Не поняла! Она просто не могла себе представить, чтобы жена известного в городе делового человека — Тоне не надо было себе в чем-то отказывать, потому что ее запросы, не то чтобы скромные, но умеренные, удовлетворялись в полной мере, — вдруг добровольно уехала в эту глушь, чтобы здесь вырезать из старых пней каких-то животных. Кстати, куда она их потом денет? Так и оставит в своем саду?

Интересно, Надя ничего такого не произносила вслух, но Тоня легко прочла все по ее лицу.

Обе они хороши! Наверное, потому в свое время и подружились, что и в той, и в другой есть нечто, гонящее их вперед и в даль, порой неведомую для них самих.

— А почему бы тебе не организовать музей? — задумчиво проговорила Надя.

— Музей? — Тоня подумала, что ослышалась.

— Ну да, назвала бы его как-нибудь вроде «Природа и мы». Бросила бы клич: мол, кто увидит в округе какой-нибудь камень необычной формы, везите его сюда! Или хотя бы скажите, где он находится. Вот тебе и сад камней. А между ними — твои деревянные скульптуры.

Надя высказывала все, что приходило ей в голову, как будто у нее под влиянием горного воздуха открылся какой-то клапан в душе, до сих пор намертво закрытый… Или она боялась начинать разговор, каковой совсем недавно просто рвался у нее с языка, и теперь тянула время, потому что никак не могла начать. Ведь сейчас все так хорошо, и эта тишина, и воздух, и внимательные глаза подруги напротив, но стоит только начать, как сразу все рухнет.

Но Тоне Надино предложение понравилось. Как раз этого ей все время и не хватало: деловой жилки. Так бы она и в самом деле все строгала да строгала, пока весь участок не заполнила.

— А знаешь, в этом что-то есть… — Тоня покрутила в пальцах крошечную рюмку. — Странно, что мне такое даже в голову не пришло, а ведь таким образом можно было бы даже привлечь к нам туристов. Я все думала: такая красивейшая природа, благодатный климат, а люди живут, как бы поточнее выразиться, вприглядку, что ли…

— И построить поблизости дегустационный зал вашего совхоза…

— Мы же не производим готовые напитки, — улыбнулась Тоня, — а только так называемый виноматериал.

— Ну и что же, можно дегустировать напитки из вашего винограда. Допустим, часть платы за сырец получать готовой продукцией. Между прочим, это могло бы быть выгодным делом. Может, раза в два выгоднее, чем этот ваш виноматериал. Хранить его в таких небольших бочках, я видела в кафе… Или вот пусть дегустируют вина, приготовленные вашими народными умельцами вроде Кости и твоей соседки…

— Маши.

— Наверняка здесь живет не одна такая Маша.

— Я смотрю, ты в бизнесе поднаторела, — заметила Тоня со странной ревностью. Надя не успела приехать, как увидела то, что лежало на поверхности и до чего сама Тоня век бы не додумалась.

Да и многие бы не додумались. Русский народ отчего-то в своей массе малопредприимчив. Она знала, что друзья ее родителей, сплошь и рядом имеющие собственные дачи, предпочитают лучше закапывать урожай, чем продавать его… Этакая брезгливость интеллигенции к труду продавца. Тянется она с давних времен, когда торговля не была цивилизованной, а сплошь хамской и когда дородные тетки за прилавками позволяли себе безнаказанно глумиться над нищей — но с высшим образованием! — прослойкой общества.

— Еще бы! — хмуро отозвалась Надя. — Если бы ты знала, как пришлось мне выкручиваться, чтобы найти сбыт нашим цветам… Бизнес! Да я была самой обычной торговкой! Мелкий опт, так это называется. По крайней мере сначала это была всего лишь мелкая торговля. А потом мы начали зарабатывать неплохо. Очень даже неплохо… Говорю — мы, хотя подразумеваю — я. Все-таки Грэг возил меня к оптовикам. По мере надобности…

— Кто мог знать, что, отправляя тебя в Америку, мы не куем твое светлое будущее, а приговариваем тебя к чему-то недостойному. Ты ведь и до того жила неплохо. По крайней мере в городе тебя уже знали как хорошего адвоката… Муж у тебя был не из худших. Ты не захотела его простить, хотя он покаялся. Ладно, тогда подумала я, Америка так Америка. Хочется — хуже, чем болит! В твоей жизни все должно было устроиться так хорошо, что все стали бы тебе завидовать…

— А ведь завидовали. Только не мне, а моему мужу. Такие же лузеры,[2] как он. Они считали, что ему повезло с женой. Американка не стала бы так пахать. Но это все были цветочки…

Теперь она уже основательно помрачнела. Даже на лбу появилась глубокая складка.

— Знаешь, я нисколько не удивлюсь, если выяснится, что меня ищет Интерпол.

Тоня изумленно взглянула на подругу:

— Это шутка у тебя такая?

— Если бы! Ладно, хватит тянуть кота за хвост. В общем, я к тебе приехала спрятаться.

Вместо того чтобы испугаться, Тоня рассмеялась:

— Неужели наше исконно российское неуважение к закону прокралось вместе с тобой за океан?

