямился.

– Прости меня, отрада моего сердца. Меня зовёт Её Величество.

Вук направился через всю гостиную к Дамрад, которая у стола с закусками угощала Санду пирожными. Едва он отошёл, как Рамут приметила у своих ног тетрадку в мягком кожаном переплёте. Пару раз она видела её у Вука: он носил её во внутреннем кармане и доставал, чтобы сделать какие-то заметки. Первым порывом Рамут было окликнуть будущего супруга и сообщить ему о потере, но внезапное и властное чувство заставило её поднять тетрадку и спрятать за пазуху. Честный голос совести корил её за это любопытство, но когда ей ещё могла представиться такая возможность узнать о Вуке побольше? Как Рамут хотела бы вернуть того, другого Вука, с которым она встретилась в первый раз во дворце Дамрад!.. Может, тетрадка прольёт хоть какой-то свет на всё это?

Сердце заходилось в бешеном стуке, даже воздуха не хватало. Переведя дух, Рамут осмотрелась в поисках матушки. А Северга между тем уже не скучала в одиночестве: красивая девушка с роскошными рыжевато-каштановыми волосами и ямочками на щеках настойчиво приглашала её на танец. Сперва Северга отнекивалась, но красавица обрушила на неё всё своё лучезарное обаяние и таки добилась своего. Прищёлкнув каблуками, матушка приняла приглашение. «Даже к лучшему, что Темань решила улизнуть, – подумалось Рамут с усмешкой. – Если б она увидела это, матушке бы точно несдобровать!»

Ей не терпелось скорее заглянуть в тетрадку. Вук был занят разговором с Дамрад, и Рамут незаметно выскользнула, направляясь к самому подходящему для чтения месту – библиотеке. Огромное книгохранилище она приметила ещё раньше, когда они с матушкой и Теманью прибыли на приём и направлялись от входной двери в гостиную. Рамут питала особую любовь к библиотекам, а потому мелькнувшие в щель приоткрытой двери корешки книг не укрылись от её взгляда, поманив своим золотым тиснением.

Книг здесь было несметное множество. Полки тянулись до самого потолка, а в промежутке между шкафами обнаружилось одиноко стоящее кресло. Устроившись в этом укромном и уютном местечке, вдали от суеты, Рамут наконец открыла тетрадку.

Страницы с лёгким шелестом переворачивались, заполненные уже знакомым, холодно-красивым и чётким почерком. Записи велись ежедневно, судя по датам; больше всего это походило на список дел с последующими отчётами о проделанной работе, но Рамут понимала далеко не всё. Вук писал каким-то иносказательным языком и пользовался только ему понятными обозначениями и сокращениями. «Г-н Г. – Чёрная Папка. Доказательства в С.С.» «Г-жа П. – Белая Папка. Отчёт представить Рогатому Шлему завтра в 7 утра». Иногда Вук сжато записывал содержание разговоров, по-видимому, важных для него. Но вот странность: временами почерк менялся, будто тетрадью пользовался кто-то ещё. Второй почерк был мягче, круглее, с разрывами между буквами, а иногда его обладатель переходил на какой-то незнакомый Рамут язык. Девушка изумлённо замерла, увидев собственный портрет, набросанный карандашом. (Карандаш, к слову, крепился к корешку тетради цепочкой – чёрный грифель, туго обёрнутый кожаным чехлом). Судя по записям рядом, выполнил его обладатель мягкого почерка. Он ещё и окружил изображение изящной рамкой из цветочков и ленточек, а внизу сплёл последние в сердечко, внутри которого подписал имя Рамут. Господин Тёплый (так девушка про себя прозвала обладателя мягкого почерка) оказался недурным художником: сходство ему удалось ухватить очень цепко. Но больше всего Рамут поразили именно эти украшательства, эти цветочки-ленточки. Так непохоже на холодного, зловещего и педантичного до занудства Вука! Закрыв глаза, Рамут ощутила на лице травяное дыхание цветущего луга и покалывание лучей яркого небесного светила сквозь веки. «Господин Тёплый, кто же ты?» – стучало сердце.

«Битва проиграна, милая Рамут», – донеслось из душистой летней дали печальное эхо.

Звук шагов заставил её пружинисто собраться. Схватив с полки книгу и поглубже засунув на её место тетрадь, Рамут сделала вид, будто увлечена чтением. Она как раз непринуждённо слюнявила палец, чтобы перевернуть страницу, когда перед нею выросла грозная, как ночная сторожевая башня, фигура Вука.

– Вот ты где, моя госпожа! Устала и решила уединиться? – с усмешкой спросил он.

– Да, что-то вроде того. – Рамут старалась говорить естественно, но голос звучал, как ей показалось, чуть одышливо и глуховато. А может, это ей просто мерещилось.

– А я искал тебя, чтобы попрощаться, увы, – со вздохом сожаления сказал Вук. – Отбываю по срочному делу.

– Вот как? – Рамут заёрзала в кресле, лихорадочно пытаясь придумать способ, как вернуть ему тетрадь. Мысли крутились со скоростью молнии, бегали, запинались и натыкались друг на друга. – Какая досада! А я... э-э... хотела ещё разок проплясать с тобой!

– Не могу отказать моей несравненной суженой! – поклонился Вук, приподняв уголки губ в подобии улыбки. – Твоё желание – закон для меня. Но сразу после этого мне придётся покинуть тебя, к моему величайшему разочарованию.

– Ты ступай, – сказала Рамут, – а я пока поставлю книгу на место и... э-э, застегну парочку пуговиц. А то я тут... гм, расслабилась немного в одиночестве. Отвернись, пожалуйста.

– Да, конечно. Повинуюсь, госпожа.

Когда Вук повернулся к ней спиной, направляясь к двери, девушка быстро достала тетрадь, свернула трубочкой и сунула в карман, а книгу вернула на полку. Через пару шагов поравнявшись с женихом, она оперлась на его руку.

В зале гремела музыка. Танец был быстрым, с множеством крутых разворотов и сложных телодвижений, и Рамут, улучив миг, выудила тетрадь и незаметно бросила на пол.

– Ой, у тебя, кажется, что-то выпало, – показала она пальцем.

Вук и бровью не повёл. Сунув руку за пазуху, он хмыкнул:

– М-да, карман порвался... Благодарю, госпожа, что заметила!

Он подобрал свои записи и переложил в другой карман, после чего они с Рамут как ни в чём не бывало завершили танец.

Попрощавшись с женихом, Рамут на подгибающихся ногах добралась до стола с напитками, схватила чарку и сделала большой глоток. Сердце колотилось, как у мелкой птахи, а пальцы тряслись. Заедая своё волнение сырным печеньем, которого на блюде была целая гора, Рамут жевала и глотала, но вкуса почти не чувствовала.