Лариса Шкатула - Бойтесь напуганных женщин

Вывел ее из задумчивости глухой лай Джека, огромного беспородного пса, чуткого и умного, единственного, кого она оставила при себе из своей прошлой жизни. У одной ее знакомой сука породы московская сторожевая «подгуляла» с кобелем кавказской овчарки, вот и получились щенки, помет которых у профессиональных собаководов обычно уничтожается. Ублюдки портят чистоту породы…

Она многое оставила из своих вещей там, откуда убежала, но Джека оставить не смогла. Этот пес сразу почувствовал, что она уходит надолго. Навсегда. И так смотрел на нее, что Тоня взяла намордник, поводок и решила: в крайнем случае отдаст все имеющиеся в наличии деньги, чтобы перевезти свою собаку без соответствующих ветеринарных документов… Тогда она еще не знала куда. Но это не имело значения.

Рассматривая автомобильную карту, где названия населенных пунктов были выписаны мелкими буквами, она почему-то сразу зацепилась за одно: Раздольный. Подумала, что это где-нибудь там, где люди отвоевали у природы небольшой кусочек земли и жили если и не первобытной жизнью, то все равно весьма отдаленной от удушающей цивилизации городов.

Тогда, разговаривая сама с собой, Тоня именно такие слова и употребляла. Они звучали приговором обществу, в котором она до сих пор жила, и вполне оправдывали ее желание покончить с такой жизнью…

Не прибегая к суициду, а всего лишь коренным образом изменяя свою жизнь.

Ее подруга Надя считала, что всю жизнь Антонина просто плывет по течению, опасаясь сделать даже шаг в сторону, а точнее, хоть немного подвигать руками, чтобы приплыть к берегу, который показался бы ей тем самым, единственным. Землей обетованной.

Тоня была с ней не согласна. Ну что это, движения руками непременно надо делать? Большинство людей жили себе безо всяких таких решительных действий, и ничего.

Вот наконец течение и прибило ее к завалу из сломанных ветвей и стволов деревьев, сорванных с берегов мощным течением. Она запуталась в этих ветвях…

Слышал бы кто ее рассуждения! Сегодня Тоню больше, чем обычно, тянет на всевозможные цветистые выражения, словно она сидит над чистым листом бумаги и наносит на него первые строчки сентиментального романа. Что поделаешь, если сегодня выходной день, телефоны не работают, вдохновения нет, и именно это заставляет поневоле вспомнить об одиночестве, о котором в другие дни Тоня запрещала себе думать.

Но жизнь, что текла за стенами ее дома, давала знать о себе. Сегодня вот появились звуки, каковых прежде не было. Тоня прислушалась. Джек никогда не лаял просто так. Например, если кто-то всего лишь шел или ехал мимо забора. При всей своей беспаспортной сущности он был на редкость талантливым псом. Дающим фору иному породистому собрату.

Но сейчас, похоже, машина притормозила у ее ворот, и Тоня Титова с интересом выглянула в окно. Из-под калитки виднелись колеса остановившейся машины. Значит, Джек и теперь не обманулся.

Потом колеса двинулись мимо, а калитка стала медленно открываться. Значит, такси привезло к ней какого-то гостя…

Антонина мысленно посмеялась над собой. До чего обленилась! Ей легче давать объяснение увиденным в щель между воротами и асфальтом колесам, чем самой выйти и посмотреть, кто к ней приехал.

Но это она додумывала на ходу, потому что ноги уже несли ее к дверям. Что там ни говори, а она любила гостей, всегда радовалась каждому, кто посещал ее уютный дом в небольшом поселке в предгорье Кавказа. До сих пор это были жители Раздольного. Но они не ездили на такси. Да и зачем, если весь поселок был, может, чуть больше квадратного километра.

На мгновение у нее перехватило дыхание. А что, если… Но тут же она свою мысль отбросила. Тот, кто мог ее здесь настигнуть, вряд ли стал бы брать такси. У него две своих машины…

Вообще-то кто бы это ни был, мог бы предварительно позвонить. Вдруг Тони не оказалось бы дома?..

Подумала так и посмеялась. И где бы, интересно, она была в выходной-то день? В субботу. Разве что у соседки Маши. Нет, она могла бы выполнять какую-нибудь шабашку, например, делать панно для некоего районного ресторана, но любой прибывший извне, из той, большой, жизни, просто не мог об этом знать.

Все равно, почему нежданный гость не позвонил?!

Заладила! Почему да почему. Тоня даже по лбу себя постучала. Как всегда, она опять не заплатила за телефон, потому что, как обычно, была неаккуратна с коммунальными платежами, и ей его просто-напросто отключили. Тоня собиралась в понедельник зайти на почту и заплатить… А до понедельника вот так сидеть себе и сидеть, не имея связи с внешним миром.

А мобильник… Ну не берет в этих краях мобильник. На перевале еще можно поговорить, а поселок в долине — как в яме по отношению к радиоволнам. Сигналы не принимает. На перевале можно услышать звонок или позвонить самой, а здесь… Увы!

— Заходите, — крикнула она, сбегая по ступеням, — собака привязана!

