Доплыв до противоположного берега, она помогла девочке выйти из лодки и за руку повела к дому. Девочка не противилась, однако возле самого дома остановилась, вырвала руку и впилась взглядом в Дженнифер – та стояла в дверном проеме. На лице несчастной девочки отразилась гамма противоречивых чувств.

– Господи! – воскликнула Дженнифер! – Откуда она взялась? Зачем ты ее привела? Где ее родители?

– Я знаю столько же, сколько ты. И оставь, пожалуйста, этот тон, – вполголоса проговорила Розамунда и повернулась к малышке. – Входи, не бойся. Здесь сухо. Обогреешься и подождешь маму, – она протянула к девочке руку, но та отпрянула и продолжала сверлить взглядом Дженнифер.

– Она что, не умеет говорить?

– Не знаю, – Розамунда выпрямилась и пошла в дом, мимо Дженнифер. – Не обращай внимания, она сама войдет. Принеси пирог с чаем. Может, мне удастся…

Дикий вопль помешал ей закончить фразу. Розамунда обернулась и застыла, как вкопанная. Девочка налетела на Дженнифер, вцепилась ей в халат и замолотила ногами. Застигнутая врасплох, Дженнифер в ужасе отбивалась. Розамунда схватила девочку и попыталась оттащить ее от сестры. Та вопила:

– Убери этого звереныша! Дрянь! Уродина! Ужас! Смотри, что она сделала!

Из мастерской прибежал на шум Генри Морли.

– В чем дело? Что здесь происходит? – он остолбенел при виде того, как Розамунда, опустившись на колени, пыталась утихомирить отчаянно барахтающееся дитя. – Ради бога… кто это?

– Смотри, что она натворила! – истерично кричала Дженнифер, показывая прокушенную руку.

Розамунда подняла голову.

– Папа, уведи Дженнифер в гостиную. Куда угодно. Оставьте меня с ней наедине.

– С тобой будет то же самое! – вопила Дженнифер. – Какого черта ты притащила сюда это… это… дьявольское отродье?

– Это дьявольское отродье – моя дочь!

Все вздрогнули, как от электрического тока, и повернулись к двери. Там стоял Майкл Брэдшоу. Девочка издала сдавленный звук – что-то среднее между мычанием и хрюканием – и неуклюже заковыляла к нему. Брэдшоу легко подхватил ее на руки и посадил себе на закорки. Она привычно обхватила ручонками его шею. Все члены семьи Морли молчали. Розамунде показалось, будто этот человек свалился с неба – ангелом мщения. Поскольку всеобщее внимание было приковано к ребенку, никто не расслышал приближения парома.

Так вот, значит, о какой «собаке» говорила Дженнифер!

Бедное дитя! Розамунда по-прежнему испытывала к девочке сострадание – несмотря на то, что та набросилась на Дженнифер. Но еще больше она жалела отца девочки, этого надменного «типа». Неудивительно, что он сторонился людей! Гордыня служила ему защитой.

Как ни странно, первой пришла в себя Дженнифер. Она протянула укушенную руку и дрожащим голосом произнесла:

– Смотрите, что она наделала!

– Сами виноваты. Дочь случайно увидела вас через дверную щель, и, скорее всего, вы ей не понравились. Вот она и отправилась сюда – сказать вам об этом.

– Ну-ка, ну-ка, полегче, сэр, – Генри Морли сердито двинулся навстречу, но Розамунда схватила его за руку. Майкл Брэдшоу смерил его взглядом, повернулся к нему спиной и уверенной походкой направился вниз, к причалу. Ребенок покачивался у него на закорках.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Генри Морли. – Что это с ним?

– Ничего, папа, – Розамунда ласково улыбнулась и повела отца на кухню, где рыдала оскорбленная Дженнифер. – Успокой ее, я мигом.

Отец нехотя подчинился. А Розамунда ринулась к переправе.

Майкл Брэдшоу усадил девочку на скамью и взялся за цепь, собираясь отчалить. В это время их догнала Розамунда. Не говоря ни слова, она опустилась на колени на дощатый настил, так, что их лица оказались вровень, и быстро заговорила:

– Простите, пожалуйста. Не думайте о нас плохо. Дженнифер – моя сестра – очень испугалась. Ей в последнее время нездоровится. Но мы понимаем и… мы не хотели причинить вам зло.

– Не оправдывайтесь, все и так ясно. Просто я прошу вас запомнить: как уже было сказано, я не принимаю визитеров. Передайте это вашей сестре.

Было трудно поверить, что под жесткой, стальной оболочкой скрывается что-либо, кроме желчи и оскорбленного самолюбия. Но Розамунда рассудила, что, будь это так, ребенок не льнул бы столь доверчиво к этому человеку и не искал убежища в его объятиях. Вчера Майкл Брэдшоу произвел на Розамунду неблагоприятное впечатление; сегодня у нее тоже не было оснований менять мнение о нем к лучшему, но в глубине ее души поселилась острая жалость к хозяину Торнби-Хауза.

Она поднялась, повернулась и пошла сквозь пелену дождя. Когда она достигла крыльца, звон цепи возвестил, что отец и дочь благополучно переправились на другой берег. Розамунда не позволила себе оглянуться.

Дома на нее тотчас набросилась Дженнифер:

– Так вот в чем дело! Я думала, там собака, а оказалось, это… существо!

