Делать ненавистное её заставлял страх не за себя – за Леглит: Дамрад ещё не уничтожила подлинник той папки. Один неверный шаг – и чёрная повозка с гербом могла увезти навью-зодчего навсегда... Когда стало совсем тошно, решение уйти из «Обозревателя» созрело само, и Темань подала владелице издания прошение об отставке: Аривельд его подписывать отказалась, не желая терять в её лице такую добросовестную и покладистую заместительницу, согласную тащить на себе всю работу.

Ответа на прошение пришлось ожидать неделю. На очередном завтраке-совещании госпожа градоначальница вручила Темани ошеломительную бумагу за подписью Дамрад: снять Аривельд с поста главного редактора «Столичного обозревателя» и назначить на её место Темань.

– К настоящему времени нам стало совершенно ясно, что госпожа Аривельд не соответствует высоким требованиям и исполняет свои обязанности из рук вон плохо, – сказала глава столицы. – Нам прекрасно известно, кто у вас на самом деле работает. А Аривельд и вправду пора на отдых. Надо давать дорогу молодым.

Руки Темани упали на колени, налившись неподъёмной тяжестью.

– Но я просила освободить меня от должности, – глухо проронила она.

– Любезная Темань, помилуй, но ведь ты работаешь прекрасно! – воскликнула Ингмагирд. – Зачем нам с тобой расставаться? Поэтому мы приняли единственно справедливое решение – назначить тебя главным редактором, обязанности которого ты и так, по сути, исполняешь вместо отлынивающей Аривельд.

Давящий груз наваливался на плечи, сковывал дыхание, отнимал силы. Хотелось вскричать: «Да катитесь вы все!..» – но Темань только стиснула челюсти.

– Госпожа Ингмагирд, я в ближайшем будущем намереваюсь обзавестись потомством, – привела она последний довод. – Думаю, мне будет тяжело совмещать эту сложную и ответственную работу с материнством.

– Дорогая моя, я уже не первый десяток лет тружусь на сложной и ответственной работе, – невозмутимо возразила градоначальница. – Ты видела мою семью? Сколько у меня детей, помнишь? И ничего, всю жизнь как-то совмещала – не надорвалась.

– Осмелюсь заметить, госпожа Ингмагирд, что у нас с тобой немного разные положения, – тихо проговорила Темань. Приходилось прилагать огромные усилия, чтобы разговаривать учтиво и не треснуть кулаком по столу. – Твои мужья обеспечивают тебе надёжный тыл, а моя супруга большую часть времени отсутствует. Можно сказать, что я совсем одна.

Увы, госпожа градоначальница даже не думала входить в её положение.

– Ничего, выкрутишься, – сказала она. – Что тебе мешает нанять няню, в конце концов? Впрочем, почему я должна тебя учить? Ты, кажется, сама уже взрослая и должна понимать... В общем, иди и работай, голубушка. Нечего отлынивать.

«Всё равно уйду, – думала Темань, возвращаясь от Ингмагирд в редакцию. – Дождусь, когда Дамрад уничтожит ту папку – и сразу уйду». Впрочем, внутренний голос с горечью подсказывал, что Владычице ничто не мешало придумать другие способы принуждения.

Ужасно хотелось выговориться, выплеснуть наболевшее... В обеденный перерыв Темань отправила Леглит записку с приглашением на ужин. Оставив вместо себя Хаград, кое-как она освободилась на два часа пораньше – в девять вечера, а не в одиннадцать, как обычно. Она рассчитывала поужинать с Леглит, а потом на прогулке поговорить: привычка к сдержанности в стенах дома уже укоренилась в ней.

Навья-зодчий пришла точно в назначенное время – как всегда, ради встречи с Теманью одетая наряднее обычного, но цвет её щёк почти сливался с белизной воротничка. Видно было, что она едва держится на ногах. Взглянув в её угасшие глаза, Темань подавила готовый вырваться вздох: духу не хватало донимать её, измученную работой, своими жалобами... Вместо того чтобы отправится прямиком домой и завалиться спать, Леглит из последних сил приползла к ней. То есть, не в прямом смысле приползла, конечно: спину навья-зодчий держала прямо, и стук её каблуков по холодному полу звучал бодро, но чего ей это стоило, знала только она сама.

– Ты выглядишь усталой, дорогая моя, – с грустью вздохнула Темань, дотрагиваясь кончиками пальцев до её мертвенно-серой щеки.

Леглит на миг сомкнула тяжёлые веки и прижала её руку к своим губам.

– Пустяки, милая Темань... Ты же знаешь, твоё слово для меня равно приказу. Ты позвала меня – я здесь.

Не оставалось ничего иного, как только накормить её ужином и пригласить в гостевую спальню. Леглит бодрилась:

– Сон подождёт... Не ради ночлега же я пришла, в конце концов! Ты что-то хотела сказать мне... Я слушаю.

Темань с бесконечной нежностью скользнула рукой по её волосам, прильнула губами ко лбу.

– Тебе нужен отдых, Леглит... И немедленно. Ты же падаешь!

– Ничего подобного. Уж слушать я в состоянии. Что-то случилось?

Леглит пыталась сосредоточить мутный, затуманенный смертельной усталостью взгляд на лице Темани. Казалось, ещё миг – и она потеряет сознание.

– Нет, ничего особенного не случилось, – улыбнулась Темань. – Я просто хотела увидеться с тобой. Моё желание исполнилось, больше ничего мне не нужно. Ты со спокойной душой можешь отправляться отдыхать. – И добавила, ласково надавив на плечо Леглит: – Я настаиваю на этом. Это приказ.

