— Ты хочешь сказать, что Тоня знала про сель? — не поверил Константин.
— Выходит, знала. Глядя на кофейную гущу, Тоня сказала, что меня ждет грязь, которая все закроет, а ее — заденет только краем.
— Все правильно: дом Антонины стоит выше твоего.
— Как-то странно, что мы сидим и пьем вино, в то время как там, возможно, гибнут люди, — проговорила Тоня. — Как будто пир во время чумы.
— А мне все же покоя не дает мысль о Михаиле. Неужели он погиб?
Это, значит, Наде не дает покоя?! Она хочет сказать, что Тоня такая бездушная, что о муже и не вспомнила?!
— Во всяком случае, если он попал под сель, то спастись у него возможности не было, — высказался Лавр.
— Думаю, никому из нас не стоит винить себя в стихийном бедствии. Погибнуть мог каждый.
— И я — одной из первых?
Надя, кажется, только теперь осознала, чего она избегла.
— Тошка, а ведь ты, возможно, нас спасла.
— И не сиди, не смотри такими страдальческими глазами! — прикрикнул на нее Костя. — Опять станешь говорить, что ты во всем виновата?
— Но ведь я его оттолкнула…
— А должна была обнять? — Надя сразу приняла сторону Кости. — Между прочим, я тоже видела, как он хватал тебя за руки. И как полез в карман… А потом погас свет.
— Оборвалась линия электропередачи, — сказал Костя.
— Я на минуту даже испугалась, что у меня случилось что-то с глазами, — призналась Надя. — А потом услышала голос Кости: «Бежим!» Лавр схватил меня за руку, и мы побежали. Раньше я встречала в книгах такое выражение: он услышал дыхание смерти. Сегодня я его услышала…
— Минутку подождите! — Костя поднял палец. — Слышите голоса? У меня всего один фонарь, но кто хочет, может идти со мной.
— Мы все пойдем, правда же, — проговорила Тоня.
Жители верхних улиц поселка собрались у лесосклада. И у всех в руках были разнокалиберные фонари, а кто-то догадливый разводил костер.
Огонь вскоре занялся, и в его свете стали видны фигуры сидящих на бревнах и стоящих людей. По мере разгорания костра они стали тушить принесенные с собой фонари.
Причем те, что сидели, были в основном мокрые и грязные, кутались во что попало, чуть ли не в куски брезента, а те, что стояли — в одежде сухой и наспех наброшенной, — взирали на сидящих со скорбными, жалостливыми лицами.
— Левченки погибли, — тихо перечислял кто-то, — у них дом завалился на спящих, а следом грязью накрыло… Меркурьевы, Иванченко…
— Да откуда вы знаете? — недовольно выкрикнул кто-то. — Темнота же, ничего не видно!
— Скоро помощь подойдет. Военные подъедут на вездеходах. Два вертолета обещали, — проинформировал Костя.
Из двора, в котором жил заместитель директора совхоза по производству Зеленский, вышли сам директор, его зам, двое представительных людей в куртках с большими буквами МЧС, видными даже в неярком свете костра, трое милиционеров, военный в форме подполковника танковых войск…
— Леонид Петрович, — окликнула директора одна из женщин, но тот лишь устало махнул рукой.
Тоня, прислонившись к ближайшему забору, где ее оставил Костя, сейчас следовавший за группой начальства, поневоле слышала странный разговор, происходивший в такое тяжелое для жителей поселка время, вроде и неподходящее для иных разговоров, кроме обсуждения свалившегося на Раздольный бедствия.
Парочка сидела, тесно обнявшись, голова к голове, и шепталась, но не так тихо, чтобы Тоня не могла их слышать.
— Ты прости меня, подлую, — говорила женщина, — сколько крови я тебе попортила, и ради чего? А когда произошло несчастье и я подумала, что ты… что с тобой могло случиться что-нибудь страшное, то и мне, оказывается, тоже жить было бы незачем! Хочешь — верь, хочешь — не верь, но я теперь из дома ни ногой! Никто мне, кроме тебя, не нужен! И родить попробую…
— Правда? — счастливо выдохнул мужчина.
— Доктор сказал, что может получиться. Только весь срок на сохранении пролежу. Но ты ведь меня дождешься?
— Я дождусь вас — тебя и дочку.
— А если будет мальчик?
— Мальчика лучше не надо. Вдруг уродится в отца, такого невидного, неудалого…
— Не говори так! — Женщина прикрыла ладошкой рот мужчине. — Ты у меня самый лучший: добрый, хозяйственный, а еще у тебя есть кое-что, на что другие мужики не глядя свою красу бы променяли!
— Ты меня тоже прости, — проговорил мужчина. — Я ведь тебя убить хотел.
— Значит, заслужила! — сурово сказала женщина.
Они поцеловались и опять зашептались, но теперь так тихо, что Тоня ничего больше не слышала.
«Вот ведь как случается, — думала она, — мы с Надеждой умирали от страха только из-за предполагаемой опасности, а Ира, выходит, не испугалась занесенного над головой топора. Мало того, сидит теперь и планирует жизнь со своим несостоявшимся палачом…»
Она стояла у забора как неприкаянная. Надя с Лавром опять куда-то подевались. В темноте она их потеряла и теперь стояла, почти бездумно глядя на огонь, и чувствовала себя ужасно одинокой.
