Не прошло и двух месяцев с тех пор, как познакомились девушки, а Патриеия уже все знала о своей новой подруге: что дон Альберто ей как отец родной, что он купил ей квартиру, что она влюблена в его сына и мучается этим постоянно, что тоскует по дому Сальватьерра, где, по ее словам, прошло лучшее время жизни… И все-таки Патриеия очень хотела, чтобы Марианна развеялась, была бы веселее, мажорнее смотрела на жизнь, – она не раз приглашала ее в свою компанию, где приятно проводили время, слушали модную музыку или танцевали. Марианна нехотя соглашалась, надевала новое платье, шла веселиться вместе с Патрисией, но нередко почему-то скучала в этих веселых компаниях, считая к огорчению подруги, что дома все равно лучше…

С Патрисией было легко и просто, Марианна искренне полюбила ее за легкий нрав, за то, что та никогда не была ей в тягость, стремилась облегчить одиночество, и однажды Марианна подумала, почему бы девушке, которая снимала комнату где-то на окраине Мехико, добиралась до работы чуть ли не час, не жить вместе с нею – места ведь для двоих хватит. И Марианна решила спросить разрешения у сеньора Сальватьерра, тем более, что она ждала его визита.

Дон Альберто, желая порадовать свою любимицу, приехал, как всегда, не с пустыми руками – положил перед нею большую коробку конфет, элегантно перевязанную лентой. Тронутая вниманием сеньора, Марианна от души расцеловала его в обе щеки, а потом они уселись в кресла друг против друга, пили кофе и непринужденно беседовали. Дон Альберто обрадовался, когда девушка рассказала ему о своей дружбе с Патрисией.

– Я рад, тебе надо больше общаться со своими сверстниками, девочка, а не сидеть все время дома, в четырех стенах, не грустить, как это делаешь ты, – он ласково потрепал Марианну по щеке.

– Вот мне и хочется, дон Альберто, пригласить Патрисию пожить здесь со мною. Вы не будете против? Она совсем одна-одинешенька, живет в чужой семье. Да и я тоже…

– Ну, что ж, я не против, но смотри, может, ты ее еще плохо знаешь, не станет ли тебе в тягость? Но то, что ты не будешь в одиночестве, меня радует. Да и страсти Луиса Альберто, может быть, несколько поутихнут – он ведь мне, прости, до сих пор не внушает доверия, хотя и клялся, что сохранит с тобой чисто дружеские отношения. Слишком уж много раз сын не держал слова…

Видишь, узнал же он твой адрес, как мы ни скрывали, уговорил Фиделя, несмотря на мой запрет, и снова настаивает на свиданиях с тобой. Будь, девочка, по-прежнему осторожна с ним. Обещаешь?

Но как она могла обещать это? Кажется, после вчерашнего визита Луиса Альберто она и в самом деле больше не будет видеться с ним. Твердо ли решение? Прав, прав тысячу раз отец – слишком хорошо он знает своего сына. Как ни старалась Марианна выбросить из головы все, что услышала от Луиса Альберто в последнюю их встречу, ей это никак не удавалось. Они с Патрисией уже разошлись по своим комнатам, а ей не спалось, и в ее ушах все еще стоял его голос, слова любви, которым внимать было так радостно, что замирало сердце, останавливалось дыхание, хотелось слушать их бесконечно… Она вспоминала все от слова до слова, – все сказанное им и ею…

– Марианна, поверь, я по-прежнему люблю тебя. А ты?

– Зачем говорить об этом? Пусть все остается, как есть.

– Не знаю, как долго я еще смогу выдержать эту пытку. Тебя все время окружают какие-то люди, Леонардо, Диего… Мы так редко остаемся с тобой вдвоем.

– Прости, Луис Альберто. Но ты знаешь, что между нами ничего не может быть. И если ты нарушишь данное тобой обещание, нам придется расстаться.

– Послушай, ты мне нужна, Марианна! Я хочу к тебе прикасаться, целовать…

– К чему ты снова говоришь об этом? Ведь потом будет еще хуже, еще тяжелее…

– Не отталкивай меня! Подари мне одну ночь, один час, одно мгновение… Пусть это будет, Марианна! Ведь ты тоже этого хочешь, я знаю.

– Нет, не хочу…

– Неправда. Мы оба этого хотим. Мы любим друг друга. Пусть все будет как прежде… Лучше прежнего… Хочу твои губы, твои волосы… Хочу прикасаться к тебе… Любить…

– Ой, хватит. Луис Альберто, не надо, не целуй, не обнимай меня.

– Но, Марианна…

– Нам нельзя встречаться.

– Пойми, любовь моя…

– Нет, мы договорились быть друзьями. Но раз ты не можешь, лучше не приходи.

– Может, ты и права, – горько вздохнул Луис Альберто. – Но как-то глупо играть в невинную дружбу. Не нахожу, дорогая, в этом никакого смысла. Слушай, Марианна, неважно, что я женат, ведь я люблю тебя. И если ты принимаешь меня таким, какой я есть, я сделаю все, чтобы нам быть вместе. Не знаю пока, как. Может быть, мы уедем в другую страну. Но только, молю, если ты этого не хочешь, не надо притворяться…

– Нет, нет! Это не выход. Если мы уедем, представляю, что будет с твоими родителями. Я не хочу, чтобы они страдали.