– Дженнифер! – Розамунда точно кнутом хлестнула. – Не смей называть ее «существом»! Она – ребенок, маленькая девочка, и не виновата, что родилась такой. Если бы у тебя было больное дитя – никогда нельзя зарекаться, – и кто-нибудь назвал его "дьявольским отродьем", как бы это тебе понравилось?

Отец и Дженнифер смотрели на Розамунду в упор, и она почувствовала, что вот-вот расплачется. Она резко повернулась и выбежала из кухни, а очутившись в своей спальне, села к окну и закусила губы, еле удерживая рвущиеся наружу слезы.

Дождь почти перестал; из-за облаков выглянуло солнце. Скоро вся низина будет залита солнечным светом; от земли повалит пар; заискрится радуга. Это были ее любимые мгновения – солнце после дождя. Обычно Розамунда чувствовала себя умиротворенной и полной радости жизни. Однако на этот раз покой не снизошел в ее душу. Он покинул ее вчера, после встречи с владельцем Торнби-Хауза, и неизвестно, вернется ли.

ГЛАВА 4

Следующий день выдался беспокойным и для Розамунды, и для Дженнифер – главным образом из-за наступившего отчуждения. Размолвки между ними случались и прежде, но проходила ночь – и они начинали с чистого листа.

Однако на этот раз все было иначе. Розамунда чувствовала: Дженнифер считает, что сестра должна была принять ее сторону, а она не могла. Другое дело, если бы речь шла об одном мистере Брэдшоу, – но как можно одобрить поведение Дженнифер по отношению к несчастной крошке?

Вчера вечером они так и не осуществили свое намерение отправиться к Эндрю: не столько из-за ссоры, сколько потому, что перестал существовать кратчайший путь туда через Торнби. Отныне придется долго топать берегом извилистой реки, по мосту вблизи Гусиного пруда и дальше через поля – по проложенной телегой колее.

Обычно Эндрю привозил вечернюю почту. Он доезжал на своем джипе до моста, а дальше шел берегом реки. В отличие от девушек, он крайне редко пользовался коротким путем через владения Брэдшоу. Однако вчера Эндрю не появился, и сегодня тоже. Как правило, он навещал их около шести и быстро уезжал, чтобы успеть обойти поля перед сном. Розамунда видела: Дженнифер злит его отсутствие. Может быть, «злит» и не совсем точное слово, просто она выбита из колеи. Вот уже пятый день Эндрю не кажет глаз. Правда, он ездил на выставку, но позавчера должен был вернуться. Раньше не проходило двух дней подряд без его визита; по крайней мере, в последние пару лет, а до этого он стеснялся и только изредка наведывался на мельницу.

– Схожу на мостик, – решила Розамунда. – Посмотрю, нет ли почты. Не хочешь составить компанию?

Дженнифер заколебалась.

– Н-нет. Слишком жарко. И бедро ноет с самого утра.

Обычно такие сетования находили в душе Розамунды отклик, но не теперь. Она уронила: "Хорошо," – и отправилась.

Девушка шла берегом реки, почему-то не испытывая на себе благотворного влияния мерно катящихся волн. Низко над водой носились, со свистом рассекая воздух, болотные куропатки; испуганно квохтали птенцы. Время от времени при ее приближении с берега вспархивала пара серых, с переливающимся на солнце оперением, цапель. Они взмывали в небо с поразительной для таких больших птиц грацией. Розамунду нисколько не удивляло изящество лебедей, но она ни за что не ожидала подобной легкости от цапель. Следя за их полетом, она ненадолго отрешилась от своих переживаний и привычно подумала: "Нет, я не смогла бы жить ни в каком другом месте земного шара!"

Стоял конец июня; у студентов скоро начнутся каникулы. В этом году Клиффорд оканчивает университет, но должна пройти пара недель, прежде чем он узнает результаты выпускных экзаменов. Судя по всему, он получит диплом с отличием и, значит, сможет поехать на один-два года в Америку – для углубленных занятий физикой. Не для него – заочное обучение. Клиффорд поучится в Штатах, сколько нужно, и вернется в Кембридж преподавателем.

Розамунду пронзили одновременно восторг и тревога оттого, что она до сих пор не знала, какая роль во всем этом уготована ей самой. Очевидно, Клиффорд, как всегда, проведет здесь, на реке, свободное время перед отъездом в Америку. Он уже подал заявку на небольшой катер.

Сделает ли он ей предложение в начале или в конце каникул? Пожалуй, это будет зависеть от того, когда представится удобный случай… и от множества других вещей. Но это обязательно сбудется. Если Клиффорд не сделал этого до сих пор, то лишь по причине крайней занятости учебой.

Над головой Розамунды пронесся клин диких уток; она невольно запрокинула голову. Частые взмахи крыльев только подчеркивали уверенность и целенаправленность их полета. Местом назначения служил участок в устье Брендона, где образовались мелкие озерца. Добраться в это труднодоступное место можно было только весной: во все остальное время ноги увязали в иле, а вода стояла недостаточно высоко, чтобы проехать на лодке. Именно здесь, на самом высоком участке полузатопленного берега, Розамунда впервые увидела пару канадских гусей. Шла ее первая весна на болотах; та радость не забылась до сих пор.