Она в мгновение ока взбежала по шаткой лестнице и села, поджав под себя ноги, на деревянный пол. Разорвала конверт.

"Дорогая Розамунда…" Она начала читать с улыбкой, но когда перевернула страницу, радость сменилась недоумением, а прочтя последнюю фразу: "До встречи после моего возвращения из Америки!" – Розамунда в тоске уронила голову на руки.

С минуту она оставалась неподвижной, прижимая пальцы к зрачкам под опущенными веками – словно затем, чтобы скрыть от самой себя страшный смысл письма.

Итак, они увидятся после его возвращения из Америки. Он вынужден изменить свои планы. Мама считает, что, раз уж ему предстоит учиться в Штатах, то и каникулы целесообразно провести там – всей семьей. Мама с нетерпением ждет встречи с вашингтонской кузиной – они сто лет не видались. "Мне бесконечно жаль, но мы обязательно увидимся – как только я вернусь в Англию."

И когда же это будет? Перед самым началом учебы? Через несколько лет? Сейчас июнь, каникулы длятся до сентября. Да, тетя позаботилась о том, чтобы их разлучить! Как крыса, чуяла опасность! Ей не откажешь в дальновидности. И коварстве. Розамунда живо представила себе, как она убеждает Клиффорда: "Какой смысл перед началом учебного года на каких-то пару дней ехать в Англию? Делать такие концы!"

Розамунда скомкала письмо. Она преисполнилась презрения к Клиффорду.

Слабак! Глина в руках матери!.. Нет. Она не питает к нему ни презрения, ни, тем паче, ненависти. Клиффорд хороший – деликатный, добрый… Дело даже не в слабохарактерности, а в стремлении всем угодить: чтобы и волки были сыты, и овцы целы Главное – чтобы мамочка была довольна. Розамунда вспомнила: сегодня ей впервые не снился знакомый сон, – и затрепетала. Ей словно вонзили кинжал в сердце. Пытаясь унять тревогу, она заговорила вслух:

– А что, собственно, произошло? Ничего ведь не изменилось. Герон-Милл остается нашим – пока жив отец. Хотя, конечно, дело не только в мельнице.

Да. Ей нужна не только крыша над головой, но и кое-что еще… Любовь и нежность Клиффорда.

В эти минуты ей совсем не было дела до освещенной ярким солнцем земли. Она глубоко вздохнула и понуро сошла по лестнице вниз.

В прихожей она столкнулась с Дженнифер. Та направлялась в мастерскую и оживилась при виде сестры.

– Ну, что?

Розамунда откашлялась.

– Клиффорд не приедет. Он улетает в Штаты. Они всей семьей проведут там каникулы.

– Что?! Ох, Рози, это козни тети Анны! Но почему он не заехал повидаться с тобой перед отъездом – здесь же недалеко?

– Он слишком занят. Нужно подготовиться…

– Должно быть, это было решено в последнюю минуту. Экспромт тети Анны. Ох, Рози! – Дженнифер протянула к сестре обе руки. – Не принимай близко к сердцу!

Жалость сейчас была для Розамунды – острый нож.

– Я и не принимаю. Вспомни: я говорила, ничего не выйдет. Это ты строила замки на песке.

– Хорошо, будь по-твоему, – Дженнифер заторопилась в мастерскую, но перед тем, как исчезнуть за дверью, повернулась к сестре.

– Для Морли это просто проклятая неделя. Сначала Эндрю, а теперь Клиффорд…

У Розамунды не было ответа. Она прошла в гостиную и принялась полировать мебель. В какой-то момент, яростно натирая маленький диванный столик, доводя его поверхность до зеркального блеска, она снова заговорила сама с собой:

– Нужно заботиться о тебе, образец старинного искусства, – чтобы потом вернуть тете Анне в лучшем виде!

Господи, до чего противно быть такой! И все-таки Дженнифер права: Клиффорд мог приехать и сказать ей об этом лично. Возможно, тогда она поняла бы его мотивы и не стала обижаться Письмо такое сухое, казенное – как от чужого. Если нет чувств – зачем же он поцеловал ее в прошлый раз? Она стояла на берегу, наблюдая за тем, как Клиффорд заводит мотор, – и вдруг, перед тем, как двигатель затарахтел, он соскочил обратно на берег и, не успела Розамунда опомниться, заключил ее в объятия и стал целовать – один, два, три раза… И снова прыгнул на палубу. Она замахала ему – обеими, поднятыми над головой, руками, и махала до тех пор, пока катер совсем не исчез из виду. А теперь он уезжает в Америку…

На глаза навернулись слезы. Розамунда разозлилась на себя.

– Ну, хватит киснуть. Слезами горю не поможешь. Нужно встречать превратности судьбы с гордо поднятой головой!

* * *

Около половины двенадцатого в кухню из сада ворвался запыхавшийся отец и выпалил:

– Наконец-то он ее забрал!

– Кого? Папа, о чем ты?

– О девочке.

– Она что… снова была здесь?

– Не совсем. Сначала я заметил, как он во весь опор мчался по полю. Потом нагнулся и что-то поднял с земли. Ребенка!

Розамунда покачала головой.

– Когда же ему работать?

– Я думаю, Рози, таких детей нужно держать в специальных заведениях.

– Она уже была в двух. И безумно тосковала. Ей нужна любовь. Внимание. Ласка… – про себя она добавила: "Как и всем нам".

– Но, Рози, она же ненормальная! Она не может переживать это так же остро, как мы.

