— Нет, не могу понять. После того как он назвал меня б… он уткнулся лицом в подушку и начал плакать.

— Плакать? Но это так на него не похоже.

— Он плакал. Но я поняла, что это никоим образом не связано со мной, что ему наплевать на меня. Ему было все равно — останусь я или уйду, он плакал из-за себя.

Они снова помолчали, думая о том, почему Т. С. Грант вдруг заплакал, — человек, который всегда улыбался, несмотря ни на что.

Потом Бейб нервно спросила:

— Как ты считаешь, я должна сказать Норе и Сэм?

— Нет. Ты им никогда ничего не должна рассказывать. Я не уверена насчет Норы, но я твердо знаю, что ты не должна ничего говорить Сэм. Она обожает Т. С. — это разобьет ее сердце. Мы должны вечно хранить это в тайне.

— Как насчет Т. С?

— Он никогда никому не расскажет об этом.

— Но как я смогу теперь на него смотреть? Я не смогу!

— Ну, может, нам повезет и мы никогда не будем о ним встречаться.


Хани только улеглась в кровать, после того как отвезла Бейб домой, когда услышала, как пришел Тедди. Боже! После событий с Бейб, она почти забыла, что Сэм следила за ним и Норой.

Когда он легонько постучал в дверь, она сказала:

— Входи, я еще не сплю, — и включила настольную лампу.

Он вошел в комнату и сел на ее кровать.

— Мне нужно что-то сказать тебе. Я не смог это сделать прежде… Ну, мне не хотелось, чтобы ты переживала, если вдруг я не смогу все довести до конца. Но мне не хочется, чтобы между нами были какие-то секреты, поэтому я хочу тебе сказать, что хожу в общество анонимных алкоголиков.

— Боже! Ты был там сегодня?

— Да, — довольно ответил Тедди. — Нора поехала со мной, чтобы поддержать меня.

Хани подумала: интересно, Сэм, ехавшая за ними, узнала ли об этом? Хани надеялась, что да, хотя сама никогда не стала бы говорить об этом. Это был не ее секрет…

— Папочка, я так рада, что ты мне сказал, и очень рада, что ты туда ходишь. Я знаю, ты все выдержишь…

— То же самое говорит Нора. Ты знаешь, ведь это она настояла на том, чтобы я пошел туда. Я не знаю, смог бы я один пойти, если бы она не сказала, что будет со мной и подбодрит меня. Мне бы не хотелось подвести ее.

— Конечно, нет. Ты не тот человек, который может кого-нибудь подвести, и мне кажется, что Нора прекрасно понимает это…

«Она много чего знает и понимает…»

55

— Ты должен пойти на выпускной вечер завтра, Т. С., если даже это будет последний вечер в твоей жизни!

Он покачал головой в восхищении и криво улыбнулся:

— Ты действительно явление, Нора! Ты никогда не сдаешься. Пойти на этот чертов выпускной вечер, когда в понедельник я должен лечь в больницу и этот вечер может стать действительно последним в моей жизни. Но ты все равно хочешь заставить меня.

— Прости, если я не так выразилась. Глупо, но это всего лишь оборот речи. Ты ложишься в больницу только для обследования.

— Обследоваться, чтобы узнать, что мне нужно распроститься с жизнью? — засмеялся он. — Мне кажется, что это просто лишняя трата времени.

— Я не хочу слышать, что ты говоришь, как уже приговоренный к смерти, и разводишь такую панику. Если даже они скажут тебе… ну, нечто не совсем обнадеживающее, это совсем не значит, что ты не сможешь полностью вылечиться.

— Ты все еще играешь роль веселого оптимиста, да? Ну что же, это очень благородно с твоей стороны, особенно учитывая все… Это одна из причин, по которой я женился на тебе. Твоя щедрость, оптимизм и доброта. Я знаю, ты считаешь, что я женился на тебе только из-за денег, но меня привлекала твоя личность. Например, я всегда восхищался твоею силою воли.

— А я твоею, поэтому я не потерплю весь этот скулеж и то, как ты жалеешь себя, — Нора говорила сухим тоном, но ей было больно в ярких лучах заходящего солнца, струящегося из окон, видеть, каким он стал бледным, — круглогодичный загар Т. С. куда-то исчез. Его лицо стало нездоровым, морщины обозначились глубже, он стал не похож на себя, па человека, который все время улыбался и наслаждался жизнью и солнцем. Она подошла к окну и задернула занавеси, думая о странностях природы, — именно в эти минуты, когда солнце садилось, оно светило ярче всего, хотя через некоторое время наступят сумерки.

— Я больше всего уважал в тебе, Нора, отсутствие всяких уверток. Ты никогда не сдаешься и никогда не скрываешь ничего. Жаль, что ты сейчас делаешь именно это!

Улыбаясь, она села рядом с ним на покрытый ситцем диван.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, Т. С. Я всегда ценила в тебе то, что ты ясно и четко выражаешься.

Т. С. хмыкнул:

— Ты разве не знаешь, что лучше не вешать лапшу на уши старому брехуну? Мы оба прекрасно понимаем, в чем дело. Поэтому нам нужно выложить все карты на стол в лучших традициях Норы и Т. С. Грант. Нам придется примириться с правдой!

