– Интересная идея, – царственно улыбнулась Королева Елизавета. – Тогда и меня включите в вашу игру. Я – Дева.

– Очень интересная идея, – воскликнула Лисичкина, только что узнавшая, что ее куда-то включили.

– Что же, если все будет готово, то в понедельник после занятий мой кабинет в вашем распоряжении, – разрешила Елизавета Петровна. – Чайник, чашки найдем. А еду подготовит родительский комитет.

Щелчок, и Мила наконец смогла собрать разбежавшиеся мысли, сознание с телом соединились, и она с ужасом поняла, что произошло что-то невообразимое.

Что она наделала? Зачем она взвалила на себя эту дурацкую вечеринку?

– Милая Мила праздник мутила, – промурлыкал знакомый противный голос. – И что же ты опять надумала?

– Пускай все приходят в своем цвете, – пробормотала Мила. – Я завтра распишу, у кого какой.

Класс довольно загалдел – вечеринки у них были редкостью. Да еще такие экзотичные.

– А я не знаю, какой я знак Зодиака, – раздался голос Вербилина.

– Овен, – машинально ответила Мила.

– Пойдем, – Галя схватила Петьку за руку и повела из класса. – Я тебе все расскажу.

– Муравейник, – с усмешкой произнесли за спиной.

– Бардак, а не муравейник, – быстро повернулась Мила. Верещагин улыбался.

– Ну и зачем тебе это? – спросил Антон таким тоном, как будто только он имел право раздавать разрешения на вечеринки.

Стоял он против окна, и солнце, наконец выглянувшее сегодня, освещало его со спины. На секунду Миле показалось, что она вернулась в сон. Лестница, чудища, человек… Но потом быстро пришла в себя. Верещагин к ее сну не имел никакого отношения.

– А почему бы и нет? – фыркнула Мила, пробираясь к своей парте. – Давно ведь не веселились вместе! – произнесла она и тут же закашлялась: ага, не веселились они, каждый день развлечения, в цирк ходить не надо.

– Могу тебе подбросить материала по гороскопам, – Антон шел за ней следом. – У моей матери целая коллекция книг. Тетка этим профессионально занималась. После тренировки можно ко мне зайти.

Мила остановилась. Рядом с Антоном сияла улыбкой в тридцать два зуба Замятина. За их спинами маячил напряженный Белов. Вдоль доски к выходу прошла Галя, за руку она держала Вербилина.

Главное, дожить до понедельника. В понедельник все разберутся на пары, и сразу станет легче.

– А тебе это зачем? – перехватила вопрос Антона Мила.

– Да так… – Казалось, Верещагин уже жалел, что вообще встал из-за парты. – Надоело смотреть, как ты пыжишься.

– Что? – ахнула Мила. Вот уж никогда бы не подумала, что Антон вообще способен за кем-то следить. – Лена, пойдем! Без вас разберемся, – бросила она Антону и, подхватив сумку, пошла к двери – следующий урок у них был в другом кабинете.

– Белов, задержи ее!

За спиной затопали тяжелые шаги.

«Где-то это уже было, – мелькнуло в ее голове. – Кто-то за кем-то уже шел… или скакал…»

Леха забежал вперед и встал перед Замятиной. Ленка обреченно закатила глаза.

– Остановись! – Антон схватил Милу за плечо, заставив вздрогнуть. Ее никто никогда не трогал, не касался руками. Мячом по голове стучали, в порыве игры на нее налетали, толкали, могли подать руку, когда она падала. Но чтобы вот так просто положить ладонь на плечо…

Ладонь оказалась теплой и мягкой, Мила почувствовала это сквозь тонкую блузку. Она скосила глаза, чтобы посмотреть на такое чудо, а плечо от тепла руки уже плавилось. Жар пробежал по всему телу, ладони вспотели.

– Что ты делаешь? – прошептала Мила, силой заставляя свое сознание вернуться обратно: ничего же не произошло, все оставались такими, какими были раньше, только у нее в мозгах на мгновение почему-то помутилось.

– Хочу тебя остановить.

Как в замедленном кино, Антон поднял другую руку и положил ей на другое плечо. От того, что круг замкнулся, ей вновь стало жарко. В голове все спуталось окончательно. Она вдруг с ужасом поняла, что Верещагин сейчас признается ей в любви, а она не знает, что ответить. Потому что «да» сказать не может ни в коем случае. А «нет» у нее не получится произнести.

Но спросил Антон нечто невозможное:

– Ты мой журнал принесла?

Дзинь… Трень… Брень…

А-а-а-а… – метнулось эхо.

По куполу хрустального замка пробежала трещина, он стал заваливаться набок, под его тяжестью стены просели, и вся сложная конструкция начала разрушаться с тонким стеклянным звоном.

– Да отдам я тебе твой журнал, – мрачно ответила Мила, сбрасывая руки Верещагина. – Сегодня и отдам. – Она уже развернулась, чтобы уйти, но остановилась. – Да, кстати! Можешь подкинуть пару книжек с гороскопами. После вечеринки вернем. К тебе Замятина сегодня за ними зайдет. Ты ей объясни, где ты живешь.

И она зашагала по коридору. Именно зашагала, четко впечатывая ноги в паркет, словно через эти удары пыталась стряхнуть с плеч воспоминания о прикосновениях чужих рук. Она даже ладонью по себе провела, словно невидимые пылинки снимала.

Не было ничего! Ничего не было! Совсем! Никогда! Верещагин – Телец, и общего у них нет ничего!

