Тесса Дэр - Богиня охоты

Джереми недоверчиво покачал головой. Вряд ли Люси понимала значение этой фразы.

Он промок в дороге до нитки и продрог до костей, но мысли о жене согревали его. Джереми надоело жить в разладе с Люси, и он принял решение провести сегодняшнюю ночь с ней. Надо было положить конец отчужденности. Однако, вернувшись домой, он стал свидетелем леденящей кровь сцены. Его дом был полон разнузданных пьяных арендаторов, которые стреляли в парадном зале. А один из них, грязный похотливый подонок, приставал к его жене.

Вот тогда-то Джереми едва не сошел с ума от беспокойства за Люси.

Но с нее, по-видимому, все было как с гуся вода. Она стояла сейчас перед ним в алом платье и смотрела на него бесхитростными зелеными глазами, ластясь, как кошка. Словно не было в этом зале пару минут назад пьяной опасной толпы. Словно ей не угрожала опасность.

Джереми хотелось схватить жену и сжать в крепких объятиях. Но он сдержал свой порыв, хотя это стоило ему большого труда.

Джереми слишком долго воздерживался и теперь боялся напугать Люси своим напором и пылом.

— Ты сердишься из-за больших расходов на званый обед? — спросила она, заглядывая ему в глаза. — Не расстраивайся, я потратила на гостей свои карманные деньги.

Какая чушь! Неужели она и вправду думала, что он сердился из-за потраченных денег? Люси так часто не понимала его, что ему порой было трудно общаться с ней.

— Люси, выслушай меня, пожалуйста. Шел проливной дождь, мост был разрушен, и я сильно промок в дороге. Мне плевать на расходы. Что же касается моего меткого выстрела… Знаешь, если я никогда не попадал в фазана, это еще не значит, что я не умею хорошо стрелять.

Люси пришла в замешательство. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но он не дал ей это сделать.

— А теперь, когда я ответил на все твои глупые вопросы, думаю, пришла пора ответить на мои. Что за идиотская идея пришла тебе в голову? Неужели ты вправду думала, что, собрав в нашем доме арендаторов и напоив их допьяна, ты решишь все проблемы?

Люси растерянно заморгала.

— Почему бы и нет? Я рассчитывала, что ты проявишь себя как добрый и щедрый хозяин, и тогда арендаторы поймут, что ты совсем не похож на своего отца. В конце концов они полюбят нас, и ты…

Она вдруг осеклась и поту пила взор.

— Ты ошибаешься, Люси, я очень похож на отца. И сегодня местные жители имели возможность еще раз удостовериться в этом. И они лишь утвердились в своем мнении. Пойми, эти люди пришли сегодня сюда не для того, чтобы проникнуться к нам симпатией. Они явились в надежде что-нибудь поиметь от нас. Они ели нашу еду и пили наш эль не потому, что им было приятно твое общество. Эти люди считают, что мы с тобой в долгу перед ними, что они вправе пользоваться съестными припасами и напитками Кендаллов. А также стрелять в охотничьи трофеи, когда-то принадлежавшие моему отцу. Более того… — голос Джереми дрогнул, — эти люди считали, что вправе поцеловать тебя… и… не только… потому что ты — моя жена.

Люси рассмеялась, но Джереми остановил ее.

— В этом нет ничего смешного, — промолвил он.

— Неужели? Разве с тебя убудет, если кто-то поцелует твою жену? Ведь сам ты пренебрегаешь ею! — вырвалось у Люси.

Джереми вздрогнул, придя в смятение.

— Спокойной ночи, милорд, — бросила Люси и хотела повернуться, чтобы уйти в свои покои.

Однако Джереми вцепился в ее руку.

— Не спешите, миледи, — промолвил он. — Сначала вы должны поцеловать меня. Насколько я помню, вы обещали подарить свой поцелуй самому меткому стрелку, не так ли?

У Люси перехватило дыхание.

— Да, это так…

— Ну, я жду! — потребовал Джереми.

Не дожидаясь ее ответа, Джереми обхватил лицо Люси ладонями и припал к ее губам. Люси сначала противилась его поцелую, но потом ее ладони скользнули под его сюртук, и она стала гладить Джереми по спине.

Губы Люси разомкнулись, впуская внутрь язык Джереми, и она тихо застонала. Казалось, этот поцелуй длился целую вечность.

Они медленно опустились на ковер, не разжимая объятий. Джереми задрал шуршащие шелковые юбки Люси, расстегнул брюки и вошел в нее. Люси обвила руками шею Джереми и обхватила ногами его талию, стараясь, чтобы он глубже проник в нее.

Джереми стал осыпать ее лицо нежными поцелуями, но вдруг почувствовал на губах соленый привкус. Он замер и, привстав на локтях, вгляделся в лицо Люси. Ее сотрясали рыдания.

Люси горько плакала.

Люси, как ни старалась, не могла остановить льющиеся из глаз слезы. Она пыталась усилием воли сдержать их, но ей это не удавалось. Обуревавшие ее противоречивые эмоции взяли верх над ней и привели в полное смятение. Но восхитительный момент соития примирил Люси с действительностью. Она испытала ни с чем не сравнимое наслаждение в момент апогея страсти. Волна сильных острых чувств накатила на нее.

