Когда они вошли в здание кинотеатра, девушку на мгновение охватила паника. Что, если ее мечты куда ярче любого фильма? А волшебный мир, так долго бывший в ее жизни самым главным, на поверку окажется скучным и обыденным?

Девушка глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и с бешено бьющимся сердцем ступила в темный зал.

Это было великолепно. Потрясающе. Настолько прекрасно, что она запомнит сегодняшний вечер на всю жизнь. Марлен играла Шанхай Лили, падшую женщину с сердцем из чистого золота. Одетая в черные перья, как некая экзотическая птица, она напоминала Дейзи своей грацией и изяществом гравюры эпохи Возрождения. Клайв Брук играл безжалостного бывшего любовника, сомневавшегося в ее верности, этакого зануду англичанина, которого сама Дейзи никогда бы не полюбила. Чтобы спасти его жизнь, Марлен отдается предводителю мятежников, и Дейзи вздрогнула, словно та же участь ждала и ее. Наконец-то после долгих унылых лет послушничества она входит в сверкающий, причудливый, магический мир кино.

С тех пор она не упускала ни единой возможности, чтобы посмотреть очередную картину. Боб не хотел, чтобы она работала, но девушка настояла, угрожая в противном случае покинуть его дом и поселиться в пансионе. Вызывающий блеск в глазах, и упрямо вздернутый подбородок заставили Боба сдаться. Пусть идет работать. Только не на студию. В этом он был тверд как скала, и Дейзи, скрыв горькое разочарование, устроилась официанткой в закусочную Гарнетта.

Работа была тяжелой, смены долгими, но она не жаловалась. Ей нравилось встречаться с новыми людьми, болтать с официантками, обмениваться шутливыми колкостями с посетителями. Дейзи – Валентина вырвалась из монастыря и радовалась каждой минуте жизни.

Теперь у нее был дом. Впервые за столько лет. И новизна этого чувства так и не притупилась. Девушка содержала комнаты в безукоризненной чистоте, а по вечерам они ходили в кино, на пляж, в местный теннисный клуб, где она вскоре научилась играть не хуже Боба. Они выбросили грубые ситцевые платья, уродливые туфли и темные чулки, и теперь Дейзи ходила в босоножках и ярких летних нарядах.

Ее выходные приходились обычно на середину недели, когда Боб работал, и в такие дни Дейзи отправлялась в долгие чудесные прогулки по холмам, а иногда загорала на пляже. В марте, когда выходной совпал с днем Святого Иосифа, она уже знала, где его проведет. Этот праздник принадлежит ей одной, и оставаться в Лос-Анджелесе нельзя.

Дейзи написала Бобу записку, в которой объясняла, куда поедет, на случай, если он вернется раньше и будет волноваться, положила завтрак в корзинку и села на первый автобус, идущий в южном направлении.

Как странно возвращаться… Непонятная грусть сжала сердце. В автобусе было полно туристов с биноклями на шеях. Девушка слегка улыбнулась. Ни для кого из них возвращение ласточек не значит так много, как для нее.

Когда автобус остановился в Капистрано, Дейзи отошла от собравшихся зевак и быстро зашагала прочь из города, к монастырю. Казалось, здесь ничто не изменилось. Время словно повернуло вспять. Те же высокие железные ворота и белые стены. Перед глазами возникли внутренний двор, крытая галерея, увитая бугенвиллеей, яркое пламя гераней, тихо журчащая струйка воды в фонтане. Но во дворе уже не стояла маленькая девочка, подняв к небу лицо, со сжавшимся сердцем ожидая появления первой черной точки на горизонте.

Девушка резко отвернулась, сгибаясь от тяжести пережитого, и начала пробираться через высокую густую траву, пока не достигла вершины холма.

В небе виднелось всего лишь несколько птиц с раздвоенными хвостами, блестящим черным оперением. Они то камнем падали вниз, то снова взмывали к солнцу. Некоторые уселись на старые монастырские карнизы. Девушка опустилась на траву и приняла любимую позу, подтянув колени к подбородку.

Столько всего случилось с тех пор, как она в последний раз наблюдала их возвращение. Ее жизнь с Бобом вошла в привычную колею, и Дейзи беспрекословно подчинялась заведенным правилам. Теперь она понимала, что всему причиной ее собственная наивность. Вначале Бобу удавалось уберечь ее от острот и насмешек друзей, но долго так продолжаться не могло. К своему удивлению, Дейзи обнаружила, что все вокруг – друзья и соседи считают их любовниками. Боб, краснея, велел ей не обращать внимания на сплетни, и она так и делала.

Над головой пролетела ласточка, и Дейзи обеспокоенно вгляделась в смелую птицу. Она уже не такая простушка, как раньше. И знает, что Боб в нее влюблен. Нужно на что-то решаться. Либо их отношения изменятся и станут глубже, либо придут к мучительному для обоих концу.

Ласточка упорхнула, и Дейзи покачала головой, расстроенная терзавшей ее неотступной тревогой. Если бы только она сумела получить работу на студии, все могло быть иначе, но Боб, обычно такой добрый и снисходительный, и слышать об этом не желал. Ноги ее не будет на студии! Ни в каком качестве!

Дейзи пыталась смириться, но чувствовала себя так, словно он лишает ее принадлежащего по праву наследства.

