Его жена была так же мила со мной, как я с нею, и даже связала курточки для моих близнецов. Когда она погибла в автомобильной катастрофе, я искренне соболезновала Джеффри, а когда он подробно рассказал мне о том, как все произошло, я, в свою очередь, во всех деталях описала ему убийство Пола. Этот обмен трагическими воспоминаниями сблизил нас снова, и мы оставались близкими друзьями даже после того, как в мою жизнь вернулся Стив.

— Это просто удивительно, как вы привержены американцам, — заметил Джеффри, проявляя тот же стоицизм, который помог мне свыкнуться с его женитьбой. Но он так дружелюбно относился к Стиву, что даже как-то сказал, что предпочитал его Полу. Учитывая, что Пола он не переносил, мне было трудно принять его замечание как комплимент, но этого было достаточно, чтобы послать ему приглашение на свадьбу.

Я была огорчена его отсутствием в Кэкстон-Холле.

Элан был одет в свой лучший серый фланелевый костюм с форменным галстуком своей новой школы. На Элдриде был матросский костюм, а на Элфриде ее любимое синее вечернее платье с розовой отделкой и с лентой. Нэнни была в черном, с молитвенником в руках. В спокойной, возвышенной атмосфере, заставившей молчать даже моих говорливых близнецов, таращивших свои округлившиеся от любопытства глаза, я перестала быть мисс Дайаной Слейд и стала четвертой миссис Стивен Салливэн.

— Свершилось! — потрясенная, сказала я Стиву в ответ на его поцелуй. — Я действительно стала твоей женой! — Золотого кольца на моем безымянном пальце было почти не видно под громадным бриллиантом, подаренным мне Стивом в день нашей помолвки. — Я замужем… у меня есть муж… — бормотала я, глядя на него так, словно хотела убедиться в том, что он был рядом.

— Видишь, как просто все оказалось? — смеясь, заметил Стив.

Не находя слов от счастья, я вцепилась в его руку, глупо улыбаясь фотографам, ожидавшим нас у подъезда. Истории известного романа, завершившегося вполне респектабельно, явно было суждено стать достоянием популярных ежедневных газет, и я уже представляла себе сенсационные сообщения, занимавшие то целые полосы в «Ньюс оф уорлд», то один абзац в «Дейли мэйл». Возможно, в день моей смерти я могла бы даже удостоиться некролога в «Таймс».

Следующим этапом был наш прием на триста человек в гостинице высшего класса, «Клариджез». Поначалу мы планировали небольшой вечер, но, когда стали составлять список клиентов, которых собирались пригласить, он очень быстро разбух до огромных размеров. Я опасалась, как бы торжество нашей скромной свадьбы не вышло за рамки строгого вкуса, но Стив отмел мои сомнения, настояв на том, что мы заслужили право на большой прием.

Я согласилась с ним, но, когда мы прибыли в «Клариджез», перетрусила перед предстоявшим испытанием, и единственным моим желанием было немедленно отправиться в свадебное путешествие.

После двух бокалов шампанского я уже так веселилась, что даже забыла о детях. Элан уехал со своей гувернанткой в Британский Музей, а поскольку у Нэнни были после церемонии «свои дела», для тщетной борьбы с проделками близнецов оставалась одна няня Клара. Элдрид и Элфрида прекрасно провели время, набивая свои желудки колбасой, запихивая друг другу за воротник икру и бесцеремонно бахвалясь перед каждым, кто опрометчиво восхищался ими. Но, опустошив третий бокал, я смотрела на их проделки уже совершенно спокойно.

Прием был в полном разгаре, когда в мой рукав вцепилась маленькая, липкая ручонка.

— Мамочка, — сказала Элфрида, — там, за портьерой, Элдрид, ему плохо.

Мы отыскали Элдрида и вытерли ему слезы.

— Мамочка, я хочу домой.

— И я тоже, мамочка.

— Хорошо, дорогие мои. Сейчас отыщем Клару и усадим вас в такси.

Мы со Стивом отправили детей и посмотрели друг на друга.

— Пора уезжать! — заметил Стив, и я в ответ благодарно кивнула.

На свою первую брачную ночь мы уехали не дальше роскошного номера в «Савое», но уже в одиннадцать часов утра «Золотая стрела» уносила нас па французскую Ривьеру.


— Я наконец-то выбросила из постели Пола!

— Через все Средиземное море прямо в Африку!

Мы рассмеялись. Я поглупела от счастья. Яркий солнечный свет заливал великолепие Монте-Карло, и весь мир был окутан для меня чувственной дымкой.

— Не пора ли позаботиться о преумножении династии?

Но у меня пропало желание соревноваться с королевой Викторией. Я уже не была одержима мыслью о том, что большое количество детей гарантирует мне любовь, и меня заботило лишь одно — чтобы меня достаточно любили независимо от того, сколько детей я буду иметь.

— Может быть, мне следует удовольствоваться тем, что у меня уже есть, — отвечала я Стиву. — Наверное, я сделала ошибку, требуя от Элана и близнецов, чтобы они слушались только Нэнни… Но мне бы хотелось иметь еще одну девочку, — порывисто добавила я, не в силах отказаться от перспективы замужнего материнства.