– Повинуюсь, – пробормотала та.

Едва коснувшись головой подушки, она уснула, а Темань ещё долго сидела у камина напротив пустого второго кресла. Горечь давила на плечи, заставляя их сутуло никнуть, и Темани даже не требовалось зеркало, чтобы осознавать свою хрупкость. Исхудала, высохла она в последнее время – одна кожа, кости и нервы. На руках бугрилась сетка голубых вен, оплетая сухожилия, суставы запястий выпирали, кольца уже соскальзывали, болтались на пальцах. Есть почти не хотелось, в разгар рабочего дня она легко могла забыть об обеде, а утром обойтись одной чашкой отвара с молоком. К вечеру она так выматывалась, что голод стихал под грузом усталости.

– Послушай, тебя же скоро лёгким ветерком сдувать начнёт, – озабоченно замечала Хаград. – Нет, дорогая, это никуда не годится!

Она заказывала в редакцию плотный обед из трёх блюд и чуть ли не силой усаживала Темань за стол. Если бы не она, Темань совсем перестала бы есть.

И вот такой измождённой, отощавшей и нервной она предстала перед Дамрад, когда та наконец соизволила приступить к осуществлению их уговора о ребёнке. Выходя поздно вечером из редакции под проливной дождь, Темань вздрогнула: у крыльца её ждала знакомая повозка с гербом. Слуга-телохранитель в блестящем от влаги плаще с поднятым наголовьем распахнул перед нею дверцу – даже речи не могло быть о том, чтобы пройти мимо.

Дамрад ждала Темань в повозке не одна: рядом с ней сидел светловолосый красавец, как две капли воды похожий на неё. Завитая крупными локонами грива цвета белого золота падала на его широкие плечи; природа наградила его богатыми бровями светлого оттенка, но для пущей выразительности они были подкрашены тёмным карандашом, а лишние волоски во избежание «мохнатого» вида – заботливо выщипаны. При великолепно развитом, мускулистом теле зрелого мужчины глаза его светились неиспорченной юностью. При виде Темани он смутился и захлопал пушистыми ресницами.

– Здравствуй, прекрасная Темань, – чуть наклонив голову, молвила Дамрад. И, окинув её цепким взором, добавила: – Что-то вид у тебя не слишком цветущий, дорогая моя... Что с тобой? Тебе нездоровится?

– Я здорова, Великая Госпожа, – сухо ответила Темань. – Просто очень много работы.

– Пописывая свои статейки о светской жизни, настоящей работы ты даже не нюхала, – усмехнулась Владычица. – Госпожа Ингмагирд лестно о тебе отзывается. Уж прости, что мы с нею взвалили на тебя эту должность, но Аривельд в самом деле никуда не годилась. Ты выполняла её работу и справлялась недурно, так что вполне закономерно было поставить на её место тебя. Но, боюсь, ты действительно немного утомилась, что далеко не полезно для предстоящего зачатия... Вот что, голубушка: даю тебе месячный отпуск. Чтобы за этот месяц ты хорошенько отдохнула, поняла меня? И не забывай питаться как следует. Уж будь уверена, я за этим прослежу.

Сидя напротив Владычицы в леденящем луче её взгляда, Темань с удивлением чувствовала, что устала даже ненавидеть... И бояться тоже. Все чувства притупились, краски поблёкли, глаза как будто застилала никогда не рассеивающаяся серая дымка. Мягкий ход повозки почти не ощущался, Темань будто проваливалась в пустоту.

Повозка остановилась, и она очнулась, как от толчка в плечо.

– Вот ты и дома, дорогая, – сказала Дамрад. – Настоятельно советую тебе поужинать и лечь в постель. С завтрашнего дня ты в отпуске. Ни о чём не тревожься и просто отдыхай. Ти́рлейф, – обратилась она к светловолосому красавцу, – подай госпоже Темани руку.

Тот послушно исполнил распоряжение – выскочил и расторопно распахнул дверцу со стороны Темани.

– Позволь тебе помочь, госпожа, – сказал он.

Его молодой голос звучал приятно для слуха. Снова встретившись с его детски-чистым взглядом, Темань невольно улыбнулась, но не губами, а внутренне, сердцем. Тирлейф был и похож, и вместе с тем не похож на Дамрад, и она поняла, что его отличало: глаза. В них отсутствовал этот иномирный, убийственный холод, который излучал взор правительницы Длани.

Проснувшись утром, Темань ахнула: уже полдесятого! Ведь ей ещё час назад нужно было прибыть в редакцию...

– Дом, почему ты меня вовремя не разбудил? – вскричала она, садясь в постели и разминая пальцами веки. В глазах – сухость, точно песку насыпали...

«Госпожа, ты, должно быть, забыла: с сегодняшнего дня ты в отпуске. Поэтому рано вставать тебе не нужно».

Темань упала на подушку. Ночь промелькнула в круговороте нелепых и запутанных снов, из которых ей запомнилось только осеннее тоскливо-пронзительное чувство в груди – то ли крик, то ли стон, касавшийся волос прохладным дыханием. Это было чувство смутной потери, а вот чего или кого – Темань так и не смогла понять, но ещё долго пребывала в задумчиво-печальном расположении духа. Даже странно: сегодня не нужно было мчаться в эту треклятую редакцию, но она ловила себя на тревоге – как там всё идёт без неё? Справится ли Хаград, не пойдёт ли всё кувырком? Нет, не странно – смешно: до вчерашнего дня Темань ненавидела эту работу, а сейчас рвалась туда...