«Примириться с правдой? Он опять хочет о чем-то со мной договориться. Но сейчас уже поздно о чем-то договариваться, и Т. С. отлично понимает это. Сейчас он просит, чтобы я признала очевидный факт и не лгала ему в эти последние предсумеречные часы».

Но должна ли она говорить ему правду, учитывая, как это страшно и больно? Насколько легче замаскировать истину обычными, ничего не выражающими и ободряющими фразами и внушением неоправданного оптимизма до самого конца. Это гораздо легче, чем помочь ему подготовиться и принять неизбежный и страшный конец!

«Нора, ты должна все решить и взвесить!»

Да, он обманул ее, когда женился. Да, для нее было ужасно обнаружить, что он не любил ее! Но она выстояла, и они заключили мир, и с тех пор они были честны друг с другом. И четко выполняли условия их соглашения. Он не любил ее, потому что был не способен кого-то по-настоящему любить. Но Нора знала, что он уважал и восхищался ею, что она ему нравилась… Возможно, больше, чем кто-либо вообще в его жизни. И если не было любви, то не было и равнодушия с его стороны.

Правда, они часто бывали противниками, но никогда — врагами! Они даже больше бывали партнерами и даже союзниками! Кто-то мог бы сказать, что хотя они не были любовниками, за исключением фальшиво-милого начала, они были близкими друзьями. И даже когда они начали торговлю и она представила ему такие жесткие условия, каких он даже не ожидал, он оставался, как любил называть себя, рисковым парнем. И он никогда не вспоминал, что она переспорила его. Даже сейчас он держался нормально, хотя все было против него и в конце жизни он получил грязную оплеуху от судьбы!

Нет, их брак нельзя было назвать блестящим, — но, с другой стороны, он не был и таким уж неудачным!

И если ей чего-то не хватало в этом браке, то в других аспектах она получила гораздо больше того, на что могла рассчитывать. А разумный человек должен примиряться с тем, что ему предоставляет судьба и обстоятельства! Да, она должна была ему сказать все, но сделать это очень аккуратно, чтобы избавить его, да и саму себя, от излишней боли и страданий!

Но она никак не ожидала, что он выложит перед ней новые карты, те, о которых она ничего не желала слышать.

— Я хочу признаться, что изменил тебе, — начал он.

— Мне не нужны твои признания, — прервала его Нора. — В нашем соглашении никогда не оговаривались условия сохранения верности и невозможность измены. Было сказано, что приличия не должны нарушаться.

— Но я как раз нарушил приличия, и сделал это достаточно гнусно. И хотя я, может быть, не нарушил букву контракта, но нарушил его дух.

— Пожалуйста, не нужно продолжать, Т. С. Что бы ни случилось, теперь это не имеет никакого значения.

— Ты не права, и если мы разговариваем начистоту, как честный человек я должен тебе об этом сказать. Разве ты можешь отказать умирающему в том, чтобы он покаялся в своих грехах? — пошутил Т. С.

— Ну, если ты хочешь…

Нора пожалела, что дала ему свое согласие. Когда он хриплым шепотом сказал:

— Я трахался с малышкой Бейб, — Нора могла только прошептать:

— С нашей Бейб? Будь ты проклят, почему с ней?

— Мое единственное оправдание — я был очень расстроен своей болезнью и старался таким образом забыть…

— Это не объясняет, почему ты выбрал Бейб, — в ужасе закричала Нора. — Она так молода и так беззащитна. Ты воспользовался ее нуждой в отцовской любви. Ты же мог выбрать сотни других женщин!

— Но я думал, что только нежное молодое тело может спасти меня. Я подумал: как я могу умереть, если эта милая молоденькая женщина любит меня? Я считал, что в этом заключена какая-то магия. Она придаст мне силы, я буду как бы возрождаться. Ты можешь меня понять?

«Так вот что он называет честностью? Перекладывать на меня свои гнусные извращения! Как он смеет говорить о возрождении? Что дает ему право требовать от меня понимания?»

Нора понимала, что пока она, пытаясь как-то осмыслить все, что касалось Т. С., проводила множество бессонных часов, мучаясь и стараясь понять и простить, он, глядя в ухмыляющееся лицо смерти, оставался таким же эгоистом, таким же расчетливым человеком, каким был всегда. Человеком, которому было наплевать на любого и на всех.

— Итак, Бейб оказалась твоей жертвой, на которую ты набросился, как стервятник на падаль? Но почему не Хани? — потребовала ответа Нора, она начала кричать на него — в такой она была ярости. — Она так же молода, как и Бейб, и гораздо красивее. Ее так же можно желать, как и ее мать, которую ты не колебался вые…, когда тебе это было выгодно!

— Я никогда не соблазнился бы Хани.

— Почему? Потому что ее не так-то легко заполучить в отличие от Бейб? Потому что знал, что она тебя отвергнет? Потому что она все понимает и всегда держится от тебя подальше? Я замечала, как она это делает.