– Хорошо. Я люблю тебя так, как не любил никого. И если ты решишь быть со мной, только позови.

Луис Альберто возвратился домой после этого последнего вечера у Марианны в дурном расположении духа: она ни за что не хотела поверить ему, его любви. Но сколько же можно выдерживать такое?.. Он не раз начинал разговор и с Эстер о разводе, но она была неумолима. Развести же их могли только с обоюдного согласия – так сказал ему адвокат. Еще он говорил, что главное – нет никаких доказательств ее обмана с ребенком. Интуиция же его никогда не подводила. Эстер не любила его, хотя все время твердила об этом. После того, как у нее случился выкидыш, она снова – он это чувствовал – что-то затевала, к чему-то готовилась. А на днях снова предложила ему пожить неделю как муж и жена, а если и после этого он будет настаивать, она – так уж и быть – даст ему развод… Ну, нет, не такой он дурак, чтобы пойматься на эту удочку. Никаких отношений с Эстер – это решено бесповоротно. Его совершенно выбило из колеи решение Эстер пойти работать в контору отца. И, хотя он очень этому противился, даже просил дона Альберто не потакать ее капризам, отец все же уступил: чем слоняться по дому целый день без дела – пусть служит… Теперь она без конца вмешивается в его дела, сует нос всюду и везде, хотя, как говорит отец, она неглупа и быстро вникла в суть деятельности предприятия – работает в отделе закупок, и ей, похоже, это даже начинает нравиться. Зато у Луиса Альберто из-за нее снова возникло отвращение к службе, особенно когда ему непосредственно приходилось иметь дело с женой, а этого было не избежать. Как вчера, например. Она битый час выговаривала ему за ошибку, которую он допустил при покупке партии стройматериалов. Будто бы она всю жизнь только и занималась бизнесом.

А вечером Эстер поучала еще и донью Елену: мол, в бизнесе важна точность расчета, и он, Луис Альберто, – плохой администратор, работать не любит. Посоветовала, что лучше ему вообще уйти из конторы и сидеть дома… Каково все это было слушать его матери, которая так радовалась, когда он стал входить в дела отца?.. Нет, Эстер распустилась окончательно. Дон Альберто, наверное, и не предполагал ничего подобного, иначе никогда бы не пошел у нее на поводу и не взял бы ее к себе. Каплей, переполнившей чашу и его терпения, было требование Эстер регулярно показывать ей сметы расходов предприятия. Когда же секретарь отказалась делать это, сославшись на распоряжения Луиса Альберто, она пригрозила уволить Мари-Кармен. – Дону Альберто долго пришлось успокаивать плачущую девушку и просить извинения за нелегкий характер невестки…

Эстер было отчего закусить удила. Настал день, когда ее собственные деньги кончились, и ей нечем было платить Гомесу, который по велению Фернандо все требовал и требовал. Диего просил для нее отсрочки у Фернандо, и тот, поговорив с Гомесом по телефону, на какое-то время пообещал оставить Эстер в покое: – «Пока я тебе не скажу снова!» – так, слышал Диего, закончился разговор.

Эстер не скрывала, что осведомлена о встречах Луиса Альберто и Марианны, – пусть и дружеских, как уверяла ее свекровь донья Елена. Тем более, теперь она впрасе была распоряжаться своим временем и быть с тем, с кем ей заблагорассудится. Мария то и дело с раздражением подзывала ее к телефону. Молодую сеньору Сальватьерра каждый раз требовал незнакомый мужской голос. Она теперь нередко уходила из дома, а когда свекровь пробовала укорять, она в открытую дерзила: «Это мой друг. Раз вы не видите ничего дурного в том, что ваш сын встречается с Марианной, почему и я не вправе делать то же самое?..»

Встречи же с Диего становились все чаще. Он и подсказал идею пойти на службу в контору Сальватьерра, вникнуть в дела свекра, будучи членом их семьи, а потом, потихоньку освоившись, прибрать все к рукам – ведь Луис Альберто лентяй, а свекор не вечен… И с разводом посоветовал тянуть как можно дольше: муж связан по рукам и ногам и не сможет жениться на Марианне, Тут Диего неизменно соблюдал и свои интересы: несмотря на то, что Марианна определенно дала ему понять, мол, рассчитывать ему уже не на что, он упорно продолжал звонить ей, убеждая, что Луис Альберто не стоит ее любви, а он хоть сейчас по-прежнему готов жениться на ней.

Встречи Эстер с Диего становились все чаще, они оба уже не могли остановиться – настолько они сблизились, настолько тесно переплелись их интересы. Оба старались скрывать встречи ото всех: выбирали местечки поукромнее, кафе – подальше от центра и от улиц, где жили, получая удовольствие от общества друг друга. Была ли это любовь? Вряд ли… так все и шлю пока однажды не грянул гром: Эстер сообщила Диего, что она беременна и ребенок от него.

– Послушай, собравшись с духом, пришел в себя Диего, – затея с беременностью мне совсем не нравится. Что будем делать?

– Да ничего!

– Ты выглядишь слишком спокойной, Эстер. Или это один из твоих очередных ходов?

– Да просто не вижу причин для волнения. У меня все идет как во маслу. На службе… Дома…

– А как ты объяснишь появление ребенка? Наверняка станут копаться и доберутся до меня!

– О, уже и испугался! Я скажу, что он от Луиса Альберта.