Виктории уже двадцать три, но до сих пор никто в нее по‑настоящему не влюблялся. Ее годами не замечали и игнорировали, разве что в дружбе не отказывали. Виктория ощущала себя бесформенным, бесполым и абсолютно нежеланным существом. И чтобы перевернуть это ощущение, потребуется тяжкий и самоотверженный труд. Вот для чего она здесь — чтобы изменить представление о себе, вбитое ей в голову родителями. И она сказала себе, что готова трудиться над этим не покладая рук, даже если этот процесс окажется болезненным. Жить, ощущая себя неудачницей, куда хуже. Отец с матерью внушили ей мысль, что она недостойна любви, — ведь они ее, похоже, не любили! И началось это с момента появления Виктории на свет. Сейчас ей предстоит одно за другим перечеркнуть и опровергнуть все их критические замечания в свой адрес, которых за двадцать три года накопилось немало. Наконец‑то она к этому готова.

После сеанса Виктория пребывала в некоторой растерянности. Временами визит к психотерапевту оборачивался мучительным копанием в своем прошлом, выуживанием на поверхность и долгим смакованием всех болезненных воспоминаний. Это угнетало, и сегодня Виктория вернулась домой подавленная. Она терпеть не могла бередить старые раны, вспоминать оскорбительные отцовские насмешки и глухоту к ее страданиям со стороны матери, которая ни разу в жизни не встала на ее защиту. Родная мать! Единственным человеком, кто ее понимал, была Грейси.

И как все это ее характеризует — что ее не любит ни собственная мать, ни отец? Что ее мог любить только маленький ребенок, у которого просто не было выбора? Значит, ее не может любить ни один взрослый человек. Даже родители. Теперь ей предстоит научиться понимать, что это их моральный дефект, а не ее.

Дома Виктория включила компьютер и проверила почту. Пришло письмо от Грейси с рассказом о школьных новостях и о новом пылком романе. В свои шестнадцать Грейси уже имела больше опыта общения с молодыми людьми, пускай и совсем юными, чем Виктория за всю жизнь. Она уже дочитывала послание от сестры, когда компьютер возвестил, что пришла новая почта. Она проверила, от кого. Адрес был незнакомый, но, перечитав, она поняла: это от Джека Бейли. Она быстро прочитала письмо, пытаясь унять волнение. Это же может быть что‑то связанное со школьными делами или с их общими учениками. Прочитав послание, она в недоумении уставилась на экран.


Привет! Мне понравился вчерашний ланч, мы чудесно поболтали.

Я добыл два билета на спектакль, о котором говорил. Сможешь в субботу составить мне компанию? А поужинать вместе? До или после театра? Зайдем наудачу в ближайшее заведение, уважишь голодного учителя химии? Дай мне знать, если ты свободна и согласна пойти. Увидимся в школе.

Джек.


Виктория долго сидела перед монитором. И как это понимать? Дружеский жест? Свидание? Человек заскучал в чужом городе и хочет развлечься? Или она ему понравилась? Силясь прочесть между строк, она чувствовала, что похожа на Грейси, познакомившуюся с новым мальчиком. Так ведь то в школе! Виктория разволновалась. Скорее всего, нечего тут додумывать. Обычное приглашение в театр и на субботний ужин от симпатичного парня. Остальное станет ясно позднее, если оба захотят продолжить знакомство. Когда пришел с работы Харлан, она накинулась на него с вопросами.

— Вообще‑то, Виктория, это называется свидание. Парень приглашает тебя куда‑то сходить. Он предлагает тебе ресторан и какое‑то развлечение, в данном случае — театр. Если вам обоим понравится, станете встречаться. А ты что ему ответила? — поинтересовался Харлан.

— Ничего. Я не знала, что написать. Почему ты думаешь, что это можно считать свиданием?

— Время суток, приглашение поужинать, культурная программа, субботний вечер. Еще доказательства: пол, возраст, общая профессия, вы оба холосты. У меня практически нет сомнений, что это надо расценивать как приглашение на свидание. — Харлан посмеивался, а Виктория все больше нервничала.

— Может, он просто хочет дружить.

— Может. Романы часто так и начинаются, с дружбы. Поскольку вы оба работаете в престижной школе, я не думаю, чтобы он оказался маньяком‑убийцей. Навряд ли у него есть вредные привычки либо склонность к насилию. И за последнее время приводов в полицию у него тоже не было. Так что ужин и театр тебе ничем не грозят. В любом случае тебе ничто не мешает взять газовый баллончик.

Виктория усмехнулась.

— Кроме того, не он один тут решает. Ты можешь прийти к выводу, что он тебе несимпатичен. — Харлан хотел, чтобы она не забывала и о себе. У нее тоже есть право голоса.

— С чего бы это? Он умный, привлекательный. У него диплом Массачусетского технологического. У него плюсов намного больше, чем у меня! Он мог бы встречаться с такими девушками!

— Вот именно! И ты тоже. И не забывай: это он тебя пригласил. Вы абсолютно равноправные участники. У тебя ровно такое же право голоса, как у него. Его еще никто не короновал. — Совет был дельный, Виктория это понимала. Будет ей настоящая проверка. Теперь она знала, что из‑за того, что всю жизнь чувствовала себя нелюбимой и не такой, как все, она забыла, что у нее тоже есть право голоса. Решение принадлежит не одному Джеку. — И не забудь про фактор бараньей отбивной, — с серьезным видом прибавил Харлан, разливая чай.