— Это хорошо, что ты шутишь, — неуверенно проговорила Надя, — но, возможно, когда ты узнаешь все…

— Надеюсь, что узнаю, — мягко проговорила Тоня, приподнимая рюмку с ликером. — Соловья баснями не кормят. Давай вначале выпьем, а потом споешь. — Она опять рассмеялась и, с трудом подавив смех, проговорила: — Прости, что-то на меня некстати веселье напало.

— Да нет, ничего, смейся… Подожди, я кое-что принесу.

Надя ушла с веранды, и видно было, как она включила свет в комнате, в которую Тоня отнесла ее вещи.

— Вот смотри.

Она поставила на пол небольшую стопку книг.

— Ты привезла с собой книги? — удивилась Тоня, коснувшись рукой переплета. — Да какие толстые! Читаешь в подлиннике? Жаль, я не настолько знаю английский язык. Разве что со словарем.

— Ничего, это содержание станет понятно тебе и без словаря.

Она взяла верхнюю книгу, положила на столик перед Тоней и открыла ее не глядя.

Внутренность книги была предварительно выпотрошена, неумело вырезана ножом, и все опустошенное пространство оказалось заполнено пачками долларов. Тоня взяла наугад следующую книгу — то же самое.

— Сразу видно, боевики ты смотрела, — пробормотала она. — А как же через контроль ты все это пронесла?

— И не говори. Решила — будь что будет. Американцы вообще не проверяли. А наши спросили, что за книги, я сказала: «Словари. Я переводчица». Они и не стали просматривать. Это ведь и в самом деле словари…

— И сколько здесь денег?

— Двести тысяч долларов.

— Не хило!.. Заработала?

— Украла.

Тоня внимательно посмотрела на подругу, как бы проверяя: она не ослышалась?

— Да-а… Чтобы тебя до такого довести, надо постараться… И где ты их взяла?

— У мужа.

— Кто-то говорил, лузер, то да се. Хотя однозначно у неудачников не бывает таких денег. Надюша, ты выдаешь мне информацию кусками, потому я и не могу ее как следует осмыслить. И тем более дать оценку.

Надя неуверенно улыбнулась, точно прислушиваясь к собственным словам:

— Я имею в виду, что эти деньги мы вместе заработали. А если быть совсем точной, я заработала. Так что в некотором роде это не чистая кража.

— Тогда зачем ты об этом говоришь? Если ты и в самом деле зарабатывала, то, наверное, имела право на свою часть… Однако эта сумма… Немалая даже для такой богатой страны, как Америка.

— Но мы ведь не платили налоги. Грэг нигде в декларации этих денег не показывал.

— Все равно это слишком много. Неужели ты смогла за полтора года столько заработать? Каким образом, если, конечно, это не коммерческая тайна?

Надя встала из кресла и через минуту вернулась с сигаретами в руках.

— Я закурю?

— Пожалуйста, мы же все равно на свежем воздухе!

Продолжая вертеть в пальцах сигарету, Надя наконец прикурила от разовой зажигалки и мрачно усмехнулась:

— Ты хочешь знать все в подробностях, но зачем? Чтобы тоже поехать в Америку и так же заработать?

И в самом деле, что за допрос с пристрастием? Тоня самой себе удивилась. Думала, что Надежда врет и деньги заработаны вовсе не на цветах? Но если она сама не хочет говорить правду, то кто ее заставит?

— Думаешь, Грэг пожалуется на тебя в полицию?

Надя неуверенно улыбнулась и пожала плечами:

— На самого себя? Мы же с ним муж и жена. Если я бы не знала их законов, то у него-то даже адвокат имелся… Грэг! Да и жив ли он?

— Что ты такое говоришь?!

— Не обращай внимания… Что-то мысли у меня разбегаются.

Надя описала рукой с сигаретой круг, словно призывая саму себя держаться определенной темы.

— Однако как трудно в чем-то признаваться. Если ты совершил что-то недостойное, то в пересказе все равно стараешься себя хоть как-то оправдать… В последнее время Грэг был так уверен в том, что ему удалось запугать меня, что он даже особо не таился, когда набирал код сейфа с деньгами. Он отбирал у меня все до копейки, и я даже не пыталась что-то заначить. Сначала он выгонял меня из комнаты, когда зачем-нибудь ему требовалось открыть сейф, а в конце почти не предпринимал каких бы то ни было предосторожностей.

— Ты сказала — запугать? И что, было чем?

— Было, — нехотя кивнула Надя. — Я ведь у него вторая жена. А первая тоже была русской… Вот опять, не отвечаю прямо на твой вопрос, а начинаю как бы издалека.

— Ну и что, — Тоня погладила ее по плечу, — мы же никуда не торопимся. И вообще расслабься, не на допросе… Кстати, ты извини, подруга, тогда я не могла тебе об этом сказать. Ты была такой счастливой…

Что это, повтор пошел? Только что Надя говорила, как на своей свадьбе Тоня лучилась счастьем, теперь она говорит ей то же самое. Но у Тони по крайней мере жених был такой, что другие девушки завидовали, чего о женихе подруги никак не скажешь. Надя смотрит на нее с ожиданием? Ах да, Тоня забуксовала на «счастье». Надо пояснить:

— …Тогда я подумала, что любовь и в самом деле зла. Чтобы полюбить такого козла, рыхлого, пузатого, старого и пошлого, надо очень постараться. Ты же у нас всегда была как конфетка! Вон и сейчас нисколько не располнела. Талия по-прежнему пятьдесят восемь?