Вот оно что! Женская нога в сапогах на высоком каблуке. Куст сирени мешал разглядеть лицо и фигуру гостьи, но вот стройные ноги вынесли свою хозяйку на открытое место, и Тоня ахнула: «Господи, это же Надя!» Легка на помине.

Надежда Логанчук, высокая, худощавая молодая женщина в светлом длинном плаще, наброшенном на дорожный наряд — джинсы и теплый свитер с легкомысленными зайцами, водящими хоровод, смотрела на нее улыбаясь и отчего-то медлила, словно не могла заставить себя сделать первый шаг.

Тоня тоже на мгновение застыла, жадно оглядывая подругу.

Лицо молодой женщины выглядело изможденным, а умело подведенные голубые глаза лихорадочно блестели, словно она недавно пришла в себя после тяжелой болезни.

Да, не такой Тоня хотела увидеть свою ближайшую подругу, которую полтора года назад под звуки фанфар отправляли в Америку на постоянное место жительства. Замуж.

— Надюха! — Тоня разбросала руки в стороны, и гостья, пробежав оставшиеся метра три, ткнулась в нее с разбега.

— Слава Богу, добралась! — прошептала она, и Тоня, отстранившись, внимательно посмотрела ей в глаза.

— Надюша, ты себя хорошо чувствуешь?

— И не спрашивай! — отвернув голову в сторону, пробормотала подруга, пытаясь справиться с волнением и сморгнуть подступившие к глазам слезы. — Я к тебе на реанимацию. Пустишь?

— О чем речь! Заходи!

— Погоди. У меня там сумка у ворот осталась. Я ведь прибыла надолго.

Она без сил опустилась на высокие деревянные ступеньки, которые Тоня всегда тщательно мыла, потому что сама любила на них сидеть. Как и Джек. Но пес у нее чистый, Тоня приучила его мыться в ручье на мелководье.

Улыбнувшись подруге, она пошла к воротам, чтобы ввезти огромную дорожную сумку на колесиках во двор. Дорогая, видать, сумка. Натуральной кожи. Надо же, прилететь из Америки, чтобы посетить подругу на краю света. Причем с оговоркой: я к тебе надолго…

Ну, об этом потом.

Как же давно они не виделись!

Десять месяцев из тех, что прошли в разлуке, Тоня живет здесь, в поселке Раздольный, почти не общаясь не только с подругами и друзьями, но и с близкими родственниками.

Отцу с матерью она так и сказала:

— Представьте себе, что я ушла в монастырь. Заниматься вам есть чем, вон Юрка ни с будущей профессией не определился, ни с дисциплиной, а мне надо подумать. Потому я уеду.

— И долго ты думать-то будешь? — жалобно спросила мама.

— Как получится, — ответила Тоня и предупредила: — Мой адрес давать кому-то лишь в самом крайнем случае, а Михаилу — ни в каком!.. И не делай таких горестных глаз, я еще не умерла… Надеюсь, ваш второй ребенок окажется более приспособленным к жизни. Вот для этого вам и надо присматривать за ним.

Брат ее и в самом деле парень непоседливый, общительный и неорганизованный, обладал особым жизнелюбием и коммуникабельностью. Он был доверчив, всех своих друзей считал людьми честными и порядочными, всех обожал, готов был снять с себя последнюю рубашку, не позволял ни о ком из них сказать плохое слово и на робкие замечания родителей насчет того, что не все так идеально, как ему кажется, лишь отмахивался.

Эта его доверчивость могла обернуться влипанием во всякие неожиданные ситуации. Юрку и так уже дважды вытаскивали из милиции. Один раз он заступился за девушку, которая ссорилась со своим парнем, получила от него оплеуху, а когда Юра попытался объяснить ее парню, что девушку бить нехорошо, та возмутилась, что это не его собачье дело, а прибывшей милиции сказала, что непонятно почему этот придурок к ним привязался.

Но даже такой случай брата не научил, и когда в очередной раз началась драка на дискотеке, он стал сообща с некоторыми другими остолопами восстанавливать справедливость.

Он попал на учет в милиции как хулиган и был предупрежден в присутствии родителей, что в следующий раз Юрий Сергеевич Титов будет отлучен об общества в изоляторе временного содержания…

Указав родителям на необходимость держать брата под контролем, Тоня почувствовала себя так, будто сделала доброе дело: напомнила отцу-матери об их родительских обязанностях и освободила себя от их настойчивого внимания.

— А я-то думала, что ты у меня надежно пристроена, — горестно вздохнула мать и осеклась под суровым взглядом дочери.

Тоня уехала из города, продав свою двухкомнатную, унаследованную после смерти бабушки, квартиру. Половину суммы она положила в банк на срочный вклад — мало ли на что могли понадобиться деньги, случись что непредвиденное, а оставшаяся половина ушла на обустройство ее новой жизни — покупку отличного домика с бетонными дорожками и пятнадцатью сотками земли в поселке Раздольный. По выражению друзей, где-то на краю земли.

А еще — на машину «Нива». Не новую, но на вид довольно крепкую. Поселок располагался в горах, и модель более легкую и низко сидящую, по ее мнению, покупать не стоило из-за тамошних дорог.