Элизабет Гейдж - Близость

Сзади раздался низкий голос.

— Наконец-то все кончено.

Подняв глаза, Лесли увидела стоявшего над ней Тони с пистолетом в руках. Глаза его лихорадочно, возбужденно блестели. Подумать только, он прикончил великого Джордана Лазаруса!

— Ты! — выдохнула она.

Тот кивнул.

— Нельзя убежать от прошлого. Я думал, ты уже успела это понять.

Взглянув на Лесли, он показал на Джордана.

— Ты сделала это! Думала, что можешь все заполучить. Теперь видишь, куда тебя завела твоя жадность.

Лесли натянула одеяло на Джордана и скорчилась, положив голову ему на колени.

— Иди сюда, — велел Тони. — И побыстрее, не то я убью тебя.

Лесли подняла глаза, полные неприкрытой ненависти.

— Хорошо, — согласился он. — Оставайся на месте. Сама напросилась. Теперь увидишь, куда войдет пуля. Будешь точно знать.

Он направил револьвер на Джордана.

— Нет!! — вскрикнула она.

Тони повернул к ней голову и улыбнулся.

— В чем дело? Ты довела меня до этого. Помнишь, как ты поступила со мной? Теперь я всажу в него еще пару пуль. Думала, что можешь всю жизнь скрываться от правды? Но за все нужно платить. Ты боишься возмездия?

Тони тщательно прицелился в голову Джордана.

— Возмездия… — повторил он.

Выстрел застал его врасплох, Тони уставился на Лесли широко раскрытыми глазами.

Она выстрелила в него через одеяло. Револьвер принадлежал Россу Уилеру, тот самый револьвер, из которого он полтора года назад стрелял в Тони.

Пуля попала ему в живот, но Тони не двинулся с места. Удивление в глазах сменилось горькой радостью, а потом ненавистью.

— Считаешь, что можешь остановить меня? — спросил он. — На моей стороне судьба. С твоим муженьком покончено, крошка.

Сжав зубы, он вновь прицелился в Джордана.

Лесли выхватила револьвер из-под одеяла и снова выстрелила в Тони. Он и не подумал защищаться, целиком поглощенный намерением убить Джордана. Только сейчас он начал медленно разворачиваться к ней.

— Возмездие, — мягко повторил он снова.

Лесли вскочила и выстрелила в третий раз. На этот раз пуля ударила его в грудь, отбросила назад. Лесли опять нажала на курок. Тони рухнул на пол.

Лесли стояла неподвижная безмолвная, наблюдая за ним. Тони, не выпуская револьвера, последним усилием воли встал на колени. Не спуская глаз с Лесли, он направил дуло на Джордана. На лице его появилось жалобное почти детское выражение. Пока он пытался справиться с револьвером, Лесли поняла, что единственной силой, еще удерживающей его на земле, была любовь к ней. Последнее оружие Тони…

Он начал нажимать курок. Лесли шагнула ближе и последний раз выстрелила в Тони. Невольный стон поражения сорвался с его губ, и Тони повалился на спину. Открытые глаза уставились в чужое небо.

Нью-Йорк. Двенадцать лет спустя

Было три часа дня.

Двадцать минут назад Мери вернулась из школы и более-менее дружелюбно препиралась с маленьким Джо, который, несмотря на двухлетнюю разницу в возрасте и не столь крепкое сложение, не уступал сестре в упрямстве.

Оба лежали на животах на полу в гостиной, разглядывая картинки в книге, подаренной Джо тетей Луизой на пятый день рождения в прошлом ноябре. Это была история маленького утенка, боявшегося, что ему не позволят идти на пикник. Конечно, книжка была слишком детской для столь закаленной в уличных боях и школьных проблемах второклассницы, как Мери, но картинки оказались очень занимательными, и к тому же Мери не удалось прочитать эту книгу в свои дошкольные годы.

— Переверни страницу, — велела она. — Я хочу посмотреть на локомотив.

Но малыш засмотрелся на изображение утенка, игравшего на лугу. Мечтательный по натуре, совсем как отец, он обычно все делал медленно, чем неизменно раздражал Мери, унаследовавшую темперамент и нетерпеливость матери и приходившую в ярость, если что-то было не по ней.

— Ну же, — подстегивала она, — ты всегда читаешь целый час одну страницу!

Еще через десять секунд девочка окончательно вышла из себя и была готова затеять ссору. Она начала переворачивать страницу, но малыш обеими ручонками уперся в книгу, пытаясь остановить сестру.

— Нет!

Последовала короткая молчаливая схватка, в которой девочка придавила брата к земле, пытаясь вырвать книгу.

Вскоре должны были раздаться крики, но вмешался отец, сидевший в кресле у окна.

— Дети, — тихо, но строго предупредил он, — не ссорьтесь.

Мери, которая никогда не сдавалась легко, нахмурившись, повернулась к нему.

— Па, он вечно копается! Почему я должна ждать всю ночь?

— Чья это книга, милая?

В невинном вопросе отца звучали одновременно предостережение и наставление. Мери отвернулась, признавая вину.