— Почему бы и нет? Не забывай о том, что теперь у тебя есть я. Я помогу тебе управляться с детьми, — ободряюще заметил Стив, а я с облегчением сорвала свой голландский колпачек, и мы сделали все, чтобы привезти домой постоянное напоминание о нашем свадебном путешествии.

Однако ничего не получилось. Это было огорчительно. Но я находилась в состоянии такого блаженства, что его ничто не могло омрачить. Вернувшись, в конце концов, в свой офис, я поняла, что мысли мои далеко от того, чем следовало бы заниматься.

— Я хотела бы уехать в Мэллингхэм и, забыв обо всем, вязать, рожать детей и кормить их грудью, — мечтательно сказала я Гэрриет.

— Вы не заболели, дорогая? — озабоченно спросила Гэрриет. — Судя по вашим словам, с вами что-то не так.

— Куда делась вся та знаменитая амбиция, которая покорила сердце Пола? — спросил меня Джеффри за обедом.

— Она отдыхает! — невозмутимо проговорила я. Я чувствую себя, как Англия — я выиграла войну, преодолела ее последствия и во мне воцарился покой. Теперь мне хочется лишь жить тихой, размеренной жизнью, забыв обо всей крови и пушечном громе.

Но, к сожалению, покою не было места в будущем, уготованном мне Корнелиусом Ван Зэйлом, и уже на следующий день он нанес кровавейший удар за все время своей удивительно кровожадной карьеры.

Глава третья

Подпиливая ногти, я думала, забеременела я или нет, когда зазвонил телефон. Я была в своем офисе на Граф-тон-стрит. Мы купили дом рядом с первым два года назад, и мой кабинет находился уже не над салоном, распространившимся и на верхние этажи. Теперь он занимал большую парадную комнату на первом этаже нового дома, и хотя поначалу кабинет с высоким георгианским потолком показался мне слишком холодным, я смягчила строгость пропорций комнаты набором антикварной мебели. В отчаянной попытке вырваться из присущей салону атмосферы рококо, я приобрела георгианский библиотечный стол красного дерева, который использовала как письменный, несколько стульев с круглыми спинками эпохи королевы Анны и два парных ореховых книжных шкафа, как было сказано, работы Коукседа и Уостера. Седрик сказал, что я «избегаю современности», но я терпеть не могла нового функционального дизайна школы Бохоуса.

Подписав письма, надиктованные утром, я взглянула на цифры продаж. Я по-прежнему снабжала клиентов высшего класса, но теперь мои изделия проникли и в средние классы, и уже шли переговоры о соглашении по сбыту с одной из лучших аптекарских сетей, обслуживавшей пригороды на юге. Вовсю шла компания по рекламе гаммы многоцветной губной помады. До того губную помаду мы выпускали в традиционной гамме трех основных тонов, темного, среднего, и светлого, и я подумала, что пришло время предоставить потребителям более широкий выбор. Розничные продавцы восстали на совещании против этой идеи, но я заявила, что представители всех трех категорий покупателей — блондинок, рыжих и брюнеток — носят одежду в среднем двух или трех «идущих» им расцветок.

— Губная помада, — рассуждала я, — должна покупаться уже не просто под цвет лица. Ее следует рассматривать как неотъемлемую часть костюма женщины.

И теперь у нас изготовлялось семь новых видов губной помады, и мы с Седриком жестоко спорили о том, какие названия им следовало присвоить. Седрику хотелось назвать их именами кинозвезд, но я сказала, что это слишком вульгарно, и предложила воспользоваться такими яркими итальянскими именами, как Франческа и Венеция. Седрик расфыркался, и сражение продолжалось, вовлекая в спор всех от Гэрриет до Стива, предлагавшего названия от самых экзотических до самых банальных.

Я написала записку Седрику с просьбой проверить, не сфальсифицировал ли цифры наш представитель на Северо-востоке, поправила в вазе одну из роз, которые Стив преподносил мне ежедневно, и только занялась с рассеянным видом своими ногтями, как прозвенел звонок, от которого я подскочила на месте.

— Ваш супруг, мисс Слейд, — сказала секретарша.

Никто в моем офисе не мог привыкнуть называть меня госпожой Салливэн.

— Хорошо. Алло? — проговорила я в трубку. — Стив?

— Дайана? Ты очень занята? — Его голос звучал, как туго натянутая струна. — Ты можешь прямо сейчас приехать на Милк-стрит? На углу Уиллоу и Уолл-стрит происходит что-то чертовски странное.

Мне польстило, что он привлекает меня к своей работе, но и немало удивило, хотя я втайне надеялась, что, когда он станет единственным старшим партнером, у меня, наконец, появится возможность научиться банковскому делу. Я совершенно искренне сказала Стиву, что готова отложить свои планы. Я понимала, что он должен твердо верить в эту возможность, прежде чем позволит мне работать вместе с ним, но также была готова и к тому, что подобная уверенность не придет к нему никогда. Внезапное приглашение на Милк-стрит не только захватило меня врасплох, но и испугало подсознательным намеком на крушение планов, прорыв обороны, на гром среди ясного неба.