– Прежде всего, – сделав три спасительные затяжки любимых сигарет, заговорил, наконец, Деркач, – что говорила тебе дочь первого покойника?

– Честно говоря, – Дэн замялся, вспомнив, как Глюк просила его отнестись к словам Владиславы очень внимательно, – я не особо вникал. Сразу отправил ее к тебе, ты ведь вел дело о самоубийстве… Я вчера с ее лучшей подругой разговаривал, она тоже ничего внятного про то, что имела в виду Владислава, сказать не может.

– Ну да. А что я должен был думать!? За день до смерти он попросил вызвать нотариуса, написал завещание. Зачем-то потребовал, чтоб его оглашали только спустя двадцать дней после похорон. Будто специально, чтоб усложнить нам расследование. В день убийства Раевский пришел домой, по словам его собственной жены, крайне взвинченный… А потом вот так же, – Деркач кивнул в сторону дома второго покойника, – мы получаем труп. В доме никаких признаков постороннего вторжения. В саду, между прочим, ограда примерно как здесь, – Дэн с презрением посмотрел на двухметровый забор, окружающий сад, – Жена Раевского нашла труп утром, в ужасе вытащила шнур из розетки, вызвала скорую и нас .Я даже отпечатки искал не слишком тщательно… был уверен, что все по доброй воле…И вскрытие не делали: жена покойника всю душу из меня вымотала, требуя, чтобы я оставил тело в покое и вообще прекратил влезать в их частную жизнь. Там еще есть одно обстоятельство… По моей версии, которую я предпочел официально не оглашать, самоубийство Раевский совершил, узнав о любовнике собственной жены. По крайней мере, письмо он ей перед смертью написал.

– Что за письмо? – Дэн оживился.

– Если дословно, – Деркач напрягся, пытаясь вспомнить, – кажется, так: «Рая, избегая разговора на эту тему, ты все равно ничего не изменишь. Хочу, чтоб ты знала: если он тебе действительно дорог, я хотел бы, чтобы вы были счастливы. Не хочу тебе мешать». Рая Раевская все рыдала и очень просила меня не придавать это письмо огласке.

– А почему ты пошел ей навстречу?

– Жалко бабу. Даже если и был у нее какой хахаль… Самоубийства мужа она явно не ожидала. Зачем живому-то человеку жизнь портить, все мы не без греха.

– А эта Рая не удивилась, что супруг пишет завещание, в сорок четыре-то года? – Дэн достал листик и принялся что-то записывать .

– Их разве поймешь? Они все там у этого Раевского со сдвигом. Раевская-старшая говорит, что смерть – это неминуемое завершение жизни, посему завещание рано или поздно писать надо, так какая разница когда. Мне тоже завещание написать посоветовала.

– Добрая женщина, – усмехнулся Дэн.

– Все говорят, мол, на Раевского часто нападали краткосрочные депрессии. Близкие действительно могли не удивиться. А вообще-то жена Раевского того, йогонутая, то бишь йогой увлеченная, с ней общаться невозможно…

– Хорошенькое дельце. А Владиславу ты зачем в психушку отправил? Она вроде йогой не увлекалась…

– Так ей может там помогли бы… Я ее вообще к себе не вызывал, ты сам ее привел. Толку от нее… Живет от покойника отдельно… Представь, на второй секунде разговора она полностью перестает владеть собой, руки трясутся, в глазах слезы. Несет какой-то бред, будто эту смерть ее отец сам придумал, а она, Владислава, ему помогала, и что это никакое не самоубийство, а самый что ни на есть рок судьбы. Я ей мягко намекаю, мол, арестовывать «роки судьбы» не обучен, а она вдруг начинает кричать, что мы все подкуплены. Аллочка, секретарша наша новая, попыталась Владиславу за дверь вывести, так эта ненормальная в нее пепельницей запустила. В общем, там такое было – пришлось врачей вызывать. Она одного из них так за руку кусанула.

– Да уж, Владка у нас девчонка с характером. Она уже, вроде бы, дома… Давай-ка, садись в мой дрышпак, съездим ее навестим.

– Что? Сейчас?

– Ну, старик, ты как первый день в органах.

Разговор продолжали уже в машине.

– Послушай! – Деркач понимал, что в этой жизни он больше ничего не понимает, – От сунутого в ванну к человеку электропровода не умирают! То есть, как гласит статистика, смерть наступает только в двух случаях из десяти! Убийца не мог быть уверен в летальном исходе!

– Значит, у нас везучий убийца. Раевский и Журавель – именно те два случая.

– Да, но по телу Раевского хоть было видно, что парня током пришибло… А тут – прямо великолепно выглядящий труп, – Деркач никак не мог сложить в голове стройную картину.

– Ты не некрофил часом, Викторович? Что это тебя внешний вид покойников так возбуждает?

– Дурак! – беззлобно огрызнулся Деркач, – Может Журавля уже потом в ванну оттащили?

– Вскрытие покажет. А вообще-то, все мрачно. Журавель жил один, никто не знает, что с ним происходило вечером. Все следы и отпечатки тщательно стерты. Единственное – на раме обнаружены следы взлома.

Дэн замолчал и стал напряженно следить за дорогой. Деркач решил сменить тему.

– Слушай, Дэн. Сколько с тобой езжу, никак понять не могу… На кой тебе эта пачка "Примы"? Ты ж вроде приличные сигареты куришь? – следователь взял в руки отвратительную измятую пачку "Примы" без фильтра еще доперестроечного года выпуска.