Ласточки летели стая за стаей, волна за волной, и воздух наполнился громким шелестом крыльев и резкими криками.

Дейзи надменно вздернула подбородок. Она снова попросит Боба. Попытается объяснить, что без кино не мыслит своей жизни. Она очень его любит и не хочет причинять боль, но должна стать собой. Стать Валентиной.

Дейзи вернулась домой до приезда Боба, порвала записку и занялась обедом, прикидывая, каким образом лучше вновь заговорить об «Уорлдуайд».

Когда в дверях появился Боб, Дейзи обернулась к нему, чтобы все немедленно выяснить, но он опередил ее.

– Мы приглашены на вечеринку, – объявил Боб, входя в кухню и обнимая Дейзи.

– К кому? – спросила она, на мгновение позабыв обо всем.

– К Лили Райнер. Когда-то она была знаменитостью, ее имя гремело. Ее сын Джефф Клейборн работает осветителем на «Уорлдуайд».

– Прекрасно, – кивнула Дейзи, ставя на стол мясо в горшочках. – Но, Боб, не можем ли мы поговорить о «Уорлдуайд»? Я просто места себе не нахожу и уверена, что если только…

– Нет, – быстро перебил Боб. Улыбка его мгновенно погасла, губы плотно сжались. – Я наотрез отказываюсь обсуждать эту тему, Валентина.

– Но это так много значит для меня! Пожалуйста, выслушай и постарайся понять.

– Нет, – повторил Боб, избегая ее взгляда. – Тебе понадобится вечернее платье. Хочешь, чтобы я его сам купил?

Девушка расстроенно покачала головой.

– Не стоит, – отказалась она, вынимая из холодильника кувшин воды со льдом и ставя его на стол. – Я сама сошью, Боб.

– Но у тебя даже выкроек нет!

– Ничего, я хорошо представляю, каким оно должно быть, – ответила Дейзи, зная, что он все равно ее не поймет.

Она купила отрез фиолетового атласа, скроила и сшила платье такой потрясающей простоты, что Боб, увидев его, лишь изумленно присвистнул:

– Вот это платье, солнышко!

Дейзи улыбнулась, на мгновение позабыв о размолвке.

– Тебе нравится, Боб? Правда?

Его взгляд сказал ей, что так оно и есть. Платье соблазнительно облегало грудь и бедра, вилось вокруг колен. Волосы казались темным грозовым облаком, обрамлявшим точеные черты лица, подчеркивая его благородство и красоту глаз.

– Выглядишь на миллион долларов, солнышко, – проворчал Боб, неуклюже пытаясь скрыть свои чувства. Дейзи захлестнула неуемная радость. Она так хотела, чтобы Боб ею гордился!

Взяв его под руку, девушка вышла в теплые сумерки.

Они направились в гору, туда, где она никогда раньше не бывала. Дома были большими, но низкими, отстоявшими довольно далеко от дороги, с ухоженными деревьями и газонами. Наконец Боб свернул на длинную извилистую подъездную аллею. Машина остановилась, и Боб открыл для Дейзи дверцу. Послышались смех, звяканье стаканов. Нервное возбуждение охватило девушку, такое сильное, что она на секунду задохнулась. С сияющими глазами Дейзи последовала за Бобом в шум и веселье вечеринки.

– Выпейте, пожалуйста, – попросила голубоглазая девушка, дружески улыбаясь. – Лили приготовила просто волшебные коктейли с розовыми лепестками.

– Лили хочет поговорить с ней, – возразила другая девица, схватив Дейзи за руку и вытягивая ее из толпы. – Привет. Я Пэтси Смайт. Потрясная вечеринка, правда? Вы раньше встречались с Лили?

– Нет, – покачала головой Дейзи, ловко увертываясь от незнакомого мужчины, пытавшегося остановить ее.

– В таком случае обращайтесь с ней почтительно, как с царицей Савской, и все будет в порядке. Черт! Кто-то пролил ром мне на юбку. Чем вы выводите ромовые пятна с шифона?

Дейзи понятия не имела о таких вещах. В этот миг она встретилась взглядом с Лили Райнер. Глаза напоминали маленькие черные изюминки, блестевшие на покрытом толстым слоем пудры лице. Она громко вещала о чем-то, подчеркивая каждое слово взмахами длинного нефритового мундштука. Внезапно Лили замерла, забыв об очередном анекдоте. Лили жила и дышала кино. Но звуковые фильмы сломали ее карьеру. Она так и не сумела избавиться от гортанного акцента своей родной Германии, и никакие уроки дикции не смогли ей помочь. Актриса ушла со сцены в расцвете славы, и никто не узнал о разбившем ее сердце поражении.

Увидев Дейзи, она величественно поднялась. Ни одна звезда, ни одна старлетка из «Уорлдуайд» не была приглашена на вечеринку. Лили не выносила, когда ее затмевали, а рядом с этой гибкой грациозной девушкой она казалась старухой. Взоры всех устремились на незнакомку, которую вела за руку Пэтси Смайт.

Лили недовольно поджала карминово-красные губы.

– Это не студийная вечеринка, – ледяным тоном сообщила она. – Вход только по приглашениям.

Дейзи улыбнулась.