Николай Костомаров (1817-1885) историк, писатель.
Показание № 24

Язычество продолжало жить как уклад жизни. Таким пристрастием к старине особенно отличались женщины, которых наши древние проповедники усердно обличали в идоломолении и волшебстве. Конечно, когда русский народ был оглашен проповедью христианства, язычество исчезло не тотчас. Ведь и в органической природе нужно время и труд, чтобы вместо многолетних, пустивших в почву глубокие корни растений, развести новые злаки. В этой пассивности была значительная доля язычества, которое было крепко тем, что народ сросся, сжился с ним в течение многих веков. Замечательно, что русские люди обыкновенно не замечали своего двоеверия: народная масса считала себя истинно христианской, что не мешало ей справлять старые праздники и чтить своих старых домашних богов. Но делалось это не вследствие предпочтения язычества христианству, а просто по незнанию нового закона. Иерархия обличала народное двоеверие, но сам народ, двоеверно живший, считал себя истинно верующим, не замечая и не зная, что в его жизни много языческого.

Наш очерк был бы неполон, если бы мы не указали на печальные явления в русской жизни, касающиеся того же брачного вопроса, но потемненного и извращенного пороком. Имеем в виду такие виды греха против седьмой заповеди, какова содомия и скотоложство. Особой связи этих грехов с русским язычеством мы не находим. Причастные к этим грехам люди действовали не в силу каких-либо доисторических традиций, а просто удовлетворяя своим порочным наклонностям. Полагаем, что люди, обнаруживающие наклонности к этим ужасным порокам, психически ненормальны.

Грехи этого рода были известны в Греции, и против них имеются постановления в Кормчей. В церковном уставе св. Владимира упоминается заставанье с четвероножиною, т.е. скотоложство. Если судить только на основании литературных памятников, то необходимо сделать вывод: в первые века христианства у нас очень мало были распространены противоестественные пороки. Развитие их относится к более позднему времени, к XV—XVI вв. Так, в епископском поучении, помещенном в Кормчей XV в., автор обличает содомскую пагубу. Уставы преп. Ефросина и преп. Иосифа Волоцкого запрещают допускать в монастырь подростков мужского пола. Правда наши монастырские уставы составлялись под влиянием уставов греческих, где отмеченное обстоятельство предусмотрено. Но русская действительность показывала, что постановления преп. Ефросина и Иосифа имели в виду не одну идею, а и печальную современную действительность. Оказывается, этому ужасному пороку был подвержен даже глава русской церкви, митрополит Зосима, как это видно из сочинений преп. Иосифа Волоцкого. Старец Елизарова монастыря Филофей в своем послании умолял великого князя Василия Ивановича искоренить из своего православного царства горький плевел содомии. Того же самого явления касался Филофей в послании к царю Ивану Васильевичу, считая содомию жертвой диавола.

Обыкновенно о пороках исключительно много не говорят, с одной стороны, потому, что нужен повод, чтобы заговорить: все исключительное редко. Филофей считал необходимым писать об этом правителям русского государства, следовательно порок принял широкие размеры. Это подтверждается другими источниками. В сочинениях митрополита Даниила (1522-1539) рассеяно множество обличений против невоздержания всякого рода его современников, и в том числе обличение грехов против седьмой заповеди. Восставая против обычая многих мужчин румяниться и удалять на лице волосы (выщипывали на лице волосы из бороды и усов), Даниил дает понять, что это делалось с определенными намерениями содомии. По словам Даниила, в XVI веке у нас господствовали грубые чувственные пороки. Простой народ погрязал в разврате, аристократия же изощрялась в противоестественных формах этого греха. Одно из посланий Даниила писано к лицу, погрязшему в содомии до потери физической крепости и ослабления умственных способностей. Вероятно, низкий уровень нравственного состояния русского общества, рассматриваемый под аскетическим углом зрения монаха иерарха, побудил Даниила высказать взгляд, противный христианской нравственности: Даниил допускал оскопление в видах достижения и сохранения целомудрия.

Против содомии направлено сильное «слово на потопляемых и погибаемых без ума, богомерзким гнусным содомским грехом, в муках вечных» Максима Грека. Видно, что в груди преподобного кипело негодование. Он находил, что следует занимающихся содомией казнить через сожжение и предавать вечной анафеме.

Неизвестный автор послания к Грозному говорит, что его современники порицали брак и одобряли содомию. Грех был очень распространен: в нем были повинны даже бояре, воеводы и близкие к царскому двору люди. Автор умолял царя искоренить опасный и гнусный порок. Послание точно не приурочено к определенному лицу и приписывается то митрополиту Даниилу, то попу Сильвестру. Стоглавый собор открыто признал, что среди русского общества распространены блуд, прелюбодеяние и содомия. В 1522 году митрополит Макарий писал послание в Свияжск к царскому войску. Из послания видно, что воины бесстыдно блуд содевали со младыми юношами, содомское зло, скаредное и богомерзкое дело. Митрополит отмечает, что воины оскверняли освобождаемых из плена пленников, жен и девиц. Такое же распутство было присуще русскому обществу и в начале XVII в., если верить показаниям иностранцев.