– Это талисман, – гордо отозвался Дэн, – Она еще отцовская. Батя ею от гаишников защищался.

– Это как?

– Легко. Гаишник видит дешевую машину, водитель которой такую гадость курит. Значит, взять с этого водителя нечего. Гаищник брезгливо отворачивается, а «Запорожец» спокойно проезжает. Вот у нас с тех пор и повелось, что пачка "Примы" – талисман, приносящий удачу в пути…

С каждой ступенькой крутой лестницы, ведущей на веранду к Владиславе Раевской, неловкость и досада Деркача все нарастали. Через несколько секунд после нажатия Дэном кнопки дверного звонка, за стеклом веранды появилась настороженная Влада, поправляющая на ходу ярко-желтый коротенький халатик. Миниатюрная ладная фигурка, короткая стрижка со спадающей на глаза челкой, плавные, но по-мальчишески быстрые движения… На секунду напряженный взгляд девушки воткнулся в измученные и выцветшие глаза Деркача. «Она меня не впустит», – пронеслось в мыслях следователя, – «И поделом мне». Но Влада отодвинула дверную задвижку и легким кивком головы пригласила гостей в комнату. В квартире пахло крепким чаем.

– Кофе, чай? – весело подмигивая Владиславе, поинтересовался появившийся вдруг на пороге кухни рыжеволосый улыбчивый парень, излишне, как показалось Дэну, атлетического телосложения. Дэн вспомнил, что видел этого парня однажды у Глюка и подозрительно прищурился.

– Мы при исполнении, – ответил вконец растерявшийся Деркач, потом опомнился и сказал привычным тоном человека, которому знакома вседозволенность, – нам бы хотелось поговорить с Владиславой Раевской наедине.

Брови Влады стремительно взметнулись вверх.

– Говорите при нем, – безапелляционным тоном изрекла девушка.

Рыжеволосый успокаивающе провел рукой по коротким, слегка всклокоченным волосам Владиславы.

– Я могу и выйти, солнце.

Дэн перестал подозрительно щуриться, осознав, что у Ани Оголюк этот парень явно оказался лишь благодаря его отношениям с Владиславой.

– Коть, останься, – девушка мягко взяла друга за руку, – Он никуда не уйдет, – Влада грустно улыбнулась Дэну, – все равно потом придется все ему пересказывать, а то, о чем вы говорите, редко бывает приятно воспроизводить.

Дэн мягко попросил Деркача смириться.

– Убит Геннадий Журавель.

Влада вздрогнула и, на секунду прикрыв глаза, сжала кулаки. Костя положил руки на плечи девушки.

– Убит в собственной ванной, таким же способом, как и ваш отец.

– Значит, не самоубийство, – Влада мрачно усмехнулась.

– Возможно и нет… Простите, вы тогда… Ну, вы говорили что-то о фактах, свидетельствующих, что Раевский был убит. Конечно, неловко, но не могли бы вы повторить, – Деркач явно растерял все навыки ведения беседы.

В глазах Владиславы мелькнули сумасшедшинки. Следователь предусмотрительно пододвинул пепельницу ближе к себе.

– Я рада, что ко мне, наконец, начинают прислушиваться.

– Влада, не иронизируй, – неожиданно резко оборвал девушку Костя.

Владислава бросила на друга очень удивленный взгляд. Потом вдруг оживилась и начала говорить.

– Ну, вообще-то, я тоже не очень много знаю. Я уже говорила, – девушка тяжело вздохнула, – я звонила отцу накануне его смерти, спрашивала, как его убьют, чтобы подстроить самоубийство. Он описал мне все это…

Деркачу снова захотелось вызвать врачей.

– Вывод? – продолжала девушка, – Зная, что я его пойму неправильно, он выбрал бы другой способ самоубийства. А раз все случилось так, как мы придумали, значит это не он. В смысле его… Осталось только выяснить, кто, и откуда он узнал про мой роман.

– Влада, – Костя решил вмешаться, – давай я все объясню по-человечески.

Следователям этот парень показался вдруг единственным нормальным человеком на свете.

Владислава посмотрела на гостей, как на полных тупиц, и, закурив, устало произнесла:

– Не надо, Коть, я сама… – девушка набрала полную грудь воздуха и очень медленно, как маленьким детям, принялась объяснять все еще раз. – Понимаете, я по профессии литератор. Пишу заказные статьи для журналов. В общем, грустно этим заниматься, но платят неплохо, – Деркачу самому захотелось в психушку, – а тут я решила написать полнометражный роман, что-нибудь такое, необычное. Понимаете, чтоб не от меня, а из жизни… Но вокруг было очень мало ярких событий, вот я и решила собирать с миру по нитке. С отца, например, его собственную смерть собиралась снять, – Влада обвела слушателей глазами, окончательно убедилась в их непонятливости и вяло, одними губами, прошептала, – Коть, принеси, пожалуйста, из моей тумбочки кассету с надписью «из жизни», – после чего зачем-то полезла за холодильник. – У меня магнитофон вчера сюда свалился… Сейчас достану. Эх, нет худа без добра. Если бы не вы, в жизни бы магнитофон доставать не полезла.

Через мгновение комнату пронзили звуки веселого голоса Владиславы, двухнедельной давности.