Она страстно мечтала вернуться к семье. Люси и Доди писали регулярно. Доди страдала от того, что натворил ее муж. Они скучали но ней и ждали ее возвращения.

Она ответила Фредерику и попросила его небеспокоиться, она ее сомневается в его готовности ей помочь и надеется, когда мистер Бартон уладит, наконец, ее дела, вернуться в Англию, где они смогут поселиться все вместе.

Версаль не понравился ей, и они переехали в Сен-Клу и поселились в Сьерра-Моньи, мрачном тенистом месте с густой растительностью. Дом тоже был мрачный с холодными меблированными комнатами. Поскольку стояла зима, она все время мерзла и с грустью вспоминала уютный дом в Буши.

Она часто отдыхала на обшарпанном, старом диване и говорила при этом мисс Скетчли:

— Иногда мне кажется, что этот продавленный диван — мое смертное ложе. Однажды я вот так лягу на него и уже никогда более не поднимусь. Представьте себе, меня это ничуть не тревожит.

— Глупости, — отвечала мисс Скетчли, — а вы подумали о девочках? Они ждут вашего возвращения и надеются жить вместе с вами.

Да, девочки. Она всегда должна думать о девочках.

Наступил новый 1816 год. Один за другим проходили дни, не принося письма с известием об освобождении.

— Они что, забыли про меня? — спрашивала она мисс Скетчли.

С наступлением весны ее здоровье не поправилось. Она заразилась желтухой, и вся ее кожа стала желтой. Встревоженная мисс Скетчли написала Доди, она ждала ее ответа. Между тем состояние Дороти ухудшалось, приступы кашля становились все чаще и все тяжелее.

— Нет ли писем из Англии, — постоянно спрашивала она. Несчастная мисс Скетчли в ответ только качала головой.

— Дорогая моя, попросите их сходить на почту... сейчас. Там, наверное, есть что-нибудь для меня.

Мисс Скетчли была уверена, что на почте ничего нет, но чтобы успокоить Дороти, отправила туда посыльного. Сидя возле Дороти, лежавшей на том самом диване, она думала: «Приедет ли ее дочь? Никого из всей ее семьи, ради которой она жила и ради которой умирает здесь, никого не будет с ней в ее последнее мгновение».

В дверь постучали. Это вернулся посыльный.

— Есть ли письма? — спросила Дороти.

— Нет, мадам, ничего нет.

Она откинулась на подушку и повернула голову к стене.

Мисс Скетчли сидела неподвижно, боясь взглянуть на Дороти, ибо в глубине души знала, что ей уже ничего не суждено дождаться.

Июльское солнце, пробиваясь через окно, освещало пыльную мебель и сидящую неподвижно мисс Скетчли, которая словно застыла в ожидании того, чего так и не дождалась Дороти — семьи, которая никогда не приедет, и писем, которые ей никогда не напишут.

«Любимейшее дитя музы комедии умерла от воспаления легких в Сен-Клу, во Франции» — так писали английские газеты.

Ее похоронили в присутствии мисс Скетчли и нескольких прохожих.

Один из них поставил на ее могиле гранитный камень, на котором были выбиты такие слова:

«Памяти Дороти Джордан, которая в течение многих лет была несравненным украшением лондонской сцены и сцен других городов Англии. Благодаря комическому дару, необыкновенному голосу, искренности в передаче чувств и настроений, свойственных молодости, она достигла непревзойденных высот в искусстве комедии. Никому не было дано такого умения утешить тех, кто нуждался в утешении.

Она покинула сей мир 5 июля 1816 года.

Помните и оплакивайте ее».