Когда вследствие этих причин жена бывает сильно прибита кнутом или палкой, она не придает этому большого значения, так как сознает свою вину и, к тому же, видит, что отличающиеся теми же пороками ее соседки и сестры испытывают не лучшее обращение. Чтобы, однако, русские жены в частом битье и бичевании усматривали сердечную любовь, этого мне не привилось узнать, да и не могу я себе представить, чтобы они любили то, чего отвращается природа и всякая тварь, и чтобы считали за признак любви то, что является знаком гнева и вражды. Известная поговорка «Побои не вызывают дружбы», на мой взгляд, справедлива и для них...

Прелюбодеяние у них не наказывается смертью, да и не именуется прелюбодеянием, а просто блудом, если женатый пробудет ночь с женою другого. Если же замужней женщиной совершен блуд, и она обвинена и уличена, то ей за это полагается наказание кнутом. Виновная должна несколько дней провести в монастыре, питаясь водою и хлебом, затем ее вновь отсылают домой, где вторично ее бьет кнутом хозяин за запущенную дома работу.

Если супруги надоедают друг другу и не могут более жить в мире и согласии, один из них отправляется в монастырь. Если так поступает муж, оставляя, в честь Божию, свою жену, а жена его получит другого мужа, то первый может быть посвящен в попы, даже если раньше он был сапожником или портным. Мужу также предоставляется, если жена оказывается бесплодною, отправить ее в монастырь и жениться, через шесть недель на другой.

Насколько русские охочи до телесного соития и в браке и вне его, настолько же считают они это соитие греховным и нечистым. Они не допускают, чтобы при соитии крестик, вешаемый при крещении на шею, оставался на теле, и снимают его на это время. Кроме того, соитие не должно происходить в комнатах, где находятся иконы святых. Если же иконы здесь окажутся, их тщательно закрывают.

Точно также тот, кто пользовался плотскою утехою, в течение этого дня не должен входить в церковь, разве лишь хорошенько обмывшись и переодевшись в чистое. Более совестливые в подобном случае остаются перед церковью или в притворе ее и там молятся. Когда священник коснется своей жены, он должен над пупом и ниже хорошенько обмыться и затем, правда, может прийти в церковь, но не смеет войти в алтарь. Женщины считаются более нечистыми, чем мужчины, поэтому они во время обедни встречаются не в самой церкви, но у дверей ее.

Адам Олеарий (Элыилегер) (1603—1671) немецкий ученый, находился в Москве в составе Шлезвиг-Гольштинского посольства.
Показание № 35

В России нет уголовного закона, который преследовал бы за убийство жены или раба, если убийство совершится в наказание за проступок. Некоторые мужья привязывают жен за волосы и секут совершенно нагих. Такие жестокости, однако, редки и причинами бывают только неверность или пьянство. Теперь, как кажется, мужья уж не так жестоко обходятся с женами: по крайней мере, родители стараются их предупредить и, выдавая дочерей своих замуж, заключают условие. Они требуют от зятя, чтобы он снабжал жену приличными платьями, кормил ее хорошей и здоровой пищей, не бил, обращался ласково и предлагал много других условий, сходных несколько с теми правилами, которые предписывают в Англии обыкновения, получившие силу закона. Когда договор нарушен, они обращаются с просьбою к суду, а суд, как правило, решает дела не бескорыстно. Я желал бы, чтоб англичане взяли с русских судов пример в строгости решений, не подражая им в подкупности.

Убийца может здесь откупаться деньгами. Если русский убьет своего раба или жену свою, если случится убийство, а никто не преследует убийцы, то законы молчат.

Не сознавшись в преступлении, обвиненный может быть осужден, хотя бы тысячи свидетелей были против него, и потому стараются вынудить признание всякого рода муками. Сначала поднимают обвиненных на дыбу и, если это не подействует, то их секут. Русские палачи — мастера этого дела и могут, как говорят, с шести или семи ударов убить человека. Иногда сообщники преступника подкупают палача и заставляют его засекать обвиненного до смерти, чтобы отвратить от себя наказание.

Два года тому назад один удалец выстрелил по скворцу на царском дворе, но пуля срикошетила и упала в царские покои. Стрелку отсекли левую ногу и правую руку. Открыв тайный заговор, заговорщиков мучают тайно, потом увозят в Сибирь и, отъехав сто или двести верст, попросту опускают в прорубь. Других, отрезав им носы, уши и выколов глаза, ссылают в Сибирь за три тысячи верст. Виселица недавно введена в употребление. Должность палача наследственна, и он учит детей своих сечь кожаные мешки.

