— Марина! — Окончательно испуганный моим монологом, Олег вскочил с подоконника.

Я продолжала саморазоблачаться:

— Ты помнишь, говорил, что я должна стать счастливой? Что должна полюбить себя? Как, Олежек? Мне от самой себя тошно! Я трусливая, лживая тварь! Я подводила людей и в конце концов подвела саму себя.

— Успокойся, ведь теперь деньги есть, отдашь все до копейки этим Уклюйко и помашешь ручкой.

— При чем здесь они? — Я посмотрела на Олега с сожалением.

Он не понял, не смог меня понять. Был бы здесь Егор… Горька бы сумел уловить самую суть в моем путаном монологе. Горька всегда меня слышал.

А я его? Неужели даже любимый пострадал от моей гордыни? Я не хотела замечать, что вокруг меня люди и что у каждого из них свои мечты, свои страхи и обиды. Я не хотела знать, почему Егор не говорит мне правды, было важно лишь одно — он лжет. А почему, почему? Мотивы не интересовали меня. Я схватывала лишь то, что лежало на поверхности, и страдала.

— Алло?

Голос Олега прервал мои размышления. Я вяло прислушалась. Олег был в коридоре и с кем-то говорил по телефону.

Может быть, позвонил своей матери и просит прощения? А за что, интересно? «Как это — за что?» — тут же спрашиваю себя. Всегда есть за что просить прощения, всегда и каждому. Но у меня, наверное, не хватит на это ни сил, ни храбрости.

Я не успевала додумать.

— Марин, это Егор, — заглянул в кухню Олег, — я замучился ему объяснять, кто я такой.

— Э…

Все, что способна я сейчас произнести.

— Телефон звонил, звонил, а ты сидела как памятник! Я решил взять трубку, — пояснил торопливо Олег, отводя взгляд от моего растерянного лица, — а тут Егор…

— Скажи, что меня нет, — выдохнула я.

— А чего я тут делаю? — понизил голос Олег.

— Трамвая ждешь! «Чего», «чего»… Скажи, что ты рабочий, ну слесарь, я не знаю.

— Да ответь ты ему, и дело с концом, — впихнул он мне в руку трубку.

Я посмотрела на аппарат, словно это было опасное животное.

— Убери. Я не буду с ним разговаривать.

— Хорошо, — неожиданно послушно сказал Олег и четко проговорил в трубку: — Она с вами разговаривать не желает.

— Ты чего? Ну зачем?

Я горестно всплеснула руками, Олег отнес телефон на место и вернулся со зверским выражением на лице.

— Чего ты мужика мучаешь?

— Олег, ты не сердись на свою маму, она у тебя нормальная баба. Ей скучно просто.

Олег резко взял меня за плечи:

— Перестань мне зубы заговаривать! Я все про маму знаю, а вот ты про свою жизнь не понимаешь ни черта!

— Олег, ну где твое воспитание?!

— Марина! Хватит дурака валять! Возьми себя в руки.

Я помолчала, размышляя.

— Хорошо, но у меня к тебе просьба. Забери свои деньги и вали отсюда.

— Это твои деньги, — упорствовал Олег, — если хочешь, поедем отдадим их Эдику, но даже это будет ошибкой. Ты и так нервы натрепала. Теперь они тебе должны моральную компенсацию…

— Что сказал Егор? — неожиданно для самой себя поинтересовалась я.

— Ну он, кажется, сначала решил, что не туда попал. Потом я сказал, что ты сейчас подойти не можешь. Потом он стал кричать и допрашивать меня. Потом ты велела его послать…

— Я ничего такого не говорила!

— Говорила! А он, между прочим, беспокоился, по голосу заметно.

От слов Олега мне стало не по себе. Действительно, как Егору не беспокоиться?! Позвонил любовнице, а вместо нее какой-то мужик отвечает, а самой ее нет, а должна уже давно приехать. Словом, одно наслаивается на другое, и в результате тысяча поводов для беспокойства.

— Ладно, проехали, — сказала я Олегу, — а с деньгами давай договоримся так: ты их сам и отвезешь, ага? Не затруднит?

— Нет, — буркнул он, — но ты не права.

— Все, Олежек, я устала. Прости, что так тебя напрягаю.

Он ушел, аккуратно прикрыв дверь. Я начинала привыкать к несчастному выражению на его лице, но мне не было стыдно. Эгоистка я, конечно, но что делать, если жутко не хочется смотреть в глаза Уклюйко? Пусть Олег с этим разберется, мой верный паж, мой юный донкихот!


Несмотря на страстный внутренний монолог, меня раздирали противоречия. Убеждения в собственной правоте как не бывало — и с Егором я поступила подло, и профнепригодной оказалась, и Олега использую, словно последняя стерва. Чтобы хоть как-то примирить себя с действительностью, я включила автоответчик. Родные да и незнакомые голоса всегда успокаивали меня.

Посланий накопилось множество. Мама просила быть дома в выходные дни. Лелька приглашала в гости, Лика беспокоилась и грозилась пойти в милицию, если я не дам о себе знать к вечеру. Я перезвонила ей первой.

— Слава богу, ты уже приехала! — вздохнула на том конце провода сестренка. — Я места себе тут не нахожу.

— А что случилось?

— Ха! Да ничего, кроме твоего неожиданного отъезда. Ты так внезапно собралась, что я решила, будто тебя уже держат на мушке и заставляют нести всякую чушь в трубку.