— Все равно он копуша, — мятежно пробормотала она.

В этот момент из кухни появилась мать, словно внутренним радаром уловившая какой-то беспорядок.

— Опять вы ссоритесь?

Мери, взглянув на отца, предпочла дипломатический курс действий.

— Нет, мама, Я читала книжку Джо.

Скептическая улыбка тронула губы матери.

— Вот и хорошо. Постарайся продолжать в том же духе. Скоро вернется Мег.

В этот момент зазвонил телефон. Отец поднял трубку под любопытными взглядами детей.

— Лазарус, — сказал он.

Последовала долгая пауза. Дети вернулись к прерванному занятию. Отец наблюдал за ними, казалось, вовсе не интересуясь тем, что говорит звонивший.

— Приеду утром, — наконец сказал он. — Не может ли это подождать до завтра?

И после еще одной паузы добавил:

— Тогда решайте сами. Полагаюсь на ваше суждение.

Он повесил трубку и, слегка улыбаясь, посмотрел на детей. Они теперь уже спокойно переворачивали страницы книги, хотя он подозревал, что такое внезапное перемирие, скорее всего, напускное, специально для того, чтобы доказать ему свое послушание.

Не успел он снова начать читать, как послышался стук входной двери, и в комнате появилась Мег с розовыми от холода щеками. На пальто и шарфе еще не успел растаять снег.

— Вот это мне нравится, — фыркнула она при виде мирной сцены в гостиной. — Хорошенький прием!

Младшие словно по команде взметнулись с пола, хотя, по правде говоря, Мег переняла эту обличающую речь у отца, произнесшего ее несколько лет назад, и присвоила себе. С тех пор она стала семейной шуткой и фамильным ритуалом. Теперь, когда Мег поступила в высшую школу, она часто пропадала на репетициях и концертах — у нее было неплохое сопрано, и девочку приняли в Манхэттенский детский хор, который собирался три раза в неделю. Поэтому она никогда не приходила домой в определенные часы. Мег крайне серьезно относилась к своим обязанностям, и никому не позволяла забывать, как усердно она трудится.

Она могла не волноваться. Младшие дети глядели на нее, как на богиню. Живой ум и остроумие в сочетании с раскованной брызжущей энергией женственностью, делали ее их героиней. Малыши по одному ее слову немедленно бросали все занятия и выполняли любое желание Мег. Она была заводилой и лидером во всех играх, и стоило ей появиться в доме, как атмосфера мгновенно насыщалась электричеством.

— Ну так что, — продолжала она, бросив пальто и шарф на стул и встав на колени, чтобы заглянуть в книгу через плечо Джо.

— В конце концов, попадет Даги на пикник или нет? Я должна знать.

Мег осторожно потянула за тощую косичку Мери. Она по-матерински трогательно относилась к младшим детям. Отец, наблюдавший за ней, ощутил неожиданный комок в горле при виде такого неосознанного стремления защитить. Именно Мег пекла имбирные пряники, печенье с ореховым маслом, жарила кукурузу. Именно Мег водила их на каток в парк зимой и в зоопарк летом. Именно Мег находила особое удовольствие в том, чтобы знать все их детские беды и печали и помогать, чем возможно, словно малыши могли отдалиться от нее, забыть, если она будет принимать меньше участия в их жизни.

Отец и мать считали, что все это происходит только потому, что Мег — их сводная сестра. Будь она им родной, возможно, попросту не обращала бы внимания на малышей. Каким-то образом непохожесть Мег придавала ей нечто экзотическое, служила цементом, скреплявшим всю семью.

Но на пороге кухни уже стояла мать, глядя на детей и мужа.

— Родная, — объявила она, — выбирай.

— О-й-й, — вздохнула Мег, поднимая глаза, — так я и знала.

— Можешь либо помочь этим двоим месить тесто для пряника, либо отправляться убирать комнату.

— Пряник, — поспешно решила Мег.

— Я так и думала, — улыбнулась мать, хотя во взгляде явно сквозило раздражение. Неряшливость девочки была постоянным источником конфликтов между ними. С самого раннего детства Мег была слишком поглощена планами на будущее, чтобы обращать внимание на груды игрушек, книг и кукол, разбросанные по всей комнате. С годами проблема все увеличивалась, поскольку пузырьки и коробочки с косметикой, тетради, одежда и молодежные журналы вносили свою долю беспорядка. Комната выглядела гнездом странной птицы, выстланным принадлежностями женского туалета.

Вот и прекрасно, — кивнула мать. — Но запомни, ты отделалась только до пяти. Я хочу, чтобы ты развесила всю одежду и ничего не оставила на полу, прежде чем спустишься к обеду.

— Мама, но у меня много уроков, — запротестовала Мег.

— У нас у всех работа, — напомнила мать. — Но это не означает, что мы должны жить как дикари.

Мег вскочила и подошла к отцу.

— Па, опять она меня достает, — пожаловалась девочка, но ничего не успела добавить — младшие дети ринулись вперед и навалились на отца — еще один семейный ритуал — куча мала каждый раз, когда кто-нибудь один пытался завладеть его вниманием.