Плам Сайкс - Блондинки от «Бергдорф»

— Обязательно.

— Аr revoir. — И Лара отключилась.

В шесть я отправила статью электронной почтой. В Нью-Йорке была еще середина дня, так что до срока оставалось не менее часа. Чтобы отпраздновать это событие, я заказала в номер два персиковых «Беллини». Два «Беллини» перед балом прекрасно успокаивают нервы: великолепное средство, если вы не склонны к алкоголизму. Осушив оба стакана, я ощутила такое неземное спокойствие, что даже подумала: пожалуй, мне и хотелось бы наткнуться на Чарли Данлейна, тем более что я буду в сногсшибательном платье от Маккуина и под руку с известным продюсером. Тогда Чарли поймет, что я не самоубийца-неудачница, способная привлечь только всякую шваль вроде Зака.

Единственная проблема, возникшая из-за «Беллини», была в том, что я забыла об осторожности, взяв в руки прелестный парящий шифон. Я надела его через голову и попыталась стянуть вниз. Упс! Платье застряло, образуя что-то вроде клетки-душегубки от макушки и до пупка. Я не могла пошевелиться. Я ничего не видела. Руки не поднимались и не опускались. Видимо, я забыла расстегнуть молнию.

Я медленно попыталась освободиться. И почти добилась успеха, когда послышался ужасный треск рвущейся ткани.

Шесть двадцать пять. Я расстегнула молнию и хотела снова накинуть платье, но тут увидела ЭТО. Кошмар в полном смысле слова: огромную дыру на спине. Платье не то что надеть, починить невозможно!

Через тридцать пять минут приедет Патрик.

Я в отчаянии ринулась к номеру Джаз и заколотила в дверь. У ДПР всегда найдется запасное платье.

— У меня ЧП с платьем! — выдохнула я, когда Джаз впустила меня.

— Без проблем, солнышко. Надень мое запасное, — предложила она.

Святая девушка!

Сама Джаз собиралась ехать в «винтажном» красном платье-трубе семидесятых годов от Валентино, усеянном шелковыми розами. Вид, надо сказать, потрясающий!

И мне сразу полегчало. Если запасное платье Джаз хоть немного похоже на это, мне ничего не страшно.

Она подплыла к шкафу и вынула шелковое платье.

— Это Оскар. Последняя коллекция. Ужасно модное. Надевай.

Я взяла у нее платье. Тафта серо-стального цвета. Вот это платье! Как же его много!

Втайне взволнованная, я надела его и подбежала к зеркалу.

Я напоминала ходячий айсберг. Нет, серьезно, так оно и было. Почему единственное неудачное платье которое Оскар имел несчастье смоделировать за всю свою карьеру, досталось мне именно в этот вечер? А ведь он, возможно, станет самым запоминающимся в моей жизни.

Теперь я знаю, что чувствовала Холл и Берри в ту ночь, когда получила «Оскара». Представьте, она вышла на сцену в миленькой маленькой золотой штучке и встала перед всем миром, одетая как фигуристка. Неудивительно, что у нее начался мандраж!

У меня отнялся язык. Со стороны Джаз было очень любезно одолжить мне платье, но она поняла, что я разочарована, поэтому сказала:

— Ну-у-у… немного в стиле БАП. Правда, французам не понять, как это несовременно. Даю слово, они никогда не узнают!

У меня не было времени предаваться отчаянию. Я ринулась к себе, надела черные лодочки — с шифоном они бы выглядели шикарно, но сейчас походили на два якоря, привязанных к айсбергу, — и схватила черную сумочку. Зазвонил телефон.

— Я внизу, в машине, — сообщил Патрик.

— Иду, — ответила я, словно не имела ни малейшей причины волноваться.

Я твердила себе, что он даже не заметит, как я одета. Мужчины никогда ничего не замечают.

Я сползла по ступенькам — платье казалось шире лестницы — и попыталась скользнуть в машину Патрика, но на деле едва сумела уместить себя и груду ткани на сиденье. Иногда последняя мода заставляет чувствовать себя бесформенным ломтем паштета.

— Привет, — пролепетала я.

— Привет, — кивнул Патрик и помрачнел, рассматривая мой наряд.

— Я думал, вы наденете платье Александра Маккуина. Это Оскар де ла Рента.

Странно! Я сверхподозрительно отношусь к мужчинам, разбирающимся в модах не хуже меня. Я рассказала Патрику, что произошло.

— Мне ужасно жаль, но это запасное платье Джаз Конесси, — хихикнула я в заключение.

Патрик даже не улыбнулся, очевидно, ни в малейшей степени не очарованный моей историей, потому что весь вечер едва со мной разговаривал. В этом-то и проблема, как с голубыми, так и с нормальными, но помешанными на моде мужчинами: они без ума от тебя, когда ты в действительно оригинальном авангардном платье Маккуина, но покажись им на глаза в традиционном айсберге, и они сами превращаются в айсберги! Патрик был вежлив, но холоден и при этом явно захвачен усыпанным розами Валентине платьем Джаз, но я выпила так много персиковых «Беллини», что моя самооценка едва на это отреагировала. Я могла поздравить себя лишь с тем, что не видела Чарли Данлейна. О нем весь вечер не было ни слуху ни духу.

