— Боже, я люблю тебя! Ты даже не представляешь, как люблю. Годы ожидания… Я искалечил свою жизнь…

В его мозгу логика была хаотически перемешана с безумием, а голос стал хриплым от страсти.

— Скажи, что любишь меня, — повторял он. — Только скажи, и спасешь нас обоих. Это так просто, малышка!

— Я тебя ненавижу!

Слова слетели с языка словно по собственной воле, и Лесли надеялась, что Тони не услышит, но тут же почувствовала, как он застыл и, схватив ее за волосы, дернул, оттягивая голову.

— Так, значит, ненавидишь? — злобно процедил Тони. — Ты ненавидишь меня?

Трусики сползли еще ниже. Тони одним рывком разодрал их и, отбросив клочки, вдавил Лесли в матрац.

— Значит, ненавидишь. Посмотрим, кто кого ненавидит.

Она ощутила движения его тела, услыхала зловещий шорох сбрасываемой одежды, и поняла, что сейчас произойдет. Жгучая ярость затопила Лесли, и она снова попыталась сбросить Тони.

— Будь ты проклят! — выкрикивала она. — Убирайся! Не смей!

Но силы были неравны. Он уже успел снять брюки, прижался к ее бедрам голыми ногами.

— Я был твоей первой любовью, — бормотал Тони, скорчившись над ней. — И первым мужчиной. Я раздавил твою вишенку. Помнишь? Ты не могла мною насытиться. Просила еще и еще. Я дал тебе нашего малыша. А теперь ты говоришь о ненависти.

Все тело Лесли содрогалось, как осиновый лист. Она с ужасом ощущала, как его напряженная плоть приближается к ее лону, готовая вонзиться в нее.

— Тони, если ты сделаешь это… — пыталась предупредить его Лесли, но слова не шли с губ, превращаясь в беспомощные яростные крики.

Тони медленно вошел в неподатливое тело. Ничего омерзительнее ей не доводилось переживать. В ее теле словно поселился монстр — отвратительное жесткое инородное, пробравшееся в самую интимную и уязвимую часть тела.

— Ах-х-х, — выдохнул он, — готов поклясться, у тебя такого долго не было, ведь правда, крошка?

Он двигался ровно, ритмично, в гротескной пародии на нежность.

— Наверняка этот твой муженек немногого стоит. У него-то уж не заторчит! Даже еще до того, как он свалится. Старик, что с него взять! Это не мужчина для такой женщины. Разве он сумеет, как я, дать тебе детей?

В голосе Тони звучал триумф и вызов.

— Могу побиться об заклад, вы пытались, — продолжал он. — Верно ведь? Ну, конечно, пытались. Только он не дал тебе малыша.

Лесли немедленно прекратила борьбу и теперь лежала неподвижно, скрывшись в далеком неведомом мире, где прикосновение Тони не могло оскорбить и запачкать. Она оставила ему свое тело, как ненужную мертвую вещь. Пусть берет. Он никогда не завладеет ее свободой, ее душой.

Тони мгновенно почувствовал ее отстраненность. Холодность Лесли вывела его из себя.

— Ты, шлюха проклятая, — прошипел он. — Хочешь поиздеваться надо мной и оставить в дураках? Так вот чего ты добивалась с самого начала?! Бросишь меня на съедение волкам, чтобы самой жить по-прежнему и разыгрывать примерную жену? Сука чертова!

Он сильно ударил Лесли по лицу и, видя как великолепные волосы разметались по подушке, снова дал ей пощечину. К тонкой коже мгновенно прилила кровь.

— Ну же, кошечка, — пропыхтел Тони сквозь стиснутые зубы, — ты все равно не сможешь удержаться. Ну же! Давай!

Он вталкивался в нее судорожными рывками, все сильнее и безжалостнее. Потом еще раз ударил по голове и, вцепившись в волосы, стал дергать в разные стороны, забавляясь, словно жестокий ребенок с новой игрушкой.

Но Лесли оставалась безучастной. Она отыскала укромное местечко глубоко в своем сердце, которое оказалось гораздо сильнее, чем думала Лесли. И в этом тайнике она хранила любовь к Россу и веру в жизнь, которую она спасала для себя и для него. Тони не мог проникнуть туда ни своим телом, ни гневом.

— Сука, тварь!

До Лесли смутно доносились проклятия Тони, пока он дергался, вколачивая в нее воспаленную плоть, но она ничего не ощущала. Это и было победой над насильником. В ее сердце и душе для него не было места, и Лесли сейчас доказывала это.

Но она сумела расслышать в яростных воплях нотки отчаяния и поняла, что, когда Тони увидел ее после всех этих лет, в нем что-то опасно стронулось, что прошедшие годы были ужасными для него, став годами поражения и позора. Только сейчас Лесли осознала, что Тони видел в ней спасательный круг, тихую гавань, в которой можно спастись от зыбучего песка собственной жизни, и что своим, пусть и оправданным, отказом, она бросает Тони на произвол судьбы, обрекая на гибель.

