– Вот. Пришли. Добро пожаловать – мои просторы. Тут я и сплю, и гостей принимаю, и ем. Удобно.

– Красиво у вас, – восхищенно произнесла Полина, оглядывая невиданное роскошество.

Агата включила электрический чайник и уселась за кухонный стол из толстенного стекла.

– Сейчас вскипит. Ты какой будешь?

– Мне все равно. Зеленый.

– Я про зеленый и спрашиваю: какой?

– Какой вы будете, такой и я.

Агата, не вставая с места, взяла с подноса две чашки, банку с чаем, насыпала зеленого порошка в каждую чашку, залила кипятком.

– Японский будем пить, – пояснила она.

Сидела она развалившись, через стекло были видны ее ноги-тумбы и все остальное.

– Пей, готово, – предложила Агата. – Я тут все под себя устроила. За день так намахаюсь с этими своими чебурашками, что, как пожру, в сон клонит. Ну, я – прыг! И спать! А утром спросонок есть захочу, сразу хоп со стола кусок. Рационально.

– Просто потрясающе! – убежденно сказала Поля.

Отхлебнули чай.

– Ты хоть понимаешь, что он из приличной семьи? – мирно и даже не вопросительно, а как-то лениво произнесла Агата.

– Я тоже из приличной, – ответила Поля.

– Ну, это ты брось. Ну из какой ты приличной? Самой не смешно? Девка в поезде знакомится неизвестно с кем, идет к нему жить. В какой приличной семье такое позволят? Кто допустит?

– Меня не пускали, я не послушалась. – Полина только сейчас начала смотреть на ситуацию со стороны.

– Знаешь, приличные – они так не пустят, что их послушаются. Вот это и запомни. Так что не сравнивай.

– Но Ми… то есть Дмитрий… сам…

– Диша – мужик. Понимаешь? Другая часть человечества. Он, может, пресс качает, а ты: любовь, любовь! А где твоя любовь, если ты в его доме спишь, а он в это время неизвестно где и с кем дурью балуется? В чем любовь-то?

Поля не знала, что ответить. Она вообще ничего не понимала, что сейчас происходит. Агата не ругала, не задевала ее. Она просто как бы сама с собой разговаривала. Полина была ей даже не собеседница, а часть мебели, что ли.

Агата отхлебывала чай, отдувалась. Поля тоже наслаждалась чаем. Неслыханно вкусный.

– Пойду на Дишку гляну, как он там, – встала Агата.

– А мне с вами можно?

– Пойдем. Его комната здесь, на моей половине. Он сейчас дремлет. Ты на него посмотри, но не тормоши. К вечеру оживет. Днюху твою отпразднуем.

И правда: комната была совсем рядом, за стеной Агатиных просторов. Мягкий ковер, кровать тоже под балдахином, только не прозрачным, а синим, шелковым. Аппаратура новейшая, пара кресел у окна, даже телефон. Митя лежал с закрытыми глазами, рука покоилась на подушке, из вены на локтевом сгибе торчала игла, для надежности закрепленная пластырем. Агата посмотрела на бутыль, из которой капало в Митин организм лекарство.

– Тут пока делов надолго. Пойдем еще чайку примем на грудь.

Опять уселись у стола. Агата выставила из холодильника тарелки с колбасно-ветчинными нарезками, кивнула: ешь. Все было невероятно вкусно. В этой, хозяйской, половине царил совершенно особый покой. Ни о чем плохом не думалось. Так бы и остаться тут на всю жизнь.

– Ты тоже поспи, чего так маяться, – зевнула Агата. – И я посплю. От жары этой все время спать хочется.

Поля кивнула и пошла к Митиной комнате.

– Ты куда? – недоуменно поинтересовалась Агата.

– Туда, поспать, я на краешке лягу.

– Ну ты даешь. Он там лечится! Процедура у него. Иди вон – на мою кровать бросайся, не утони только. А я с другого бока. Тут у меня еще пять человек ляжет – и не тесно будет.

Поля растянулась на кровати. Хорошо! Давно ей не было так хорошо, как тут, у Агаты. Счастливый Митя, что может вот так, запросто, открыть своим ключом ее дверь! И даже комната у него тут своя… Агата наверняка подруга его мамы. Или родственница. Вон как про семью говорила!

Давно она так спокойно не спала. И так радостно не просыпалась. Открыла глаза, увидела розовый тюль и улыбнулась. Вот она где!

– Проснулась?

Агата сидела в кресле неподалеку от ложа. За спинкой кресла суетилась бесцветная тетка, массировала плечи хозяйки.

– Диша за цветами пошел, – сказала Агата, – скоро вернется. Массаж хочешь? Тамара – лучший мастер.

Тамара продолжала сосредоточенно трудиться.

– Ну, неудобно, – застеснялась Полина.

– Неудобно штаны через голову надевать. Остальное удобно. Хочешь – скажи «да». Не хочешь – скажи «нет». Все же просто. Не усложняй.

– Да, – послушно кивнула Поля.

– Иди, ложись на стол. Том, кинь ей одеялку.

Тамара сама расстелила одеяло на огромном обеденном столе. Показала, как надо лечь. Поля блаженствовала. Вот райская жизнь!

– Вам спину через рубашку массировать или снимете? – услышала она сквозь полудрему голос Тамары.

– Да делай уж так, закемарила она, – засмеялась Агата.