На масленице, перед великим постом, Русские предаются всякого рода увеселениям с необузданностью, и на последней неделе пьют так много, как будто им суждено пить в последний раз на своем веку. Некоторые пьют водку, четыре раза перегнанную до тех пор, пока рот разгорится и пламя выходит из горла, как из жерла адского. Если им тогда не дадут выпить молока, то они умирают на месте Некоторые возвращаются домой пьяные, падают сонные на снег; если нет с ними трезвого товарища, замерзают на этой холодной постели. Если кому-нибудь из знакомых случится идти мимо и увидеть пьяного приятеля на краю погибели, то он нс подает ему помощи, опасаясь, чтобы он не умер на его руках, и боясь подвергнуться беспокойству расследований, потому что Земский Приказ умеет взять налог со всякого мертвого тела, поступающего под его ведомство. Жалко видеть, как человек по двенадцати замерзших везут на санях: у иных руки объедены собаками, у иных лица, а у иных остались одни только голые кости. Человек двести или триста провезены были таким образом в продолжение поста. Из этого можно видеть пагубные последствия пьянства, болезни, свойственной не России одной, но и Англии.

Сэмюэл Коллинз английский врач, личный медик царя Алексея Михайловича с 1659 по 1666 гг.
Показание № 36

Москвитянин от природы сладострастен, а между тем к своей жене не выказывает ни ласки, ни снисходительности: он приносит все в жертву удовольствию и стремится утолять свои грубые постыдные наклонности. Вместе с тем он убежден, что небо за этот трех должно наказывать женщин. Потому, прежде чем лечь с посторонней женщиной, вместо своей жены, он снимает крест, который на себе носит, и не совершает гpexa в комнате, где висят образа. Если же не может скрыться (от икон), не находя более удобного места, то не будет совершать греха, пока нс завесит их. Русский уверен, эта предосторожность избавляет его от небесной кары, и ее достаточно, чтоб избегнуть наказания за блуд, прелюбодсйство и нечто худшее.

Кроме ложного почитания, которое Русский воздаст иконам, он уверен, что разделять ложе с иностранками весьма отягчает грех, но Русской женщине, по их мнению, предаться иностранцу не так грешно по той причине, что если Русская забеременеет, то нет сомнения в том, что она воспитает ребенка в православной вере, тогда как если отец Русский, а мать иностранка, то сия последняя не преминет воспитать его в своей вере.

Москвитянину чужды мягкость и учтивость прочих народов. От того образ жизни и привычки его так странны, что можно подумать, будто он старается отличаться во всем от других...

Нет страны, где бы суд был строже. Наказания, как и в других государствах, пропорциональны преступлениям, но самые даже незначительные проступки наказываются очень строго. Вот в чем состоит наказание бить кнутом. Палач обнажает виновнику плечи, спину и поясницу, затем связывают ему ноги, а руки скручивает позади шеи, над плечами. В таком его состоянии дьяк читает ему приговор, в котором означено число положенных ударов. Потом его бьют кнутом, состоящим из множества маленьких полос из невыделанной лосиной кожи. Эти полоски так жестки и палач бьет так жестоко, что с каждым ударом обнажаются кости Если же наказание происходит зимою, то кровь в ранах тотчас же замерзает и становится твердой как лед. В подобном состоянии человек представляет собой нечто ужасное, что иностранец, как бы он ни был жестокосерд, не решится взглянуть на него во второй раз. Мне кажется, что Голландец не мог бы перенести подобного наказания и испустил бы дух под рукою палача. Климат ли ожесточает нрав, или Москвитяне отличаются телосложением от других людей, но не заметно, чтобы они больше были растроганы при окончании наказания, нежели в начале. Вместо того чтобы избегать случая впасть в такую же ошибку, они едва избавятся от наказания, как снова добиваются того же.

В 1669 году я видел человека, который еще не выздоровел, а уже, как прежде, не платил пошлины. Так как я жил у него, то и напомнил ему о том, что необходимо беречь себя и повиноваться указам его величества. Вместо того чтобы послушать меня, он сказал с гордостью: «Э, люди, подобные вам, не должны давать советов. Вы принадлежите к народу трусливому, изнеженному и слабодушному, которого пугает даже тень опасности. Вы ищите доходов только приятным образом и легко достающихся. Наш же народ мужественнее, способнее на великие подвиги и считает за честь покупать самую малую прибыль ценою мучений, о которых вы не посмели бы и подумать. Впрочем, наказание, которое я перенес восемь или девять дней назад, не так жестоко, как вы полагаете. Посмотрите, сказал он, раздеваясь, есть ли следы? И стоит ли жить, если трусишь из-за такого пустяка?»

Непоколебимое упорство этого человека лишило меня охоты продолжать давать советы. Между тем, я узнал, что переносить Москвитянам эти наказания помогает, кроме грубого телосложения, еще то обстоятельство, что они не слывут у них постыдными. К тому же здесь обязанность палача не считается, как в Голландии, гнусною: богатейшие купцы домогаются ее и покупают, как доходную и почетную должность.