Мария Воронова - Близорукая любовь

– Обед? – поразился Грабовский.

– Конечно, не я готовила, – поспешила развеять его изумление Зоя. – Люба заходила.

Люба заходила! Она была здесь, а он ее не увидел! Что же сердце не подсказало ему зайти к Зое Ивановне, ведь обычно он навещает ее кабинет по сто раз на дню?! Почему он не почувствовал, что Люба близко? Да, он целый день провел в операционной, но что с того? Всегда можно, если наркоз идет стабильно, поручить больного анестезистке и отлучиться на десять минут. Ему бы хватило.

А вдруг она тоже хотела видеть его? Вдруг ради него и приходила?

Стас тут же отогнал эту смехотворную мысль. Просто она хорошая женщина и хотела сделать приятное подруге. А он случайно попал под раздачу…

Выпроводив назойливого проверяющего, Грабовский поднялся в Зоин кабинет. Там его ждали фаршированные перцы в пластиковом контейнере с голубой крышкой, несколько кусков румяного аппетитного пирога и вазочка с печеньем.

Стас вздохнул: что ему перцы, если рядом нет самой Любы? Но принялся за еду.

Глотая пирог, он воображал, что находится не в тоскливом больничном кабинете, а в теплой уютной кухне.

Стас переживал свое приключение очень остро. Стоило закрыть глаза, перед ним возникала Люба. Губы до сих пор ощущали вкус ее поцелуев. Работая в операционной, он думал не столько о пациенте, сколько о том, как выспросить у Зои Любин телефон. Он страстно ругал себя за то, что не сделал этого в беседке, а потом проморгал Любин приезд. Однажды у него мелькнула совсем дикая мысль – зайти в ординаторскую якобы перекурить, а на самом деле покопаться в Зоином мобильнике. Это, конечно, было неприемлемо. Но что-то же делать нужно, причем немедленно, иначе Люба решит, что в тот вечер ему просто хотелось развлечься.

А тут еще Варя! Стас многое бы отдал, чтобы не видеть ее хотя бы несколько дней! Возможно, он соскучился бы по ней и понял, как глупо увлекся женщиной, о которой не знал абсолютно ничего, но сейчас Варя его просто бесила. Почему-то ее застенчивость, ее скромная улыбка и чистый взгляд – именно то, что всегда привлекало в ней Стаса, – казались теперь фальшивыми.

А еще он продолжал сердиться, что Варя тогда к нему не приехала. Если бы она ждала его с операции, переживая, как он там дает сложный наркоз, он бы, конечно, не поехал с Зоей на день рождения. И забыл бы Любу, радуясь, что у него такая преданная девушка.

Варя же не чувствовала его настроения. Даже когда он неубедительно отказался поехать с ней в бабушкину квартиру, она ничего не заподозрила.

«Неужели она не подумала, что я… Ладно, не влюбился в другую, но хотя бы обиделся, что она не приехала меня поддержать? – зло думал Стас. – Уверена, что я теперь никуда от нее не денусь? Впрочем, ход ее мыслей понятен. Она считает меня парнем амбициозным, с запросами, и знает, что она – ключ к моему успеху, что в ней сосредоточено слишком много жизненно важного для меня. Но как же не хочется жить с человеком, который знает, что я буду делать, а чего не буду!»

Он злился, а потом испытывал муки совести, ведь Варя не сделала ничего такого, за что ее можно было бы осуждать. Стас понимал, что катит на нее бочку только потому, что ему понравилась другая женщина.

И хоть страшно не хотелось признаваться себе, он понимал также, что больше всего Варя раздражает его именно своим безупречным поведением, тем, что не дала ему ни единого повода для разрыва. И не то чтобы он мечтал ее бросить, но должна же у человека быть какая-то страховка…

Он заглянул в комнату отдыха. Там собралось все молодое поколение, пришли аспиранты даже с соседних кафедр. Темой бурного обсуждения была полугодовая стажировка в Англии.

Поздоровавшись, Стас налил себе чайку и пристроился у широкого подоконника. Участвовать в дискуссии он не собирался, потому что был самым вероятным кандидатом на стажировку. Из аспирантов он лучше всех знал языки: английский – отлично и средненько – немецкий, на котором издавалось довольно много медицинской литературы. Академию он окончил с золотой медалью, в аспирантуре тоже по всем предметам получал «отлично», да и публикаций у него было больше, чем у других аспирантов. Его постоянно ставили в пример, но это не имело бы решающего значения, если бы не Варин папа. Он открытым текстом обещал, что поедет Стас. «Я мог бы отправить дочку, – говорил он, хитро улыбаясь, – но лучше вкладываться в того, кто будет основным добытчиком в семье».

Грабовский прекрасно понимал не слишком завуалированные намеки на то, что путь в Англию лежит через Дворец бракосочетаний. Понимал и то, что на стажировке не только посмотрит страну, но и получит бесценные знания…

И все-таки он продолжал тянуть с предложением. В конце концов, официально еще ничего не решено. Не известно, выделят ли место вообще… Но теперь, когда о стажировке знал каждый аспирант, стало ясно: она состоится. Если он хочет туда попасть, жениться следует с быстротой молнии.