Она смачно курила в своем кресле неподалеку.

– Ну что там наши кролики? – обратилась она к Тамаре.

– Юру заперла. Затосковал он что-то.

– Пойду к нему. Надо бы кардиограммку снять. Скоро вернусь. Не скучайте, девчата.

Агата легко поднялась и быстро исчезла из поля зрения.

– Агата – врач? – спросила Поля у массажистки.

– Не просто врач, а чудо-врач. Она с того света вытаскивает. Ей памятник при жизни надо поставить! – с энтузиазмом откликнулась та. – Приводят к нам людей, уже и не людей, а зверьков безмозглых. Через пару дней – уже человек. Через месяц – здоровый человек. Заново рождаются. Конечно, возвращаются, пролечиваются периодически. Но уж до такого состояния, как в первый раз поступали, – это нет. Не доходят никогда. Как-то она умеет внушить. Гений.

– Вы тоже гений, – похвалила Поля.

– Стараюсь. Агата иначе бы не держала. Таких гениев, как я, сотни. А Агата – одна-единственная. Такой больше не встретить.

– Я почувствовала. Хорошо у нее.

– Не то слово.

Появился Митя с огромным букетом роз. Вид у него был свежий, будто прилетел после месячного отдыха на заморском курорте. Он разделил букет на две части. Одну положил перед Полиной на стол:

– Поздравляю!

– Спасибо! – обрадовалась она.

– А где Агата? – оглянулся Митя.

– Юрик задурил. К нему пошла, – объяснила Тамара. – Нет ей покоя.

– Пойду заберу ее, мы ж отмечать собирались, – недовольно сказал Митя.

И ушел с охапкой цветов.

Опять странное чувство шевельнулось под сердцем Полины. Что он так рванул за Агатой? И цветы ей по какому случаю принес? У нее, Поли, день рождения. А у Агаты – что? Что он, не может без нее обойтись совсем? Но чувство как пришло, так и ушло. Вернулись сияющие Митя с Агатой. В волосах Агаты алела роза. Глаза светились.

– Хватит уже над ним трястись. Сам виноват, – поучал Митя гения медицины. – Пусть помучается взаперти.

– Я за него отвечаю. И за тебя отвечаю. За всех, кто ко мне попадает. Не ревнуй, – хохотала Агата.

– Вставай, – велел Митя Полине. – Отмечать садимся. А то ночь уже. Все проспали.

Поля соскочила со стола.

– А что надеть? Кто еще будет?

– А тебе нас мало? – засмеялась Агата. – Мы будем. Вот такие, как есть. Чего расфуфыриваться? Мы и так хороши. Дома надо быть как дома.

Тамара быстро расставила букеты по вазам, уставила кухонный стол закусками.

– Пить что ставить? – спросила она у Агаты.

– Дишке нельзя, он на лечении. Ей тоже нельзя. А мне… Ну, стопочку водочки накачу. И себе налей. Ты ж ночью не дежуришь?

– Нет, сегодня Света при них.

– Тогда нам с тобой можно. Наливай.

«Почему она сказала, что мне нельзя? Может, с Митей за компанию? Странно…» – Полина непонятно почему встревожилась. И снова тут же забыла о тревоге. Столько вкусного было на столе.

За ужином Агата долго и подробно объясняла Мите, чем будет его прокапывать и как поможет тот или иной ингредиент. Излагала схему лечения.

– Ничего. Восстановим. Томка массажики поделает. Кровь утром возьмет на анализ. Надо посмотреть, что у тебя там. Пописаешь в баночку. Мазок, конечно, надо бы взять.

– Ну, это еще зачем? – закапризничал Митя.

– Затем, что я тебя знаю. Ты ж риск любишь.

– Люблю, – кивнул с широкой улыбкой, которую так обожала Полина, ее возлюбленный.

– А я не люблю. Зачем мне тут разносчики заразы? Это не обсуждается. Сейчас после ужина ляжешь под капельницу. Тома возьмет мазок. И, Том, сразу в лаборатории глянь, что там да как на первый взгляд.

– Будет сделано, – козырнула Тамара, повеселевшая после стопочки.

Поля, весь день мечтавшая оказаться в объятиях Мити, погрустнела. Опять ему капельница. И Агата с ним лечь не позволит.

После еды Митю сразу и увели.

– А ты ложись, – сказала Агата Поле. – Возьми вон журналы полистай. Сейчас уложу беби и вернусь.

В сердце Полины как нож вонзился. Беби! Так называл ее в самые лучшие минуты тот, кого она все это время называла мужем. Значит – что? Она – беби для Мити. А Митя – беби для Агаты? Бред! Это невозможно. Митя любит молодых, стройных, красивых. А Агата… Это же ужас ходячий. Бегемот. Вот! Именно бегемот.

– Не спишь? – раздался голос бегемота. – Да ты и не ложилась! Что пригорюнилась? Диша лежит, красавец. Отдыхает. Ничего. Через недельку не узнаешь. Будет как новенький.

На Агату невозможно было злиться. Она так добродушно и естественно себя вела, что все в ней располагало к дружескому общению.

– Но потом смотри за ним в оба! Ухаживай, как мы тут за ним.

– Да я и так старалась. Готовила, убиралась.

– Это все хорошо. Я о другом. Чтоб ни малейшего повода к раздражению, уходу. Чего он уходил?