Медсестра Верхиния проводила Марианну в палату.

– Донья Чоли, это та самая сеньора, которая так помогла и вам, и нам.

Здороваясь с Чоли, Марианна невольно отметила: мать Бето уже далеко не молода. Вон сколько седины в волосах… И какая смуглая. Сын совсем на ыее не похож…

А Чоли подумала, что эту женщину она где-то видела.

– Сеньора, вы такая добрая. Не знаю, как и благодарить вас! Кабы не вы, я бы померла, а теперь вот живая, – Чоли заулыбалась. – Только не пойму, вы уж извините, почему вы обо мне так заботитесь?

– Сейчас объясню. У вас ведь есть сын Бето, не так ли?

– Откуда вы его знаете?

– Я несколько раз покупала у него лотерейные билеты. А сейчас он у меня работает.

– Так вы видели Бето? Он жив-здоров? Сеньора, дорогая сеньора, у меня гора с плеч свалилась! А я-то все думала – куда же исчез мой мальчик?.. Но что же он у вас делает?

– Оп… – Марианна запнулась. – Он помогает садовнику. Так что деньги, которые я дала на лекарства, не подарок, а плата за труд. Чуть позже я найду ему постоянную работу.

– Сеньора, вы просто ангел!

– Да будет вам! Лучше расскажите мне побольше о Бето. Мне ведь придется дать ему рекомендацию.

Чоли уселась поудобнее и принялась рассказывать. Ему семнадцать лет, рос без отца, носит ее фамилию…

Она говорила и не могла остановиться. Гордость за сына, материнская любовь, радость, что наконец-то ему повезло, вырывались из нее бурным потоком.

Из этого сбивчивого рассказа Марианна поняла, что Бето добрый, заботливый, с малолетства помогает матери, а в последнее время, когда у Чоли стали болеть ноги, работает с утра до вечера, чтобы прокормить их обоих.

И все же Марианна задала тот вопрос, ответ на который был нужен не столько для нее, сколько для адвоката:

– Скажите, не обижайтесь только, не было случая, чтобы Бето что-нибудь украл?

Чоли замахала руками:

– Упаси боже, сеньора! Чтоб мой Бето взял чужое?!

Да он чистый, как стеклышко! Если не верите, спросите в нашем квартале – вам всякий скажет.

– Ну что вы, я верю вам. Да, трудно вам пришлось. Он ведь поздний ребенок.

Чоли посмотрела на Марианну. Эта женщина, такая добрая, такая красивая, действительно казалась ей чуть ли не спустившимся с неба ангелом. А уж ангелу-то довериться можно. И она сказала:

– Сеньора, я вам открою мою тайну… Только вы, ради всего святого, – никому… Заметили, небось, Бето не похож на меня. Кожа у него светлая, личико нежное. А я темная, во мне индейская кровь… Так вот, не родной он мне…

– Как не родной?

– Не я его родила, потому и говорю – не родной. А вообще-то роднее родного. Ему ведь и месяца не было, когда он ко мне попал… Его мать, настоящая-то, такое сделала!

– Что же она сделала?

– Подарила мне младенца, словно собачонку какую-нибудь.

У Марианны все поплыло перед глазами. Больничная палата куда-то исчезла… Парк… Скамейка… И… неужели это она говорит?.. Хотите, подарю… подарю… подарю сына… Она начала падать куда-то во тьму, и падению не было конца.

– Сеньора, что с вами? Сестра, сестра! Скорее сюда, скорее! – Чоли со страхом смотрела на распростертую на полу Марианну.

На ее крик прибежали Верхиния и Рамона. Они помогли Марианне подняться, но она была так слаба, что пришлось ее уложить на свободную кровать.

– У сеньоры обморок, – сказала медсестра. – Ничего, это скоро пройдет. Уже проходит. Сейчас я принесу лекарство.

Марианна открыла глаза. Рамона уговаривала ее вернуться домой – день сегодня был очень напряженный, к тому же она с утра ничего не ела.

– Не беспокойся, Рамона, со мной уже все в порядке. А поесть, пожалуй, принеси, тут рядом кафе. Возьми бутерброд или пирожное. Пока будешь ходить, я еще немного побеседую с доньей Чоли.

Когда они остались вдвоем, Чоли рассказала, как у нее очутился Бето. История, которую Марианна знала наизусть… Однако она узнала и нечто новое: эта женщина, в ту пору уже не слишком молодая, жившая на жалкие гроши, не бросила чужого ребенка, не отдала в приют, а вырастила как родного сына.

На вопрос Марианны, что она знает о матери Бето, Чоли ответила:

– Да ничего не знаю. Помню, что молоденькая совсем. Сейчас ей, наверное, столько лет, сколько вам. Странная какая-то. Оставила ребенка, ушла поесть, вроде бы, да так и не вернулась. Нет, ничего не рассказывала. Сказала только, что сына зовут Альберто… Что с вами, сеньора? Вы плачете?

– Ничего, ничего… Я когда-то, в те же годы, потеряла сына… Вы теперь ни о чем не беспокойтесь, я позабочусь и о вас, и о Бето.

Когда Марианна уже собралась уходить, Чоли попросила, чтобы она ничего не говорила Бето, – мальчик ведь не знает, что он приемыш.