Николай Гальковский (1868—1917) историк, писатель, этнограф.
Показание № 25

Со времени учреждения опричнины в 1565 г. казни приобрели характер организованного террора, направленного уже не столько против виновных, сколько против самых широких слоев населения, но в первую очередь, конечно, против тех, кто подвертывался под горячую руку царя, кто составлял его ближайшее окружение и был исполнителем его распоряжений, будь то боярин, приказной дьяк или псарь, поставленный на заставе.

Террор принимал характер системы, причем физическая жестокость пыток и казней казалась царю Ивану недостаточной, и он, в согласии со своими собственными представлениями и с представлениями современников о смерти и загробной жизни, прибегал сознательно и преднамеренно к крайним средствам. Таким крайним средством были удары по указанным представлениям, удары, которые для современников и жертв были страшнее физической боли и даже смерти, так как поражали на вечные времена душу. Чтобы человек не успел покаяться и сделать предсмертные распоряжения, его убивали внезапно. Чтобы его тело не могло получить выгод христианского погребения, его разрубали на куски, спускали под лед или бросали на съедение собакам, хищным птицам и зверям, запрещая родным и посторонним лицам погребать. Чтобы лишить человека последней надежды на спасение души, его лишали поминовения.

Вся обстановка многих казней, приобретавших иногда характер погрома, когда людей убивали без разбора и счета, устраняла возможность составить задним числом сколько-нибудь полный список убитых. В таких случаях приходилось возлагать надежды на всеведение Господа Бога и давать Ему кое-какие наводящие указания.

Очевидно, что пора оставить старый предрассудок, будто опалы и казни царя Ивана Грозного были направлены в лице бояр и княжат против крупных феодалов и что лица из низших слоев населения погибали только случайно, в связи с казнью крупного феодала.

Степан Веселовский (1877-1952) историк, академик АН СССР
Показание № 26

Для Ивана Грозного, как и для большинства людей его времени, идеал преобразований монастырской жизни заключался в том, что крайнее благочестие искупало крайний разврат. Внешние обряды и материальные лишения возмещали отсутствие истинного благочестия. В этом именно смысле Александровская слобода строго соблюдала свой устав.

Помимо легенд всяких, Александровская слобода оставила воспоминания, довольно оскорбительные для нравственности. Молитвенные обряды там сменялись пирами, превращавшимися в оргии. В жизни Грозного женщина всегда занимала видное место. Вполне возможно, что даже опричники служили для удовлетворения таких наклонностей и вкусов его страстной и неумеренной природы, которых по-видимому, не могли ослабить в нем ни старость, ни болезни. Возможно, что этот привычный разврат принимал иногда самые отвратительные и жестокие формы. Мы допускаем, что летописцы давали большой простор своей фантазии, изображая, например, как Скуратовы и Басмановы в исступлении садизма заставляли крестьянских девушек голыми гоняться за курами и пронзали их стрелами. Впрочем, в то время даже настоящие монастыри часто походили на вертепы разврата. Не трудно представить себе, что происходило у Александровских «иноков» Сам игумен-царь мог служить живым примером разврата. Он успел удалить от себя трех или четырех жен. Со времени смерти Анастасии семейная жизнь его не представляла ничего поучительного. Однако, как же согласовать эту распущенность царя с его постоянным стремлением вступать в новые брачные союзы? По-видимому, это совершенно противоречит ходячим легендам о целых толпах женщин, будто бы приводимых в Александровскую слободу, или о гареме, повсюду сопровождавшем царя в его поездках. Иван был большим любителем женщин, но он в то же время был и большим педантом в соблюдении религиозных обрядов.

В детстве его обижали и глумились над ним. Всю свою жизнь он старался отплатить людям за эти унижения. Отсюда его безумная страсть издеваться над людьми, иногда он не мог или не хотел мучить их другими способами. Он испытывал острое наслаждение, сбивая их с толку и упиваясь сознанием своего превосходства при виде их растерянности. Жалость или сочувствие в нем совершенно отсутствовали. Этим он напоминает Петра Великого. Не Норман, скорее раздражительный, жестокий и коварный Монгол. Скрытен, но отлично знает, чего хочет, и хочет разумного или того, что, по крайней мере, кажется таким при данных обстоятельствах. Изворотлив, тонок и любознателен во всех отношениях. Порой он бьет дальше намеченной цели, что зависит от его необузданного темперамента. У него больше жертв, чем действительных врагов. Нельзя не согласиться на этот раз с доктором Ламброзо, сказавшем, что раз человек отведал крови, убийство для него становится потребностью. Кровь повелительна настолько, что ей нельзя противиться. По его словам, чувственная любовь нередко сплетается с жаждой крови — вид ее сильнее всего возбуждает половую страсть. За кровавыми сценами всегда следует проявление самого неистового разврата.