– Не говори глупостей! – огрызнулась Розамунда и тотчас прикусила язычок – Извини, пожалуйста. Видишь ли, все как раз наоборот: такие дети нуждаются в этом гораздо больше "нормальных".

– Возможно, ты права. Ты почти никогда не ошибаешься. Мудрая мама-птичка.

Приблизившись к Розамунде, отец обнял ее за плечи, и она чуть не выкрикнула:

– Не смей! Сегодня мне меньше всего нужно ваше сочувствие, а тем более похвалы за мудрость и материнскую заботу! Осточертело корчить из себя "маленькую маму", опекая тебя, Дженнифер и… Господи, как же я от вас устала!

До чаепития Майкл Брэдшоу трижды показывался на горизонте – во всяком случае, столько раз его видела Розамунда. Увидев, как он снова уносит домой ребенка, девушка решилась. Надо что-то делать. Так он никогда не заработает на жизнь.

Поэтому, когда они сели пить чай на лужайке, в тени мельницы, она без подготовки выпалила:

– Завтра приведу ее сюда.

– Ох, нет, Рози! – Дженнифер не донесла до губ чашку. – Я этого не вынесу!

– Неужели не ясно, что мужчина не может целыми днями караулить дочь либо гоняться за ней по болотам?

– Это его проблема. Почему он не пригласит няню? Розамунда открыла было рот – и снова закрыла.

Действительно, почему? Дженнифер абсолютно права. От старой Мэгги никакого проку – ей не уследить за маленьким ребенком.

Тут Розамунда вспомнила голые стены Торнби-Хауза, убогую обстановку детской и кухни. Такую мебель она видела в самых дешевых меблирашках. Почему он поселился в доме, не позаботившись сначала привезти мебель? Зачем натащил всякой рухляди? И если он вправду собирается заняться земледелием, почему не обзаведется техникой, не наймет рабочих? Вместо того, чтобы размахивать мотыгой…

Вслух у нее вырвалось:

– Если тебе невмоготу терпеть ее в нашем доме, я сама завтра пойду туда. Все равно в мастерской нечего делать.

Отец заерзал, и Розамунда мысленно ругнула себя за бестактность.

Дженнифер прищурилась.

– Я бы на твоем месте не стала навязываться.

– Ну, знаешь… – Розамунда не договорила, но Дженнифер прекрасно поняла, что она хотела сказать "Кто бы говорил!"

– Ладно. Иди. Продолжай в том же духе. Но вот посмотришь – он укажет тебе на дверь.

– Неправда.

– Вот увидишь. – Уже.

Дженнифер опешила. За нее спросил Генри Морли:

– Что «уже»? Он приглашал тебя в дом?

– Конечно. Я уложила девочку спать, а потом он угостил меня чаем.

Ей бросилось в глаза потемневшее лицо Дженнифер. Ясно: ее мучит уязвленное самолюбие. Возможно, на месте сестры Розамунда чувствовала бы то же самое. Но вот от следующей реплики она наверняка воздержалась бы:

– "Любишь меня – люби и мою собаку."

– Дженнифер! – Розамунда подскочила, точно ужаленная – Ребенок – не собака, не какое-то животное!

– Ну-ну-ну, успокойтесь обе, – Генри Морли обнял дочерей. – Что это на вас нашло? Вы никогда так себя не вели.

– Прости, папа. Прости… – Розамунда без сил опустилась в кресло и, переведя дух, продолжила: – Наверное, это зной так действует. Пойду-ка я на пруд, поплаваю. Остыну…

Она бросила через стол виноватый взгляд на отца и Дженнифер. В ответ улыбнулся один отец.

– Правильно, дочка. Я бы и сам пошел искупаться, да уж больно далеко тащиться. – Он перевел взгляд на реку и задумчиво добавил: – Надо бы расчистить местечко для этого поближе к дому. Для плаванья мелковато, но хотя бы окунуться. Вон там, у излучины. Как считаешь?

Он явно ждал одобрения, и Розамунда собиралась ответить, но вдруг снова увидела девочку и замерла. Отец с сестрой проследили за направлением ее взгляда.

Детская головка мелькала средь высокой травы. Наконец и она, и вся маленькая фигурка Сюзи вынырнула на расчищенном участке ближе к пристани. Девочка смотрела на них из-за реки; на лице застыла блаженная улыбка. Она забормотала:

– Во-ка… во-ка…

Розамунда метнулась через всю лужайку к реке. Сзади донесся сдавленный шепот Дженнифер:

– Пожалуйста, Рози… Не сюда!..

Она не откликнулась, сосредоточив все свое внимание на ребенке. Только бы Сюзи снова не полезла в воду!

Когда паром стукнулся о противоположный берег и Розамунда ступила на причал, терпеливо дожидавшаяся Сюзи взяла ее за руку и решительно повела к Торнби-Хаузу. Она неуклюже волочила ноги, но все так же целеустремленно шла вперед. На губах Розамунды заиграла грустная улыбка: кажется, девочка считает ее заместителем О'Мура.

Они достигли покосившихся ворот, но девочка свернула с аллеи к каменной ограде, наполовину заросшей кустарником и сухостоем – дальше простиралось то, что некогда было садом Они пошли по траве, однако временами Розамунда чувствовала под ногой твердые каменные плиты: очевидно, раньше здесь была дорожка. Кое-где сквозь заросли сорняков пробивались розовые кусты. Они обошли вокруг дома, миновали конюшню и несколько сараев, которые, за исключением высокого амбара, почти утонули в буйной поросли.