…Дома царила тишина. Марисабель была на занятиях. Луис Альберто еще не вернулся из конторы. Отослав Рамону – иди, отдохни, ты намаялась за сегодняшний день, Марианна осталась одна в гостиной. Подошла к окну – тому, через которое Бето попал в их дом. У нее возникло странное чувство: быть может, окно волшебное? Как в сказке, рассказанной ей когда-то в детстве отцом: распахнешь окошко, и счастье само войдет в дом, надо только знать, какое из окон волшебное… Долгих семнадцать лет искала она это окно. И наконец распахнула своими руками. Вновь обретенный сын… Господи, как хочется поделиться с кем-нибудь этим счастьем! Сейчас, немедленно! С кем же? Конечно, с Рамоной.

Глава 20

У счастья много обличий. Видно, столько же, сколько людей на земном шаре. Однако для определенной части человечества символом счастья является купюра – новенькая или засаленная, не имеет значения – с внушительным шестизначным числом. Красотка Сара принадлежала к этой категории.

Выманив у Луиса Альберто кругленькую сумму, она почувствовала себя счастливой. Наконец-то можно купить то, что необходимо ей как воздух – любовь Хуана Мануэля. А если говорить точнее, его самого со всеми потрохами. Что влекло ее к этому сутенеру, выпивохе, картежнику, сказать трудно. Скорее всего, некие скрытые от посторонних глаз и пришедшиеся ей по вкусу достоинства.

Тщательно продумав туалет – все находящееся ниже пояса в меру обтянуто, все находящееся выше оного обнажено чуть более принятой нормы, – Сара отправилась в известный ей кабачок. В этом не слишком роскошном заведении Хуан Мануэль, по его словам, музицировал, а попросту говоря, бренчал на пианино за ежевечернюю выпивку. Порой, вспоминая о своем музыкальном образовании, он на полузвуке обрывал очередной шлягер, возводил очи к небесам, то бишь к засиженному мухами потолку, и извлекал из расстроенного инструмента Шопена. Впрочем, этого никто не замечал.

Когда Сара, покачивая бедрами, продефилировала от двери к стойке бара, Хуан Мануэль подкреплял угасающие силы порцией дешевого виски.

– Бог мой, Сара! Да ты потрясающе выглядишь.

– А почему бы и нет? Когда у женщины есть деньги она может приодеться.

– О-о, ты разбогатела? Значит, твой бизнес процветает? Или ты выиграла по лотерейному билету!

Сара, поиграв глазами, сделала таинственный вид.

– Ни то, ни другое… И вообще я не собираюсь распространяться здесь о своих делах, – слово «здесь» она выделила.

Далее все разыгралось, как по нотам. Хуан Мануэль проглотил наживку и разразился длинным монологом.

…Есть на свете женщины, которых не вытравишь из сердца. Он не раз говаривал друзьям, что такой, как Сара, днем с огнем не сыщешь… Но… не он один может оценить ее по достоинству. У других мужчин тоже ведь есть глаза, а главное, – нюх на деньги. Какой-нибудь субчик наговорит красивых слов, улестит, заморочит ей голову да и оберет до нитки. Он, Хуан Мануэль, так боится за нежную доверчивую Сару! И вообще, неужели они сейчас расстанутся и никогда больше не увидят друг друга?! Ему всегда казалось, что они две половинки одного яблока… Пусть Сара хотя бы разрешит проводить ее до дому. Ходить вечером одной, да еще такой красавице, опасно…

Сара, для порядка, прерывала эту тираду попреками в неверности, легкомыслии, расточительности и прочее, но проводить себя разрешила. Разрешила и повела Хуана Мануэля к себе домой, как бычка на веревочке. Что ж, этот раунд она выиграла. Хуан Мануэль в чем-то был прав: они действительно две половинки одного яблока, имя которому авантюризм.

Деньги начали таять с устрашающей быстротой. Сара понимала, что с последним песо растает и любовь ее сожителя-. Она решила бороться за свое счастье, а для этого надо было вновь запустить руку в карман Луиса Альберто.

В доме Сальватьерра начались странные телефонные звонки. Когда снимали трубку – чаще всего это делала Рамона – на том конце провода молчали. Вот и сейчас повторилось то же самое. Рамона, не успевшая отдохнуть после сегодняшнего напряженного дня, шла на зов Марианны. Зазвонил телефон. Она взяла трубку – молчание.

– Что там, Рамона? Иди же скорей, – поторопила ее Марианна.

– Алло, алло… – Рамона в сердцах опустила трубку на рычажки. – Мало нам своих забот, а тут еще кто-то забавляется.

Придя к себе, Марианна заперла дверь.

– Рамона… – голос ее дрогнул. – Если бы ты знала…

– Что с тобой творится, Марианна? Днем вся бела была, довела себя до обморока, а сейчас щеки так и пылают.

– Рамона, я так счастлива! Господь, наверное, простил меня… Поклянись, что никому не скажешь ни слова, пока я не разрешу.

– Конечно, не скажу, раз ты просишь. Но что же такое произошло?

– Этот мальчик… Бето… Он мой сын.

– Господи, да в своем ли ты уме, Марианна?

– Верь мне, верь! Сейчас ты сама убедишься, что ошибки быть не может.

Марианна подробнейшим образом пересказала ей свой разговор с Чоли. Рамона поверила – действительно, все сходится.

– Ты убедила меня, Марианна. Конечно, счастье! Но только… Бето ведь в тюрьме, его ждет суд.

– Суд?! Да никакого суда теперь не будет. Луис Альберто, узнав, что это его сын, конечно же, откажется от обвинения. Кстати, он, кажется, пришел. Слышишь, хлопнула дверь? Я сейчас пойду к нему.