Поднявшись с постели, она подошла к нему и обняла. Лана вдруг испугалась, что он оттолкнет ее, но Рэм неожиданно сжал руки женщины, потом повернулся и со странной улыбкой посмотрел ей в глаза.

– Рано еще, – сказал он, целуя ее в шею, – иди спать.

Лана посмотрела на часы, стрелки показывали час дня, но не посмела возразить, удивленная нежностью, прозвучавшей в его голосе. Давно он не проявлял подобной мягкости, это ее насторожило, и одновременно что-то вдруг словно пробежало по ее телу теплой сладкой волной. Рэм еще раз поцеловал ее в обнаженное плечо и подошел к зазвонившему телефону, лежавшему на тумбочке у кровати.

– Вероника? – усмехнулся он в трубку, направился к прислушивавшейся к этому разговору Лане, ласково пробежался пальцами по ее гладкой спине и подтолкнул женщину к кровати, а сам вышел из комнаты, заставив Лану теряться в догадках, страдать от любопытства и ревности.

Она впервые услышала это имя, к тому же уловила в голосе Рэма явный интерес. Ехидным голосом интуиция сообщила, что эта ночь с Рэмом была последней. Сегодня все закончится, вдруг поняла Лана, горько улыбнувшись. Она схватила с маленького диванчика, стоявшего в углу комнаты, свои вещи и принялась торопливо одеваться.

– Так чем я могу тебе помочь? – спросил Рэм, выйдя на небольшую террасу, с которой открывался вид на Патриаршие пруды, и, услышав ответ, засмеялся: – Ты только неделю в Москве, а уже влипла в очередную историю! Ладно, оставайся на месте и ничего не предпринимай. Я отправлю к тебе людей.

На этом он закончил разговор, затем быстро набрал номер Яна Малиновского, без всяких предисловий обрисовал ему ситуацию, в которой оказалась Вероника, не называя при этом имен и не вдаваясь в подробности. Ян, как всегда, отреагировал мгновенно и отчеканил, что он все уладит.

– Потом привезешь эту курицу ко мне, – сказал Рэм. – Вышибу из нее весь дух за тупость!

Вернувшись в комнату, он увидел, что уже одетая Лана тихо сидит на диване, поджав под себя ноги.

– Кофе? – предложил он, радуясь, что она все поняла без слов.

– Не откажусь.

Женщина улыбнулась, но в глазах ее сверкали слезинки. Рэм присел рядом и одной рукой обхватил ее за плечи, а другой несколько виновато погладил ее по коленке. Он молчал, да и она не знала, что сказать, просто наслаждалась последними секундами их близости, стараясь запомнить каждое мгновение.

– Уверен? – наконец спросила Лана, повернувшись к нему.

Убрав с его лба темную прядь волос, она провела пальцами по его щеке и подбородку, прикоснулась к груди, но Рэм перехватил ее руку, не дав ей двинуться дальше. Поцеловав ее в тыльную сторону ладони, он поднялся и заставил Лану тоже встать. Она посмотрела в глаза своему любовнику – и отшатнулась, увидев его полный безразличия взгляд. Еще несколько минут тому назад Рэм поразил ее своей нежностью, а теперь он вновь превратился в равнодушного истукана, не интересующегося ничем, кроме проблемы, «поселившейся» в его жизни.

– Рэм, – синие глаза Ланы мягко светились в лучах солнца, – я тебя люблю.

– Это лишнее.

– Знаю, что лишнее, но ничего не могу с собой поделать.

– Солнышко, прекрати, – посоветовал Рэм, отойдя от нее. – Мы ничего не обещали друг другу…

– Это мне тоже известно, – перебила Лана и с тоской оглядела его фигуру. – Мне будет тебя не хватать.

– Я иду варить кофе, – сказал он, не прокомментировав последнюю фразу Ланы и даже не попытавшись смягчить момент, солгав, что и он будет вспоминать о ней.

– Галеев, какой же ты злой, – со вздохом произнесла Лана. – Хорошо, что не выгоняешь меня сразу, а милостиво угощаешь кофе. Сама любезность, черт тебя побери!

– Именно из-за этого ты мне и понравилась. – Рэм резко подошел к ней и, схватив за талию, высоко приподнял над собой.

– Из-за чего? – Она крепко обхватила его шею.

– Из-за этой язвительности, – ответил Рэм и опустил женщину на пол.

– Лжешь!

В кухне он молча сварил кофе, достал чашки и передвинул в центр стола сахарницу. Лана сидела на стуле и наблюдала за его действиями. Создавалось впечатление, будто он не замечает ее присутствия, задумавшись о чем-то очень важном и интимном. Сейчас Рэм выглядел очень спокойным, таким же, как и в первую их встречу. Впрочем, внешне он абсолютно не изменился за те два года, которые они провели вместе. Хотя правильнее будет сказать, за те два года, которые она провела рядом с ним, потому что Рэм всегда оставался недосягаемым: он не подпускал ее к себе и позволял женщине находиться в его обществе, только когда хотел этого сам. Незаметно она разглядывала Рэма и улыбалась. Что ни говори, но она еще не была знакома с женщиной, у которой получилось бы завладеть его вниманием на целых два года. Но также она догадывалась, что в жизни Рэма присутствовала та – его роковая женщина, которая сделала его настолько закрытым и осторожным. Одновременно она радовалась, что ничего не знает о ней. Лане не хотелось сравнивать себя с той единственной, которую он любил, и окончательно лишиться уверенности в себе, поняв, что она не дотягивает до планки, установленной Рэмом для всех остальных женщин, стремившихся войти в его жизнь.