— Это еще что такое? — удивилась Виктория.

— Ты встречаешь парня, который так хорош собой, что ты мгновенно теряешь голову. Умен, обаятелен, весел и вообще — красавец каких поискать. Он даже может ездить на «Феррари». Потом ты видишь, как он ест баранью отбивную — так, будто вырос в хлеву, чавкает, как свинья у корыта, — и у тебя в момент пропадает всякое желание видеться с ним снова.

Виктория расхохоталась.

— А что, разве нельзя научить его вести себя за столом? — с невинным видом спросила она.

Харлан покачал головой.

— Не стоит. И не стоит знакомить подобного типа с друзьями. Представь: сидит себе и чавкает, или прихлебывает суп, или пальцы облизывает. Про парней, которые едят, как деревенщина, и думать забудь. Как раз в ресторане и проверишь, — серьезно добавил он, а Виктория заулыбалась.

— О'кей. Закажу бараньи отбивные и поделюсь с ним.

— Поверь мне, этот тест работает безотказно. Все остальное можно перетерпеть. — Оба заливались смехом, Харлан, конечно, шутил, но доля правды в его словах была. Трудно сразу предугадать, что именно в новом знакомом тронет твое сердце, а что, наоборот, навсегда отвратит. Виктории, например, не нравились мужчины, которые выгадывают, как бы дать чаевых поменьше, а то и не дать вовсе, и хамят официантам. А вот насчет бараньих отбивных она никогда не думала. — Итак, что ты решила? — наседал Харлан. — Предлагаю тебе принять приглашение. Не припомню, когда ты в последний раз ходила на свидание. Сама‑то помнишь?

— Помню! — принялась оправдываться Виктория. — Этим летом у меня в Лос‑Анджелесе было свидание с одним бывшим одноклассником, мы случайно встретились в бассейне.

— Да? Ты мне ничего не говорила.

— Да я чуть со скуки не умерла! Он занимается продажей недвижимости в мамочкиной фирме. Представляешь, весь вечер мы говорили о его травмированной пояснице и доставшихся по наследству косточках на ногах. Скучнее вечера я и не припомню.

— Да уж… Вот и гадай, как таким занудам вообще удается кого‑то затащить в койку. С таким на второе свидание мало кто пойдет. — Они от души веселились над характеристикой, данной Викторией незадачливому ухажеру. — Надеюсь, ты с ним не спала?

— Скажешь тоже! — поджала губы Виктория. — У него голова болела. А к концу ужина у меня тоже. Поела и откланялась. Потом он еще пару раз звонил, но я наврала, что возвращаюсь в Нью‑Йорк. Слава богу, больше с ним не виделась.

— В свете этого опыта, считаю, тебе необходимо принять приглашение твоего химика. Если у него нет проблем с косточками и он не страдает головными болями — считай, тебе повезло.

— Ты, пожалуй, прав, — согласилась Виктория и пошла сочинять ответ Джеку Бейли. Написала, что с удовольствием принимает его приглашение. Платить за себя будет сама, ведь оба они — нищие учителя. Тут же пришел ответ, что в этом нет необходимости, если ее устроит ужин в скромном кафе. Джек написал, что в субботу за ней заедет. Итак, дело сделано. Остается только решить, что надеть. С этим вопросом Виктория опять обратилась к Харлану.

— Очень‑очень короткую юбку, — ни секунды не колеблясь, ответил тот. — С твоими ногами надо носить только мини. Жаль, у меня нет таких ножек! — поддразнил он, но не лгал: у Виктории были такие красивые, стройные и длинные ноги, что ее отнюдь не узкой талии никто и не замечал. И лицо у нее миловидное, даже красивое. А волосы, как и положено американке, длинные и светлые. Она очень приятная женщина, воспитанная, умная, с живым складом ума и хорошим чувством юмора. Чего еще желать? Харлан очень хотел, чтобы свидание у Виктории удалось. Он прекрасно понимал, что она переживает из‑за своего одиночества, не верит в свою привлекательность. Он и сам прошел через все это. Спасибо Виктории — сейчас он не одинок. Харлан, Джон и Виктория не раз отправлялись куда‑нибудь поужинать. Харлан стал для нее другом и единственным человеком в Нью‑Йорке, кому она поверяла свои душевные тайны. И он всегда давал ей очень дельные советы.

В субботу, ровно в семь часов, как и было условлено, за ней явился Джек. Виктория была дома одна, ее соседи уже разбрелись кто куда, и Джек осмотрел квартиру, восхищенно цокая языком. Ему понравился и современный интерьер, и просторные комнаты.

— Вот это да! Я по сравнению с тобой живу в обувной коробке.

— Здесь еще и аренда недорогая. Мне жутко повезло! И у меня трое замечательных соседей. Почти с первого дня тут и живу.

— Да, повезло так повезло…

Она угостила гостя бокалом вина, после чего они отправились ужинать. Доехали на метро до Гринвич‑виллидж, где зашли в недорогой ресторан. Спектакль, сказал Джек, начнется в девять — как раз успеют поужинать.