Я рассмеялась:

— Да нет, ничего подобного. Просто мне захотелось развеяться, вот сгоняла на юг.

— Ты правда ездила на юг? — недоверчиво переспросила Лика. — Что, самолетом?

— Нет.

— Поездом?! Получается, ты там меньше суток была? Ну ты сумасшедшая!

— Видела Егора. У него там выставка.

— А, тогда ясно, чего ты так сорвалась. Могла бы предупредить…

— Да я сама не знала, — призналась я, — ты, кстати, сейчас где? Ну приезжай тогда, поговорим нормально.

— Хорошо, — обрадовалась сестра, — значит, у тебя можно на пару дней остановиться? Я, наверное, с гостиницей-то промахнулась, еще пару дней — и останусь без гроша.

— Приезжай, и этот вопрос утрясем.

В ожидании Лики я приняла душ, разобрала вещи, в том числе свои нелепые покупки, которые решила просто раздарить. Хорошо, когда есть, кому дарить. Эта мысль принесла мне такое наслаждение, что, раскладывая вещи по полочкам, я стала напевать что-то задорное. Звонок телефона я, видимо, не услышала, поэтому здорово испугалась, когда вдруг включился автоответчик.

— Марина, возьми трубку, пожалуйста, — сказал голос Егора.

Я опустилась на кровать и притихла, словно меня застали на месте преступления.

— Марина, я волнуюсь. Что за люди у тебя там? Как ты? Ты доехала? Ну возьми же эту чертову трубку!

Дыхание у меня сбилось. Я смотрела на телефон, будто ожидая, что сейчас оттуда, как джинн из бутылки, выскочит Горька и примется костерить меня на все лады. Взрослая женщина, бог ты мой! Я боялась не его гнева, конечно. Я просто понимала, что поступила неразумно, что я заставила волноваться не только его, но и старого, несчастного Степаныча, который вообще ни в чем не виноват. Но трубку мне брать не хотелось.

Егор перезвонил еще раз:

— Марина, я приеду через три дня, раньше не могу. Пожалуйста, никуда не исчезай. Нам надо поговорить. Я все тебе объясню. Я люблю тебя, малыш. Дождись меня!

Хорошего настроения как не бывало! Он мне все объяснит — какая честь для меня! Злые слезы катились по щекам, пальцы судорожно сжимали соломенную шляпку, которую я собиралась пристроить на вешалку в прихожей. Я убеждала себя обратить внимание на его последние слова, но в голове билось другое — «я тебе объясню». К черту объяснения! У него же была возможность рассказать все, но нет — только теперь, когда из-за Степаныча у Горьки нет другого выбора, он готов открыть мне правду. Я огляделась, словно ища, куда спрятаться, словно уже с минуты на минуту любимый окажется здесь и заставит меня его выслушивать. Я не хотела, я боялась этого.

И тут раздался звонок в дверь. Я знала, что это Лика, но все равно подпрыгнула от неожиданности. Нервы мои были на пределе.

— Ты чего такая взвинченная?

— У меня к тебе предложение, — затараторила я, — деньги на квартиру у тебя или у твоей мамы?

Лика растерянно моргала.

— Они в банке, я боялась, что потрачу на какую-нибудь ерунду.

— Ладно. Слушай, есть квартирка, не сахар, правда, но зато дешево и быстро. Одно условие — ты пустишь меня пожить на неопределенный срок, хорошо?

— Ничего не понимаю.

— И не надо. Тебе квартира нужна?

Сестра кивнула.

— А мне нужно спрятаться.

— От своих клиентов, да? — Она испуганно зажмурилась.

— Нет, про клиентов я тебе потом расскажу, — нервно хихикнула я, — мне не хочется встречаться с Егором, а у тебя он меня не найдет. Ему и в голову не придет, что я тебе ее продала.

— Почему?

— Повторяю, квартира не сахар. С другой стороны, тебе нужно срочно, а ее продадут в два счета, там уже все документы готовы давным-давно. И опять же — дешево, у тебя останутся деньги на ремонт, мы эту халупу во дворец превратим. А что добираться далеко, это ерунда. Куда тебе больно добираться-то? Ты экзамены все сдала?

— Да не буду я их сдавать! — Лика сосредоточенно потерла ладошкой лоб. — Дело не в этом. Ты мне толком объясни…

— Что объяснять? — разозлилась я. — Приютишь меня на время в этой квартире, и все.

Как всегда, я действовала по наитию — быстро, не раздумывая, словно боялась понять, что в моем решении полным-полно пробелов и обыкновенной глупости. Зачем куда-то уезжать? Почему прятаться?

Я не отвечала на эти вопросы вполне сознательно. Главным сейчас было не столкнуться лицом к лицу с Егором. Мне надо было переждать, затаиться и как-то смириться с тем обманом, который преследовал меня последнее время. Я должна была научиться жить с этим или раз и навсегда перекроить свою жизнь, ведь жизнь без Егора — незнакомого, родного, лживого, молчаливого, любимого моего мужчины — совсем другая жизнь.

— Хорошо, я почти поняла, — все еще растерянно произнесла Лика, — что делать-то надо?

— Едем к хозяйке. Хотя стой, позвонить надо, она ведь там не живет.

Я помчалась к телефону и прыгающими, нервными пальцами набрала номер.

Светлана Николаевна оказалась в Москве, и это обстоятельство давало мне определенный шанс. Голос ее, правда, настораживал.