— Титова, вот ты где! — сказал из-за плеча Костя, трогая Тоню за руку. — Говорят, тебе повезло. Сель задел только кусочек твоего участка — пару соток огорода.
— Небось поломал мои деревянные скульптуры… Бассейн залил… А дом Нади?
— Ну, он же и в самом деле намного ниже твоего. Думаю, вряд ли что уцелело. А уж от теплиц точно остались одни воспоминания. Сейчас подойдут вездеходы, можно будет поехать посмотреть…
— Бедная Надежда, а она только-только жить собралась, новоселье отметила.
— Значит, не судьба, — пожал плечами Костя. — Да если подумать, ей здесь и делать нечего. А что, окрутить этого красавчика — ей раз плюнуть. И мужем он будет для нее как раз подходящим. Что она скажет, то и сделает.
— Откуда ты все знаешь?
— У меня, между прочим, высшее юридическое образование. И я знаю, что такое логика, психология… Или ты думаешь, я всю жизнь сторожем проработал?!
— Чего ты злишься? — удивилась Тоня. — Разве я хоть раз дала понять…
— Может, чего другого и не дала, а понять дала, вот именно. Со дня своего приезда! Считаешь, я тебе не ровня? Между прочим, с твоим мужем мы в одном университете учились, только он немного помоложе… И предки у меня такие, что только гордиться можно. Отец — моряк, капитан первого ранга. Юнгой в войне участвовал… А мать — известная певица. Дед — академик…
— Костя, ты что, остановись! Откуда ты взял, что я к тебе как-то не так относилась? Я вообще никого не видела, когда приехала. От каждого стука вздрагивала. Месяц, наверное, спала вполглаза, все время ко всяким стукам прислушивалась. Даже Джека в дом брала, чтобы он спал возле моей кровати. Только он пес молодой, беспокойный, ночью ему побегать хотелось, а не у хозяйкиной кровати лежать… Ты думаешь, и мне надо из поселка уезжать?
— Еще чего, тебе замуж надо выходить, детей рожать… Тебе вон скоро двадцать девять стукнет…
— Ну и что же? — рассердилась Тоня. — Ты вообще по сравнению со мной старик!
— Ишь ты, задираешься: старик! Но кое-что я еще могу?
Тоня покраснела. Хорошо, что было темно и никто ее смущения не увидел. Этот Костя, он как скажет!
— Считаешь, я должна верить слухам?
— А что слухи говорят?
— Говорят, и в самом деле кое-что можешь.
— Юмористка! Кто ж в таких делах на слово верит?.. Слушай, да ты вся дрожишь!
— Я замерзла.
— Конечно, легкая курточка, а под ней — синтетический свитерок.
Он бесцеремонно расстегнул ее и в самом деле легкую куртку и проверил. Затем, сбросил с себя что-то теплое, на меху, и набросил ей на плечи.
— Пойдем поближе к огню, а то простудишься.
Он раздвинул толпу людей и подвинул Тоню к костру, придерживая за плечи. Она не стала вырываться, как когда-то, а без сопротивления дала себя обнять.
И вдруг вспомнила Людмилу — ту, к которой недавно ходил Костя. Где ее-то дом? Вверху, внизу.
«Хорошо бы внизу, да?» — съехидничал внутренний голос.
И тут же она увидела Людку. Та смотрела на них с Костей с другой стороны костра. Костя, оказывается, тоже ее видел, но не отодвинулся от Тони ни на миллиметр.
— Что, прошла любовь, завяли помидоры? — развязнее, чем хотелось бы, спросила Тоня.
— Не может пройти то, чего не было, — прямо в ухо сказал ей Костя, отчего по телу Тони побежали жаркие мурашки. — Не наезжай на меня, Тошка… Ничего, если я тебя буду так называть? Ты можешь оказать мне милость и в честь моих сегодняшних заслуг считать все мои прежние похождения — болезнью, которая закончилась без особых осложнений?
Откуда-то с перевала донесся звук сирены.
— Что это, «скорая помощь»? — спросила Тоня.
— «Скорая», — кивнул Костя.
— Кому-то стало плохо?
— Нет, кто-то вылез из грязи. Надо же, есть такие люди, которые нигде не тонут.
— Ты так говоришь… Тебе совсем не жалко?
— А чего я должен его жалеть, если он тебя чуть не погубил!
— Так ты хочешь сказать, что это…
Тоня дернулась под его рукой.
— Я должна помочь.
— И без тебя помогли. Твоя подруга с этим… ясенем!
— А почему ты меня не позвал?
Она почувствовала, как он пожал плечами, но потом, подумав, потянул ее прочь от костра.
— Ну ладно, хочешь непременно на него взглянуть? Пошли! Пока «скорая» сюда доедет, у тебя будет минут пять.
Михаил лежал совсем недалеко от нее, на широкой лавке, приколоченной прямо к забору, накрытый какими-то ватниками и одеялами. Он был мокрый, какой-то желто-бледный в свете стоявшего у его изголовья, видимо, Костиного фонаря.
— Миша, это я, — сказала она и взяла его за руку. Совсем мраморно-холодную, будто неживую.
Тоня думала, что он без сознания, но Михаил вдруг заговорил:
"Бойтесь напуганных женщин" отзывы
Отзывы читателей о книге "Бойтесь напуганных женщин". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Бойтесь напуганных женщин" друзьям в соцсетях.