Я приподнимаю крендель.

– Уже уплетаю за обе щеки.

Он чокается со мной выпечкой.

– Тогда за нас.

Сабин улыбается, но легче мне не становится. Все же он актер до кончиков ногтей.

– Ты в порядке сегодня? Сам не свой какой-то.

– Просто тихий. Вот и все.

Мы останавливаемся возле уличного исполнителя, которого так хотела увидеть Эстель, и я недоверчиво щурюсь, наблюдая, как мужчина действительно делает несколько танцевальных движений, одновременно бренчит на арфе и вытягивает двух крольчат из-за струн. В толпе раздаются восторженные возгласы Эстель, и я смеюсь.

Оглядываюсь в поисках Криса и, наконец, нахожу его. Он на другой стороне перекрытой улицы, стоит перед выставкой художественной галереи. Сквозь плотную толпу пробираюсь к нему. Еще не дойдя, ощущаю исходящее от него напряжение. Язык его тела я знаю как свой собственный, а потому что-то в его позе вызывает тревогу.

Крис стоит неподвижно посреди длинного прохода с картинами в рамах и фотографиями на подставках и прикрепленных к временным стенам.

– Крис. – Я стараюсь говорить тихо, медленно приближаясь к нему.

Его взгляд прикован к одной картине, и я тоже рассматриваю большое полотно. Хоть я и не эксперт, но это стоящее произведение искусства. Яркие цвета мелькают и кружатся передо мной, создавая абстрактную работу, наполненную ядовито красными, оранжевыми и зелеными тонами. Густые мазки черного и серого придают изображению объемность. Я признаю, что оно должно быть красивым, но почему-то вызывает тревогу.

Я смотрю на Кристофера, который все еще не может прийти в себя.

– Крис? – снова окликаю я.

Он делает шаг вперед и касается картины, его пальцы скользят по шероховатым черным отметинам.

– Твою ж мать, – слышу за спиной голос Сабина.

Он подходит к картине рядом с той, которой заинтересовался его брат, а потом к следующей. Наконец останавливается рядом с Крисом.

– Он так просто не исчезнет, да? Так просто не уйдет, черт подери.

– Он мертв, – сухо бросает Крис.

– Но все еще здесь, да? – В голосе Сабина сквозят тревога и страх. – От него ведь не скроешься, правда? Черта с два от него убежишь.

Желудок скручивается, когда я снова изучаю картины. Недоверие и страх Сабина передаются и мне.

Это работы их отца.

Крис все еще касается холста, когда к нам подходит женщина.

– Извините, но картины трогать нельзя, – резко говорит она.

На нее никто не обращает внимания, и я подхожу ближе.

– Ваш отец?

Крис опускает руку и пятится назад.

– Да, – подтверждает он.

Сабин бледнеет и подходит к картине с черными мазками. Разглядывает ее, и любопытство в глазах сменяется тьмой. А у меня мороз по коже от страха.

– Это работы вашего отца? – спрашивает женщина. – Я владелица галереи, и мы его большие поклонники. Какая удача с вами познакомиться! – Она протягивает руку, которую никто не пожимает, и продолжает говорить: – Он пожертвовал нам большое количество работ, и у нас готовится посвященная ему выставка. Я не знала, что у него есть дети, иначе обязательно пригласила бы вас. Вы живете здесь? Она пройдет в субботу, и вы должны присутствовать. Он был выдающимся художником, и я ужасно расстроилась из-за известия о его кончине.

Я еще никогда не видела Кристофера и Сабина такими напуганными.

– Каждая картина сама по себе стоит немалых денег, а учитывая, сколько работ он нам передал… это очень великодушный подарок. – Женщина подступает ближе, но парни словно приросли к месту. – А знаете, сколько он продал для целей благотворительности? Ваш отец настоящий гуманист…

Я поспешно влезаю между ней и мальчиками.

– Назад, – приказываю женщине.

Она удивленно отклоняется в сторону.

– Что? Я просто объясняю, как много они стоят…

– Гроша они ломаного не стоят! – буквально выплевываю я. – Уничтожьте их. Все до единой.

Шокированное выражение лица хозяйки для меня ничего не значит. Я поворачиваюсь и пытаюсь увести Криса и Сабина подальше от жестокого напоминания о прошлом. Оба спотыкаются, потерянные в воспоминаниях, вызванных этими картинами.

Женщина опускает руку мне на плечо.

– Я не понимаю. Если вы дадите номера своих телефонов, мы будем рады…

Я резко оборачиваюсь, сбрасывая руку, и приближаюсь к ней вплотную. Произношу медленно и четко, потому что повторять не собираюсь:

– Заткните свой рот. Вы меня слышите? – В моем голосе столько яда и угрозы, что она наконец замолкает. – Вы понятия не имеете, что делаете, поэтому просто заткнитесь, черт побери. Мы уходим. Не разговаривайте с ними. И не пытайтесь с ними связаться. Они больше не его сыновья. Для вас они не существуют. Ясно?

Она кивает.

