Почти сразу на него стали жаловаться. Главное обвинение состояло в том, что Хьюби подрывал дисциплину в классе. Он был невнимателен, часто не подчинялся приказам, хотя всегда мог всех очаровывать. Он, казалось, был в центре любых «подрывных сил», как это часто случалось в школе у мальчиков. В общем, ничего страшного. Какие-то небольшие драки или небольшое издевательство над кем-то, какие-то шуточки — у учителя исчезала тетрадка, и ее находили в парте мальчика, которого не очень жаловали остальные ученики. Перестрелка бумажными шариками, как только учитель поворачивался спиной к классу… По словам Хьюби, он почти всегда был не виноват! Остальные мальчишки заставляли его вести себя подобным образом, или же, если затевалась драка, другой мальчик всегда начинал первым!

Нора очень расстраивалась, но Джеффри почти всегда защищал Хьюби, особенно если это касалось драки.

— Что, ты считаешь, должен был делать парень? Спокойно принимать на себя все удары? Ты что, хочешь, чтобы он превратился в чертова пацифиста, который даже не может себя защитить?

— Конечно, нет. Но могу ли я быть уверена, что он просто защищался? Что тот мальчик действительно толкнул его? Ты же знаешь, как Хьюби всегда… — И после паузы произнесла: — Ты же знаешь, как Хьюби всегда врет и винит во всем других.

Она почти поверила, что если Хьюби соврал один раз, значит, он врет всегда. Из-за своей репутации он всегда будет виновен… Тогда, зная, что ему все равно никто не верит, Хьюби станет заниматься и другими нехорошими вещами.

Даже когда Хьюберт лгал относительно занятий с доктором Уэбстером, даже когда он выдумал сон о том, что Руперт изнасиловал его, частичка правды все же просочилась через заграждения измышлений.

«Доктор Уэбстер говорит, что мне снится этот сон потому, что со мной все так и случилось. Тогда я не рассказал об этом отцу, это произошло из-за моей боязни, что он назовет меня лжецом, потому что он никогда мне не верил».

Бедный Хьюберт! Даже в его сне-фантазии проявилась правда: его всегда считали лжецом. Она не станет повторять такую же ошибку с Хьюби — называть его лгунишкой, даже не стараясь поверить ему или же хотя бы усомниться, что он и на этот раз лжет.

Если же она обнаружит, что он лгал, она не станет принимать его извинения, а потом как-то поощрять мальчика. Она будет стараться внушить ему, что ложь — это удел слабых людей и трусов и может принести только горе.

И однажды, когда он станет старше, а она сама — сильнее, она расскажет ему, как пыталась замаскировать его рождение ложью и чем все это обернулось…

18

Так как репутация Хьюби в «Тредуэлле» уже была подмочена, Нора перевела его в школу Уитона, чтобы ему окончательно не прикрепили ярлык еще до того, как он закончит начальную группу. Она пыталась объяснить ему, как важно хорошо начать учиться и вести себя в школе. Он должен выполнять правила, уважать и слушаться учителей и не делать ничего, что вдруг взбредет ему в голову. Сначала всегда следует подумать.

— Я понимаю. Все равно как перед прыжком, нужно посмотреть, куда прыгаешь.

— Совершенно верно, — она была счастлива, что он ухватил самую суть.

Но когда через несколько дней Хьюби увидел на дворе огромную лужу, он вместе с другим мальчиком тут же прыгнул прямо в ее середину, как бы решив, что нужно выполнить первую часть афоризма. Хьюби и Питер Хор-тон не только вымокли до нитки в грязной воде, но они обрызгали еще полдюжины других ребят, а разозленный помощник учителя заявил, что оба мальчика специально прыгнули в эту лужу. Они совершенно не думали о здоровье и безопасности других мальчиков. Школа начала раздувать этот проступок и потребовала, чтобы лорд и леди Хартискор прибыли обсудить поведение их сына. В школу также пригласили родителей Хортона. Но Джеффри отказался ехать, обозвав все это полной чушью, и посоветовал Норе забыть об этом случае.

— Но мне придется пойти, чтобы объяснить все это недоразумение. Заявить, что мальчики прыгнули в лужу специально, — это просто возмутительно. Я не хочу, чтобы у Хьюби в документах было записано замечание.

— А что Хьюби говорит в свою защиту? — поднял бровь Джеффри.

— Я еще с ним не разговаривала. Я хотела сначала поговорить с тобой. Решить, как мы намереваемся защищать…

Джеффри недовольно усмехнулся:

— Наверное, нам придется нанять Хьюби защитника и потребовать суда присяжных!