Несмотря на то что Лана и сама отличалась яркой внешностью, она всегда ощущала себя неловко в присутствии Рэма, считая его слишком красивым и оттого избирательным по отношению к партнершам. Он, безусловно, был очень хорош собой, причем выглядел одинаково потрясающе как в костюмах, которые он часто носил, так и в домашнем шелковом халате. Высокий, отлично сложенный, он плавно и мягко двигался. Грация его тела завораживала и не позволяла отвести от него взгляд. А еще у Рэма были идеальные руки: с длинными пальцами, гладкой кожей и блестящими ногтями. Лана любила прикасаться к ним, но еще больше она обожала наблюдать за игрой мышц на его предплечьях, когда он дотрагивался до нее.

Она отпила последний глоток кофе и посмотрела ему в лицо. В зеленых глазах играл веселый блеск, делая Рэма похожим на лукавого мальчишку. Лана пробежалась взглядом по аккуратному носу, посмотрела на его небольшие, четко очерченные губы и на тонкий подбородок, изящный, как у юной барышни, только вступающей в пору расцвета. Лицо Рэма было ярким и запоминающимся, наверное, потому, что в нем смешались две далекие друг от друга крови: татарская – отца и русская – матери. «Полукровки, – подумала Лана, – очень отличаются от остальных людей. И в первую очередь это проявляется во внешности, сочетающей в себе лучшее из того, что имели родители». Люди-полукровки часто являются обладателями красивых лиц, но также они имеют непредсказуемые характеры, и Рэм не был исключением. Он был и жестоким, и мягким, что порою сбивало с толку, но чаще отталкивало. Проявлял нежные чувства, но тут же грубил. Бывал язвительным и злым, иногда даже слишком, однако Лана не раз видела, как он излучает чуткость и внимательность. Но самое главное, Рэм был особенным, не похожим ни на кого, что возбуждало и вызывало желание приблизиться к этому странному, колючему и закрытому человеку. К сожалению, Лане не позволили переступить черту, за которой находился настоящий, незнакомый ей Рэм. И именно о том, что не смогла стать другом такому интересному мужчине, она сокрушалась больше всего.

Рэм провел Лану до двери и остановил, вдруг испытав желание поцеловать ее. Она с нежностью откликнулась на его объятия, но не стала затягивать момент прощания. Позволив ему коснуться своих губ, она быстро сделала шаг назад и сказала:

– Не забывай обо мне.

Уже закрыв дверь, Лана поняла, почему она вела себя столь мягко и без истерик. Рэм не был первым мужчиной, который оставил ее, но единственным, кому она хотела запомниться с лучшей стороны. Лана была ему благодарна за все дни, проведенные рядом с ним, но все же чувствовала закипавший внутри гнев, оттого что он так и остался безразличным, не дав ей ни одной возможности перейти ту невидимую черту, которую провел перед собой. Чтобы хоть как-то удержать зарождавшуюся в ее душе бурю, Лана сердито плюнула в лифте, как раз на кнопку этажа, где находилась квартира Рэма, и с удовлетворением посмотрела на стекавший по табло сгусток слюны. Детская, глупая месть, о которой никто не узнает, но тем не менее она заставила ее улыбнуться, принеся женщине частичное облегчение.

Рэм прошел в спальню, заменил постельное белье, которое пахло Ланой, свежим комплектом и прилег, в ожидании, когда появится Малиновский. Прикрыв глаза, он вспомнил о своей последней встрече с Анной, закончившейся яростной ссорой. Случилось это за неделю до того, как Вероника избавилась от своей сестры, а потом заняла ее место. Банальная, но страшная история подмены, в которой главным составляющим было острое желание одного человека примерить на себя жизнь другого. Рэм воскресил в памяти день, изменивший судьбы многих и в первую очередь самого Рэма. Конечно, Вероника была более, чем кто-либо другой, заинтересована в исчезновении Анны. Ее даже не остановил факт их близкого родства, впрочем, эту женщину ничто не заставило бы отказаться от намеченной цели, к которой она готова была идти через любые препятствия. Подобной одержимостью она качественно отличалась от своей мягкой и наивной сестры, и все же Рэм ненавидел Веронику меньше, чем Анну. Да, он ненавидел Анну, но так же сильно и любил ее, не понимая, какое из этих чувств главенствует в его сердце.

День, когда она погибла, выжег в нем остатки доброты и любви, заставив Рэма по-другому смотреть на мир. Рэма уже не интересовала жизнь, в которой не было женщины, ради которой ему хотелось дышать. Каждое утро было жестоким напоминанием о том, что Анна ушла навсегда, отчего ему хотелось рыдать, кусая губы. Их последнюю встречу Рэм помнил до мельчайших подробностей и мог воскресить в памяти каждое ее движение. Он до сих пор чувствовал запах духов Анны, а на губах ощущал поцелуй, за который он получил оглушительную пощечину. Как же он любил ее! Пожалуй, только Анну он и любил. Никто больше не смог пробудить в нем столько страсти, лишь Анна, и звуки ее имени холодом пробегали по кончикам его пальцев.