И когда наконец его бешенство ворвалось в нее жгучим фонтаном, Лесли, услыхав стоны и хриплые вздохи, поняла, что это голос несчастного брошенного ребенка, а не могучего гордого мужчины. В Тони больше не осталось сил. А может, просто никогда не было. В любом случае, он конченый человек, потерпевший поражение от жизни и собственного ничтожества. И он трусливо пытался выместить свои неудачи на ее теле.

Лесли не двигалась, пока Тони не иссяк в ней. Матрац просел под тяжестью Тони, когда он встал с кровати. Вновь послышался шелест ткани, и Лесли поняла, что он одевается.

— Ты заставила меня сделать это, — бросил он, все еще не отдышавшись. — Я не хотел причинить тебе боль. Я хотел только любить тебя. Но тебе было наплевать. Сидишь здесь в уютном домике, важничаешь, разыгрываешь из себя милую женушку старика. Тебе все равно, что будет со мной. Лишь бы наплевать и забыть. Ты единственная женщина, которую я в жизни любил, а тебе на меня наплевать, так ведь?

Лесли лежала на животе, считая удары своего сердца, и собственной неподвижностью и молчанием выказывала, что она по-прежнему отвергает Тони, отвергает бесповоротно.

— Подумай обо всем, что случилось сегодня, — предупредил он. — Ты возвратишься ко мне, так и знай. И ничто меня не остановит.

Лесли стоило больших усилий сдержать себя. «Пусть только уберется отсюда, — думала она, — а позже я найду способ навсегда избавиться от него».

— И не звони полиции, — продолжал он. — Потому что, если ты сделаешь это, я убью Росса.

Лесли опять ничего не сказала.

— Он все равно препятствие, ведь правда? Ничего хорошего ты с ним не увидишь, слишком уж болен и стар для… и к тому же стоит на пути, в этом все дело.

Вот какую игру он ведет! Тони угрожал Россу, не ей, видел в Россе главную причину ее сопротивления. И в каком-то смысле не ошибался.

— Ты никогда не любила его, — твердил Тони. — Я чувствовал это. И сейчас вижу. Он просто барьер, который ты воздвигла между собой и прошлым. Но тебе это не удастся, Лесли. Ты должна уйти от него и вернуться ко мне, иначе он плохо кончит. Лесли, я не шучу.

И, помедлив, добавил:

— Он все равно уже почти мертвец.

Тони знал, чем напугать Лесли. Угрозы похитить ее, изнасиловать, даже убить не подействуют. Лучше пообещать убить Росса, беззащитного инвалида.

Он постоял несколько минут, оценивая, какое действие произвели его слова, и, расправив плечи, направился к выходу.

— Меня здесь не было, — бросил он, — алиби у меня безупречное. Да-да, я и об этом подумал, Лесли. Ты не сможешь помешать мне вернуть свое.

Тони, искривив губы в усмешке, вновь взглянул на Лесли.

— Но ведь ты и не подумаешь вызвать копов, так ведь? Если, конечно, не хочешь, чтобы твой муженек отправился на тот свет.

Он стоял, расставил ноги, глядя на нее сверху вниз. Лесли казалась жалкой, сломленной и в то же время невыразимо прекрасной, даже в таком виде. И в этот момент Тони показалось, что он каким-то образом вернул себе власть над ней и теперь любил ее больше, чем прежде.

— Приведи себя в порядок и отправляйся на работу, — велел он. — И помни, мы еще встретимся.

С этими словами Тони вышел из комнаты.

Глава 5

Нью-Йорк. 10 января 1980 года


Это была первая встреча Джил с прессой после рождения Мег. По настоянию журналистов и просьбам собственных советников Джордан наконец попросил жену дать интервью и показать ребенка. Мировая пресса сгорала от нетерпеливого любопытства увидеть первенца одного из самых богатых людей Америки. Женитьба Джордана вызвала такую сенсацию особенно потому, что произошла почти немедленно после развода с Барбарой, поэтому плод этого брака вызвал не меньший интерес.

Но была еще одна, более важная причина, почему Джордан убедил жену уступить просьбам представителей прессы: он нуждался во всех, каких только можно, хвалебных высказываниях о себе теперь, когда настал критический момент осуществления первого этапа плана Лазаруса. Джордан обнаружил, что прохождение законопроекта через Конгресс — только начало. Кроме того, на каждой стадии процесса необходимо было получить поддержку влиятельных людей, членов правительства, могущественных бизнесменов и политиков.

Поэтому для него было жизненно важным не только сохранить закулисное влияние, но и выглядеть в глазах общества человеком высокой морали и безупречно нравственным. Как самый молодой и обаятельный из всех богатых людей Америки, Джордан обладал блеском и романтическим ореолом, которого были лишены его финансовые союзники. И теперь было необходимо использовать все эти преимущества.

Прежде всего нужно было перетянуть на свою сторону прессу. А прессе, в свою очередь, не терпелось увидеть Джил и Мег.

— Это займет не больше часа, — пообещал Джордан Джил. — Я велю своему пресс-секретарю все расписать по минутам.

Во время разговора с женой он держал на руках малышку и теперь, улыбнувшись Мег, поднял ее повыше.

— Хочешь увидеться с журналистами, милая? — спросил он и, пощекотав девочку под подбородком, поцеловал в щечку. Двухмесячная Мег расплылась в улыбке и заворковала.