«Да куда я денусь… Вот только увижу еще разочек Любу, пойму, что не о чем там с ума сходить, и женюсь».

Стас решительно зашагал к кабинету начальницы. Сегодня он угодил ей: великолепно провел операционный день, состоявший из пяти маленьких операций, а ведь это намного труднее, чем одна большая. Помимо наркоза нужно еще следить, чтобы пациенты сменяли друг друга на операционном столе без задержек. Да и накануне надо посмотреть не одного, а пятерых больных и ничего не перепутать.

Зоя подписывала истории болезни.

– Заходи, – сказала она приветливо. – Вот чего только люди не понапишут… Надо же, диагноз: грыжа, склонная к ущемлению. Не маразм ли?

– Маразм. – Чтобы задобрить начальницу, Стас готов был согласиться с чем угодно.

– Склонная… Делать людям нечего, изучают повадки грыж. Чаю хочешь?

– Спасибо, Зоя Ивановна, только что попил. А я хотел спросить…

Тут дверь открылась, и вошел Максимов. При нем, конечно, разговаривать было невозможно. «Принесло же урода», – зло подумал Стас.

Он отступил, но не сдался. Взяв методичку, вышел из кабинета, устроился в нише возле сестринского поста. Подождет, пока профессор свалит, а это произойдет скоро. Никто не в состоянии выносить его дольше получаса, а Зоя Ивановна тем более.

Но прошло двадцать минут, а Максимов не показывался.

Стас изучил все стандарты экстренной хирургической помощи и перешел к отравлениям. Пациенты начали коситься на него недружелюбно – диван в нише предназначался для отдыха больных, но в присутствии Стаса им было неловко перемывать косточки своим лечащим докторам.

И вдруг в конце коридора показался знакомый силуэт… Люба!

Стас вскочил с дивана не веря своим глазам. Неужели она пришла к нему? Он сделал шаг навстречу, уже зная, что скажет ей: «Сегодня вы еще красивее, чем при нашей последней встрече, хотя тогда я думал, что красивее быть невозможно». Почему при виде Любы ему в голову приходят пошлые комплименты, Стас не знал. Но черт побери, в черных брючках и простой белой блузке она действительно выглядела невозможно красивой!

– Здравствуйте, Люба! – бросился он к ней.

– Здравствуйте, – сказала она вежливо, но не остановилась. Равнодушно улыбнулась и скрылась за дверью Зоиного кабинета.

Стас вышел на улицу и закурил. Подумав, углубился в больничный садик и устроился возле скульптуры медсестры. Скульптура, созданная неведомым художником в эпоху торжества социализма, имела совершенно неактуальные пропорции и выглядела чрезвычайно заброшенной. Кое-где из нее торчали ржавые прутья арматуры, а краска серебрянка давно потускнела и облупилась. Скульптуру целомудренно прикрывал куст сирени, и Стас, присев на корточки, спрятался за его ветками. Меньше всего на свете ему хотелось бы сейчас кого-то видеть. Люба больно ранила его самолюбие, сделав вид, что они незнакомы.

Конечно, куда ему! Несмотря на переполнявшие его чувства, Стас видел несомненные признаки того, что Люба состоятельная женщина. Ее спокойное отношение к норковой накидке, которая долгое время провалялась на полу беседки, говорило о том, что она куплена не на последние деньги. И что он, молодой нищий обормот, для такой светской львицы? С ним можно поиграть в страсть, если на улице теплый летний вечер. А если вдруг этот обормот что-то о себе вообразит, у нас достаточно воспитания и такта, чтобы поставить его на место одной вежливой улыбкой.

А может, она вообще замужем! Скорее всего. Откуда иначе у нее деньги, ведь на бизнес-леди она совершенно не похожа.

Стас закурил новую сигарету. Мечты никогда не сбываются. Пора бы знать. И хватит уже жить рабом своих желаний. Пора остепениться и понять, что человеку нужно для счастья не бессмысленное томление духа, а надежная и верная жена одного с ним круга. Все эти Любы и свидания в беседках не больше чем последние судороги духа перед утратой свободы.

Нет, это просто смешно. И правильно он получил от Любы щелчок по носу. «Здравствуйте!» Стас скосил глаза и изобразил жуткую улыбку: мол, кто вы такой, молодой человек? Как вы вообще могли подумать, будто я приняла всерьез ваши приставания? Где я и где вы!

Вот и хорошо. Теперь он свободен.

Стас пошел в общежитие, там принял душ и побрился. По дороге к Вариному дому купил скромный букет и бутылку вина. На душе было не слишком радостно, но предложение делают один раз в жизни. По крайней мере хочется в это верить.

Варя мыла окно. Стас с улицы заметил ее легкий силуэт.

– «Эта женщина в окне… в платье розового цвета… утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез…» – пропел он строчку из песни Окуджавы и помахал Варе.

Она опустилась на корточки.

– Привет! – Варя жила на втором этаже, можно было даже не кричать. – Ты не говорил, что придешь.

– А вот пришел.

– Хорошо. – Махнув ему рукой, она спрыгнула с окошка в комнату – открывать дверь.

Она выглядела весьма сексапильно в обтягивающих штанах по колено. И легкая косынка, под которую Варя убрала волосы, очень шла ей.