— Я не настолько невинна, — говорю, смотря ему прямо в глаза. — И я сама хотела тебя поцеловать.

— Я не хочу быть плохим парнем, — отвечает Люк, и я не понимаю, что на самом деле он имеет в виду. — Ты лучшая часть моей жизни, и я хочу, чтобы так и было в будущем.

— Ты никогда и не был плохим парнем, Лусиан. Никогда. И, между прочим, я всё ещё хочу тебя поцеловать.

Святое дерьмо! Я сказала это. Возможно, это заняло целую вечность, но все же фраза прорвалась на поверхность.

Лусиан смотрит на меня, и его взгляда достаточно, чтобы остановить вращение планеты.

— Я бы сделал для тебя столько всего, если бы мог, — наклоняясь ко мне, шепчет он мне прямо в ушко. Его губы легко касаются мочки и посылают лёгкие волны дрожи по всему моему телу; они поднимаются по плечам и скользят по затылку. Это ощущается просто волшебно. Лусиан всегда своим присутствием доказывал существование магии для меня. Но прямо сейчас он заколдован, как и эта ночь. Дрожь превратилась в жар, я могу чувствовать оглушающий грохот пульса в ушах.

— Я хочу тебя, — говорю, удивляясь своей дерзости.

Я всегда твержу, что сохраню себя до брака, вместо того, чтобы перецеловать кучу парней, каждый из которых думает, что получил меня. Не хочу быть девушкой, о которой все болтают в школе, девушкой, которая, в конечном счёте, забеременеет и останется матерью одиночкой как мама или Тити. Но что я действительно желаю больше всего на свете так это, чтобы Лусиан взял меня и использовал так, как он делает с другими девушками. Даже если он бросит меня после этого, я всё так же неистово хочу пережить эти моменты, быть желанной им, быть тем, кого он хочет, сводить его с ума своим телом, чувствовать его язык у себя во рту; хочу, чтобы его стояк упирался мне в ногу, хочу ласкать, гладить его член руками; хочу тихих стонов, затруднённого дыхания и его бёдер, трахающих и вжимающихся в меня. Но есть Лаки с его бдительностью и сдержанностью. Я никогда не смогу отделаться от воспоминаний и безостановочно хочу быть с ним.

Я действую импульсивно, хватаю его за руку и тяну так, чтобы мы оказались лицом к лицу.

— Поцелуй меня снова, Лаки, я хочу этого. Пожалуйста? — прошёл почти год, но казалось, будто мы так и не покидали той кухни.

Он поднимает бровь и его лицо приобретает мученическое выражение. Опираясь на локоть, он проводит рукой по своим волосам, его голова наклонена так, что подбородок упирается ему в плечо. Он так долго раздумывает, колеблется, думаю, он и правда совсем не хочет этого. Я просто идиотка. Теперь, наверное, он будет насмехаться надо мной. Будет избегать меня до конца жизни.

— Забудь, — говорю, отталкиваясь ногами, чтобы встать. Лаки хватает меня за плечо и силой усаживает обратно.

— Черт возьми, не говори мне, что хочешь моего поцелуя, чтобы потом просто взять и сбежать, Белен!

— Просто забей, я ошибалась. Это была глупость. Я увлеклась, поддалась эмоциям. — Я снова плачу. Чувствую себя как оголённый нерв, будто бы сняла с себя всю одежду, а он только что приказал надеть её вновь.

Лаки делает глубокий вздох и закрывает глаза. Он раздумывает над всем этим. Я больше не могу терпеть.

И тянусь за поцелуем.

Предполагается, что мальчики должны целовать девочек, а не наоборот. Но я настолько сильно хочу этого; не могу жить дальше, если не получу от него поцелуй. Мои губы непорочны, они знают только вкус губ Лаки, — может поэтому они не могут перестать хотеть его.

Наверное, я просто сошла с ума. Но почему-то уверена — это будет потрясающе. Я уже целовала его раньше и помню, каково это было, помню каждую секунду — каждый удар языком, каждое посасывание, каждое бархатистое прикосновение его губ, скользящих по моим губам.

Он втягивает воздух, когда мой рот прикасается к нему, но не открывает глаз. Я стою на коленях, а он по-прежнему полулежит на локте. Он раскрывает губы, принимая мой поцелуй, его руки оборачиваются вокруг моего тела. Вначале он сжимает меня с опаской, но затем всё крепче и крепче, мой рот тает на его губах.

Лаки внезапно приподнимается и тянет меня к себе на колени. Я не могу оторваться от его рта или открыть глаза — всё кажется таким хрупким, иллюзорным. Я хочу этого, хочу до боли — вот и всё, что я знаю. Вместо того, чтобы получить облегчение от поцелуя, я чувствую сжимающий грудь спазм, уже боясь того момента, когда всё закончится. Знаю — мы ведь родственники, знаю, что не должна хотеть этого. Уверена, мама убьёт меня, узнав, что я была инициатором, будто распутная девка.

Я порочная. А она всегда предостерегала меня от этого.

Рука Лаки скользит по моей щеке и нежно обхватывает затылок. Он целует меня глубоко и мощно, так, что моё сердце грохочет в груди. Внутри меня медленно просыпается зверь; он зевает и потягивается, заполняя всё тело. Зверь бросается вперёд в жажде урвать побольше из того, что Лаки может дать. Я не могу чётко определить, что это, но зверь в точности знает, чего он хочет. Мои руки на его груди, в его волосах, исследуя всё его тело в поисках ответа. Это конец света? Ибо что вообще могло бы произойти после такого?