Крис и Сабин не двигаются с места, и я не обращаю внимания на нескольких зевак, которые стали свидетелями этой сцены.

– Идемте. Все нормально. Ну же.

Требуется больше усилий, чем я ожидала, чтобы заставить парней сдвинуться с места, но в конечном итоге мы молча отходим от выставки и следуем на соседнюю улицу.

– Где Эстель и Эрик? – неожиданно вскидывается Крис.

– Они там же, где мы их и оставили.

– Я не хочу, чтобы они это видели. Им нельзя увидеть.

– Ладно. Я прослежу, чтобы Зак провел их мимо галереи и не останавливался.

Тут же отправляю Заку короткое сообщение, объясняя, что происходит.

– Спасибо. – Обычная уравновешенность Криса изрядно поколебалась, но он начинает приходить в себя. Поворачивается к брату. – Сабин? Все уже хорошо.

Взгляд Сабина затуманен.

– Крис?

– Все хорошо, Сабин, – повторяет он. – С тобой все в порядке.

– Но… тебе больно?

– Нет, – гораздо более уверенно произносит Крис. – Взгляни на меня. Сабин, ты должен на меня посмотреть.

Его брат медленно поворачивает голову.

– Тебе больно.

– Нет. Видишь? – Крис расставляет руки в стороны и прокручивается на месте, позволяя Сабину рассмотреть себя. – Видишь? Со мной все хорошо, более того, с тобой тоже. Ты в целости и сохранности. И я тоже.

Взгляд моего друга поднимается к верхней части руки Кристофера, где виднеется след от ожога.

– Тебе сделали больно. Я помню.

– Все кончено. – Крис делает шаг вперед и кладет ладони брату на плечи, заставляя смотреть себе в глаза. – Послушай. Мы в безопасности и свободны. Оглянись. Видишь, где мы? Мы не вернемся к прошлому. – Он берет ладонь Сабина обеими руками и сжимает ее. – Видишь? Все в порядке.

– Я хочу домой, – говорит Сабин.

– Хорошо. – Крис очень нежен с братом и заботлив, он даже разговаривает с ним, как с ребенком.

От осознания этого сердце болезненно сжимается. Он разговаривает с Сабином так, как делал много лет назад.

– Мне нужно вернуться к Мии. С ней надо заниматься.

– Если ты этого хочешь, значит, этим мы и займемся.

Глаза Сабина немного светлеют.

– Крисси, ты еще не был на ранчо. Сможешь увидеть дом на дереве и Мию.

– Думаю, это отличный план, – отвечает Крис.

Никогда не слышала, чтобы Сабин называл его Крисси. Хотя держу пари, это привычка с детства.

Именно так разговаривают маленькие дети.

Мы провожаем Сабина обратно к машине, и я торопливо пишу Заку еще раз. Ему не нужно объяснять, почему необходимо увести парней отсюда. Он поймет.

Возвращение на ранчо, кажется, немного успокоило Сабина. Он впервые захотел показать Крису свой дом, поэтому я остаюсь в сторонке, пока идет экскурсия. Правда в том, что я слишком напугана и взволнована. Крис ведет себя с братом очень ласково, и я боюсь, что если открою рот, то рассыплюсь на части. Крис восхищается изящными деревянными панелями стен домика и прекрасным видом, я же извиняюсь и отправляюсь проведать Мию.

Прогуливаясь по тропинке к загону, я стараюсь прояснить голову. Мия оставалась сегодня одна, поэтому радостно бежит мне навстречу.

– Привет, красавица, – говорю я.

Теперь я не боюсь протягивать к ней руку, и она машет хвостом и тихонько ржет, позволяя себя погладить.

В голове крутится слишком много мыслей, явная боль Сабина расстраивает меня. До сегодняшнего дня я и не подозревала, как сильно его преследует прошлое. Сейчас звучит глупо, но мне казалось, что парень многое переборол. Хотя, может, от подобного слишком трудно убежать, особенно в одиночку.

У Эстель, Эрика и Криса серьезные отношения. Хотя и невозможно избавить их от детских травм, но Джеймс, Зак и я помогаем любимым с этим справляться. Любовь, конечно, не исправит все, но она важна.

Сабин одинок. Меня ему недостаточно. Я ему не принадлежу, точнее не ему одному.

Одному. Это слово идеально подходит моему другу, потому что внезапно я осознаю, насколько он одинок.

Меня буквально захлестывают эмоции.

Не исключено, что боль Сабина глубже, чем у его братьев и сестры.

На самом деле, подозреваю, что всей глубины я еще не видела.

У каждого из них имелась своя отвратительная история взросления рядом с отцом.

И я не уверена, что в курсе истории Сабина.

И даже сомневаюсь, что в силах ее выдержать.

Друг приводит Криса познакомиться с лошадью. Мы вместе останавливаемся у края арены, пока Сабин демонстрирует свои навыки верховой езды, так же, как и мне до этого. На сей раз, однако, мы все подавлены.

Крису удалось восстановить мир и спокойствие, но сегодня произошло нечто значительное, от чего никто из нас не может так просто избавиться.