Наутро, вместе с завтраком, прибыла очередная записка:

Судя по всему, он не слишком зол. Может, Патрик все не расстроился из-за айсберга? Может, он не такой уж поверхностный и легкомысленный, как я сочла прошлой ночью? Иногда я бываю слишком пристрастна.

И тут раздался пронзительный вопль телефонного звонка. О-о-о-й! Моя голова! А ногти просто разламываются от боли. Даже волосы ныли, чего почти никогда не бывает при похмелье, если накануне выпьешь больше «Беллини», чем надо. Это оказалась Джаз.

— Привет, я лечу с вами, — сообщила она.

— Класс! Мы вылетаем в час.

— Увидимся в аэропорту.

Видите! И Патрик не так уж плох! Как мило с его стороны предложить Джаз место в самолете!

Все же, если Джаз летит с нами, нужно поднять себя в ее глазах, выбрав достойный личного самолета наряд топ-класса!

Стараясь не двигать головой, я осторожно надела свежий белый сарафанчик, сунула ноги в золотые босоножки без каблуков, вдела в уши золотые серьги-обручи и связала волосы в хвост любимым шарфом от Пуччи. А потом валялась в постели, положив на ногти мешочки со льдом, пока в полдень не прибыл автомобиль, чтобы отвезти меня в аэропорт. Нет, Патрик поистине святой, присылающий записки и машины двадцать четыре часа в сутки! Может, он даже возместит мне ущерб, купив новое платье взамен разорванного, когда мы вернемся в Нью-Йорк. Впрочем, я не слишком на это надеялась. По пути в аэропорт мы проезжали через Жуан-ле-Пен, забавный маленький городишко с безумным количеством обувных и бикини-магазинов. Я не устояла перед тридцати-секундным набегом. Водитель остановил машину, предупредив:

— Пять минут, мадемуазель. Отсюда до аэропорта сорок пять минут.

Примерно двадцать пять бикини, четырнадцать саронгов и шесть пар сандалий на каблуках-клиньях (сами знаете, как бывает в Хэмптоне летом: смена нарядов между завтраком, обедом и ужином — почти обязательная процедура), и я впорхнула в машину. Удачный шопинг достойно вознаградил меня за вчерашнее унижение, то есть девушки в Нью-Йорке покончат с собой, увидев, какие я привезла им сандалии. Всегда говорю: если отправились в сногсшибательное путешествие за границу, привезите оттуда что-нибудь модное всем подружкам. Была только середина мая, и до уик-энда Четвертого июля оставалось еще несколько недель, но для нью-йоркской девушки начинать покупки пляжной одежды никогда не рано.

Водитель высадил меня у первого терминала. Я пошла к нулевому выходу, откуда отправляются все частные самолеты. Ни малейшего признака Патрика, не говоря уже о Джаз. Возможно, еще не прибыли. Я подошла к мужчине в униформе.

— Excuse moi, monsieur, je cherche Monsieur Patrick Saxton.

— II est parti, mademoiselle[64], — ответил он.

Я взглянула на часы. Половина второго. Я опоздала всего на полчаса. Неужели Патрик улетел без меня?

— Что? — переспросила я.

— Он улетел час назад с загорелой девушкой.

Как он мог? Как она могла? Особенно после того, как я написала о ней такую чудную статью!

Я вдруг ослабела и поникла: последствия неумеренного потребления «Беллини» всегда настигают тебя в самый неподходящий момент.

— Но как же мне попасть в Нью-Йорк? — ахнула я. Этот милый человек, разумеется, посадит меня в чей-нибудь частный самолет, тем более что я и одета соответственно случаю.

— Не знаю! — воскликнул он, воздев к небу руки, после чего повернулся и отошел. Мой наряд не произвел на него ни малейшего впечатления. Но уже почти выйдя из дверей, он все же показал на ряд стеклянных окон. Я проследила за движением его руки. На противоположной стороне улицы виднелся вход во второй терминал. Сердце у меня упало. Нет, не поймите меня превратно, я ничего не имею против аэропортов в целом, но в вестибюле столпилось больше людей, чем на всем прошлогоднем параде «Мэйси» в День благодарения[65].

Беда в том, что, воспользовавшись хоть раз частным самолетом, уже никогда не захочешь летать коммерческим рейсом. Мой совет всякому, кто собирается впервые познать прелести полета частным рейсом: соглашайтесь только в том случае, если это будет постоянным. Честно говоря, в тот момент я горько пожалела, что вообще увидела обтянутый замшей потолок и ела восхитительные сандвичи в роскошном маленьком «G-V» Патрика.

Нет, о чем я только думаю! Если не поостеречься, можно стать кем-то вроде Патриши Дафф[66], избалованной снобки. Нет уж, я вполне могу летать коммерческими рейсами, как все нормальные люди.

Повысив самооценку, я потащила свой багаж, намного потяжелевший за последний час, через улицу. Жара была палящей. Доковыляв наконец до стойки «Эр Франс», я почувствовала себя размороженным тунцом.

Седовласая, безупречно причесанная стюардесса за стойкой имела холеный и надменный вид. Она взирала на меня, как на полоску использованного лейкопластыря.