Люси сердилась на себя за слезы, которые неудержимым потоком катились по щекам. Она ощущала себя слабой, беззащитной. Люси знала, что графине не пристало так себя вести, но ничего не могла с собой поделать.

Ее плечи сотрясались от бурных рыданий, Люси прижимала ладони к лицу, но ничего не помогало. Казалось, река слез, которую она сдерживала в течение восьми лет, снесла дамбу и хлынула наружу.

— О Боже, — пробормотал Джереми, — Люси, в чем дело?

Даже если бы она знала ответ на этот вопрос, то все равно не смогла бы произнести ни слова. В горле Люси стоял ком. Она задыхалась, всхлипывая.

Джереми мягко отстранился от нее, однако Люси еще сильнее заплакала. Ей не хватало его тепла и энергетики. Без Джереми Люси было пусто, уныло, холодно. Она прижалась к его боку и нахохлилась, подтянув колени к груди.

— Не плачь, Люси. Я этого не вынесу.

Его шепот тронул сердце Люси. Джереми хотел погладить ее по голове, но она отпрянула от него. Это было непроизвольное движение, и она тут же пожалела о нем.

— Прости меня, — промолвил Джереми. — Я готов сделать для тебя все, что угодно, только не плачь.

Джереми и так уже много сделал для нее. Он научил ее любить, он сломал стену, которой Люси отгородилась в юности от мира. Именно поэтому ее и захлестнула волна слез.

И вместе со слезами к Люси пришли ранее неведомые чувства и ощущения — беспомощность и беззащитность. Она не могла остановить слезы, потому что не могла перестать любить Джереми.

Свернувшись на полу калачиком, Люси продолжала горько плакать. Она понимала, что отныне ее жизнь находится в руках Джереми. Она полностью зависела от него.

Однако Джереми вдруг поднялся на ноги и, не произнеся больше ни слова, ушел, оставив ее одну. Он подтвердил ту истину, которую Люси уже знала: слезы ни к чему хорошему не приводят.

Джереми необходимо было уехать. Это был вопрос самосохранения.

Вбежав в свою спальню, он резко закрыл за собой дверь и, прислонившись к ней, в изнеможении сполз на пол.

Джереми называл себя слабаком, ругая последними словами. Сильный мужчина на его месте подхватил бы любимую женщину на руки и поцелуями осушил бы ее слезы. Однако Джереми не сделал этого. Он оказался слаб духом.

Когда Люси сжалась в комочек и расплакалась, Джереми почувствовал себя не мужчиной, а восьмилетним мальчиком. Тогда он тоже растерялся, став свидетелем внезапной гибели брата.

Джереми стукнул кулаком в дверь. Но несмотря на то, что он разбил до крови костяшки пальцев, ему не удалось физической болью заглушить душевную.

Слезы Люси заставили его вспомнить о матери. Это были горькие воспоминания. Сколько раз она, взглянув на него, вдруг отворачивалась, не в силах сдержать слезы! Мать приказывала няньке увести маленького Джереми, убрать его с глаз долой. Она не могла видеть младшего сына, сознавая, что ее любимый Томас лежит в могиле.

Джереми чувствовал себя беспомощным, потому что не мог заменить матери старшего сына. Само его существование причиняло ей боль. Одно-единственное его слово или невинный смех вызывали у матери слезы.

И вот мальчик вырос, превратился во взрослого мужчину. Он редко приезжал в родное поместье, проводя время в Лондоне и имениях друзей. Джереми искал и находил утешение в объятиях женщин, которые не имели привычки рыдать. Они отдавались ему, не затрагивая душу и не даря своего сердца. Он не любил этих женщин, и поэтому они его не волновали.

Но теперь, когда Люси вдруг отвернулась от него и горько заплакала, Джереми снова почувствовал себя мальчишкой. Она повергла его в бездну боли и отчаяния. Старые душевные раны открылись, и Джереми не знал, как защитить себя от страданий. Но он знал, как преодолеть эту ситуацию.

Надо было прежде всего успокоиться, а потом незаметно скрыться, исчезнуть из ее поля зрения.

Несколько недель супруги обитали под одной крышей, словно два призрака. Когда Люси занималась хозяйством, Джереми уезжал из дома или запирался в своем кабинете. Он неизменно вовремя возвращался к ужину, и супруги встречались в столовой. Они мало разговаривали, придерживаясь общих тем. О близости не могло быть и речи.

Люси находила утешение в переписке. Она каждую неделю получала письма от Марианны. Это были многословные, изобиловавшие подробностями послания, из которых Люси узнавала о жизни в Уолтеме, о проказах детей и проделках собак. Читая эти письма, Люси слышала смех и музыку в тишине замка Корбинсдейл. Она зачитывала их до дыр.

От Софии Люси получала восторженные, экспрессивные послания. Она писала о помолвке и свадебных планах своим четким красивым почерком. Сначала Люси смеялась, читая ее письма, но потом призадумалась. София сообщала о серьезных вещах слишком весело, небрежно, в письмах было излишне много юмора. «Не к добру это», — думала Люси. Она сердцем чувствовала, что у подруги что-то не ладится в жизни.