Моё хныкание сменяется стоном, и я тяну руку к его ширинке. Украдкой опускаю взгляд вниз и затем вновь поднимаю голову для поцелуя. Не думаю, что хочу секса; я не хочу трогать его член, но мне необходимо знать, завожу ли я его. Отчаянно хочу убедиться, что не хуже других женщин, которых он имел, такая же умелая, как и они, в способности возбуждать его. Он смотрит на меня с приглушённым чувством вины, не сводит с меня жаркого, похотливого взгляда. Его глаза полны порочного обещания. Его глаза говорят, насколько далеко он хочет зайти со мной.

Лаки направляет мою руку вдоль своей выпуклости в джинсах, я делаю резкий рывок ему на встречу и вновь захватываю его губы в глубоком поцелуе. Мой язык врывается в его рот и всасывает его язык. Ещё один глубокий стон вырывается из меня. Мой внутренний зверь пробудился и полностью завладел мною; я больше не та маленькая девочка, что ждёт его прикосновений на кухне. Даже если я и чувствую себя растерянной, мои инстинкты подсказывают что нужно делать. Я тяну вниз молнию и расстёгиваю пуговицу на его ширинке; просовываю руку внутрь его боксёров и веду ею вниз в поиске жара его члена. Тяжело дышу, почти задыхаюсь, когда беру его в руку, и он стонет в мой рот, целуя меня. Никогда не захочу никого другого. Только Лаки. Только его одного.

— Белен, — на выдохе стонет он, моё имя звучит так порочно в его устах.

Лусиан приподнимается на коленях и оказывается надо мной, медленно опуская моё податливое тело на чёрное покрытие крыши. Она мягкая и рыхлая, всё ещё тёплая после жаркого дневного солнца. Мои ноги невольно раздвигаются в приглашающем жесте. Как только наши тела соединяются, я прижимаюсь промежностью к его паху. Это ощущается так правильно, так замечательно. Как может нечто подобное считаться чем-то превратным?

— Белен, — произносит он снова напротив моих губ, не прекращая поцелуя. Знаю, он хочет сказать мне «нет». Напомнить, что мы кузены. Но я хочу слышать, как он говорит мне только «да»: своим ртом и своим телом. До смерти хочу чувствовать его вожделение, которое разжигаю именно я и никто другой. Я сделаю для этого всё, заставлю его ощущать всё так, как ощущаю я. Хватаю край своей белой футболки и рывком снимаю её через голову. В его глазах читается: «Какого хрена ты творишь?», но затем он замечает белый хлопок моего бюстгальтера, который так призывно приподнимает мою грудь. Я отчётливо вижу внутреннюю борьбу, отражающуюся на его лице.

— Для тебя, Лаки. Я хочу дать это тебе, — имею в виду мою девственность, тело, сердце, но не могу выговорить слова.

Я хочу, чтобы его вожделение взяло верх над остальными мыслями. Хочу видеть, как он берёт меня, как полностью теряет контроль. Хочу чувствовать его внутри себя. Я расстёгиваю шорты и извиваюсь, чтобы спустить их с бёдер.

— Пожалуйста, Лаки, — шепчу.

— Пожалуйста, что, Белен? Господи Боже!

— Пожалуйста, не отказывай мне, — отвечаю, потираясь своей затянутой в хлопковые трусики промежностью прямо по его внушительной выпуклости. Сначала он встряхивает головой как пьяница, чтобы протрезветь; затем он встряхивает ею уже со злостью и смотрит на меня прояснившимся взглядом.

Он отталкивается назад, пока не садится на задницу, и сгибает колени, опираясь на них локтями; скрывает лицо в ладонях, затем трёт брови нижней частью ладони.

— Черт, — выдыхает он, поднимая на меня взгляд.

Я сижу с прижатой у груди футболкой; мои слёзы впитываются в ткань, пока я пытаюсь вернуть контроль над собой. Меня только что отвергли, но я всё ещё переполнена тем, что хотела сказать и что хотела сделать.

— Я… я увлёкся, Белен. Позволил зайти этому слишком далеко.

— Я хотела, чтобы ты сделал это. Только ты, Лаки. Никто другой. — Я ждала год, желая сказать ему об этом. Более трёхсот дней, начиная с того самого поцелуя возле холодильника.

— Нет, Белен. Это не могу быть я. Просто продолжай хранить себя, дождись правильного, хорошего парня. Ты встретишь его быстрее, чем думаешь.

— Не хочу никого другого. Я хочу только тебя! — молю, сжимаю кулаки по бокам от себя. Как он вообще может думать, что я позволю кому-то другому дотрагиваться до себя подобным образом? Он оглядывается через плечо и качает головой в бессилии. Он не может сказать мне того же в ответ. Он не чувствует того, что и я. С чего бы ему? Он имеет Яри и ещё множество других женщин. Может, они сексуальней или делают всё лучше меня. А может он не хочет меня, потому что считает отвратительной.

Я хочу сказать что-то, но всё что у меня получается это издать тихий всхлип и выдохнуть. Отворачиваюсь от своего кузена и бегу к люку. Легко проскальзываю внутрь, как только моя нога касается первой ступеньки, и мчусь вниз по лестнице. Рывком натягиваю футболку через голову и тихо захожу в квартиру, мягко прикрыв дверь, чтобы не разбудить маму.