Она шла, а он стоял и смотрел ей вслед, и от этого между ними все сильней натягивалась пружина. Она острой иглой впивалась в сердце Милы, норовя вырвать его из груди.

Больно. Очень больно. Нестерпимо больно.

– И не подходи ко мне больше никогда! Понял? – крикнула Мила с другого конца коридора. Она даже не стала поворачиваться, потому что стопроцентно была уверена, что он стоит. Стоит и смотрит. И его руки еще хранят ее тепло.

– А что было? – наседала на нее Лена в начале следующего урока.

– Ничего не было! – Мила обхватила себя за плечи, пытаясь привести в порядок взбунтовавшиеся чувства, растрепанные мысли. – Пойдешь с Беловым к Верещагину, выберешь у него пару книг и возвращайся ко мне. Будем сценарий писать.

– Он тебя ударил? – ахала Замятина, видя, как сильно прижимает Мила свои руки к плечам.

– Он меня убил, – прошептала Мила, пряча лицо в ладони. Как еще она могла объяснить себе этот невероятный эффект от простого прикосновения. Ее до сих пор трясло, плечи горели. И что самое страшное – ей очень хотелось, чтобы эти же самые руки ее обняли. Крепко-крепко обняли.

Мила упрямо мотнула рыжими кудрями. До понедельника. Ей нужно протянуть до понедельника. Тогда все станет ясно. Тогда она перестанет чувствовать это странное раздвоение.

Лена сидела, отстранившись, глаза ее наливались нехорошей темнотой.

– Кудряшова?.. – тихо прошептала она.

– Все решится в понедельник, – отрицательно покачала головой Мила.

– Кудряшова! – простонала Замятина. Теперь была ее очередь хвататься за голову.

Мила посмотрела на подругу. Лена сидела бледная, с огромными выпученными глазами. Мила одним словом могла сейчас убить Замятину окончательно или дать ей возможность жить спокойно. Потому что Верещагин не то что не любил Лену, он ее даже не замечал и замечать не собирался. Интересовался он Милой. А Белов эти два дня нужен был для того, чтобы за ними следить и обо всем докладывать боссу. Хоть относительно его можно было вздохнуть свободно. А вот Верещагин пугал ее все больше и больше. И здесь она была просто обязана переломить его на сторону Замятиной.

Миле не было жалко подругу. В своей внезапной влюбленности она была виновата сама. Впрочем, такие влюбленности у нее случались постоянно. Ничего, пострадает и выберет себе другой объект для любви. Хотя Ленкины метания Миле сейчас были не нужны. Так же как не нужны были незапланированные чувства в той игре, которую она начала.

Понедельник! Нужно дожить до понедельника, и тогда уже разбираться, кто в кого влюблен.

– Что ты выдумываешь! – Мила выпрямилась, впервые с того момента, как Верещагин коснулся ее. – На вечеринке все станет понятно. Гороскоп говорит, что вы подходящая пара.

– Мила, а почему он на меня не смотрит? – Лена была готова вновь расплакаться.

– Он пока не знает, куда смотреть! – В голосе Милы слышался металл. Она словно мечом отрубала от себя малейшие сомнения в правильности своего решения. – Ты же хотела попасть к нему в гости? Вот и иди. Он тут же обо всем догадается.

– А ты? – Замятина шмыгнула носом. Не разрыдалась, и на том спасибо!

– А я с Лис пойду сценарий писать. – Как только Мила приняла решение, она почувствовала, что ей стало хорошо. И сразу сама на себя разозлилась, что позволила отвлечься на такой идиотизм – возомнила себе какую-то любовь. – И вообще, мне некогда заниматься твоим Верещагиным, – закричала она. – Хочешь страдать по нему, вот и страдай!

Больше в глазах Лены сомнения не появлялись. Слова Милы заверили ее в том, что все в порядке. Мила умела это делать как никто другой.

– Милая Мила всех убедила, – пропели у Кудряшовой над ухом, как только закончился урок. – Какой спектакль! Мне понравилось. – Лисичкина забралась на парту и стала качать ногами. – Что делать будем?

Мила открыла рот, чтобы выдать свою скороговорку, но слова на букву «В» вспоминаться не желали. Только «водовоз» назойливо кружился в подсознании.

– Надо что-нибудь придумать для понедельника, – вздохнула Мила, стараясь, чтобы никто не догадался о ее маленьком поражении.

– Это легко, – Вера склонила голову набок. – Скажи, зачем все это?

Опять!

– Говорят тебе – весеннее солнцестояние! – буркнула Мила. – Вот, держи! Это твой цвет и символы. А то потом будешь говорить, что ничего не знала!

Мила дала Вере листок: на белой бумаге было написано «клевер» и «сердце».

– Твой цвет белый, символы вот эти, – она постучала пальцем по листку. – А это раздашь остальным, – Мила сунула в руки одноклассницы разноцветные карточки, те самые, что она когда-то подготовила для Антона. Сейчас они ей очень пригодились. – На обороте написаны фамилии. Морской волны – для Рыб, это Замятина и Зайцев, их символ «узел» или «волна». Серый – это Белов, то есть Водолей. У него «ключ». Красный – это Овен, Вербилин, у него «золотое руно» или «зеленый квадрат». Чуя – темно-зеленая, «черный кот» или «башенные часы». А Верещагин у нас, значит, фиолетовый, и у него должна быть «звезда» или «рука». У меня такая же.