Норе стало очень обидно, она даже отпрянула от него. Если это была шутка, то очень плохого сорта, с почти очевидным намеком. Считал ли Джеффри, что дело не стоит выеденного яйца, и поэтому так пошутил, или же постоянные проказы Хьюби так уж ему надоели, что он просто не желал больше об этом разговаривать? И вообще: действительно ли его интересовал мальчик, которого он усыновил, или же он только притворялся, чтобы она больше старалась ублажать его самого?

Расстроенная, она обратилась за советом к Руперту.

— Как ты считаешь, было школе из-за чего поднимать шум?

— Не думаю. И разговор с двумя озорниками, стоящими перед судом взрослых, обернется инквизицией, но…

— Подожди, подожди, озорниками? В твоем выражении уже заложено утверждение их вины и…

Руперт ласково ухватил ее за руку:

— Это просто всего лишь выражение, но не ярлык. И я все еще вспоминаю нашу маменьку, которая говорила, что не представляет себе мальчишку, в котором бы не было капельки озорника, — он засмеялся. — Мне кажется, она так и не простила меня за то, что я всегда вел себя лучше, чем Хьюберт!

— О, бедный Руперт, как же тебе тяжело пришлось! Я уверена, что детские травмы никогда не проходят без следа. Поэтому я так хочу не совершать ошибок в отношении моего сына. В особенности я не желаю, чтобы Хьюби считали лжецом или же сорвиголовой! Как только ему приклеют ярлык, ты сам знаешь, как это бывает, он будет считать, что если это так назвали, то он должен вести себя соответствующим образом!

— Ты абсолютно права. Кроме того, виновен он или нет, как будет выглядеть, если ты не станешь его защищать? Всем станет ясно, что он тебя не интересует.

— Я не собираюсь защищать Хьюби, если он виноват.

Руперт грустно улыбнулся и покачал головой.

— Это ты сейчас так говоришь, но как только войдешь в комнату, где будут сидеть Хортоны и эти кисломордые преподаватели из школы, ты начнешь сражаться за Хьюби, как это всегда делала Миранда, защищая Хьюберта. Если кто-то смел в чем-то обвинить ее любимца, она вставала на дыбы и была готова вырвать глаза обидчику!

— Но, Руперт, я ведь не Миранда, и Хьюби — не Хьюберт.

— Конечно, нет. Просто дело в том, ну, как тебе сказать, Хьюби так напоминает Хьюберта, что они вполне могли быть отцом и сыном!

— Вот как? — ледяным тоном спросила Нора, хотя эта же страшная мысль неоднократно ей самой приходила в голову.

— Почему так? Разве существует какое-то физическое сходство? Только потому, что Хьюби так же хорош собой, как был Хьюберт? В мире примерно у половины людей голубые глаза и светлые…

— Но даже ты не сможешь отрицать, что между ними существует не только физическое сходство. У них похожие характеры.

— У Хьюби тот же шарм, перед которым невозможно устоять, как это было у Хьюберта, ты это имеешь в виду? — холодно поинтересовалась Нора. — И он так же любит хорошо проводить время. Ты именно это имел в виду?

— Я понял, что тебе неприятна эта тема. Давай прекратим наш разговор, ладно?

— Нет, я настаиваю, чтобы ты мне все объяснил.

— Нора, мне не хочется тебя обижать, но… Дело в том, что Хьюби как бы настоящий сын Хьюберта, унаследовавший его самую важную черту — отсутствие моральных устоев. Помнишь, мы уже с тобой говорили об этом?

Да, она прекрасно помнила их разговор — отсутствие моральных устоев, он назвал это слабостью характера, — и ей захотелось ударить его. Как он посмел? Но ведь она сама настояла, чтобы он произнес эти проклятые слова. Она заранее знала, что он скажет. Она не раз вспоминала: «Изъяны в натуре великолепного в физическом смысле человеческого экземпляра!»

— Ты знаешь, мне кажется, я сказал глупость, — продолжал Руперт, ему стало неудобно. — Хьюберт был взрослым мужчиной, а Хьюби еще маленький мальчик. Он просто озорной и живой ребенок. Я уверен, что он все это перерастет! Прости меня за мои слова, пожалуйста! Я просто…

— Ты хотел мне помочь… — Она пыталась улыбнуться ему.

— Да, ты права. Ты ведь знаешь, как я хочу быть твоим другом и другом Хьюби, я хочу помогать тебе, насколько это в моих силах. Ты мне позволишь делать это?

Она вспомнила, как Джеффри ловко увиливал от решения подобной проблемы.

— Конечно, я никогда не отказываюсь от хорошего предложения, даже если его делает мне сам дьявол! — Она рассмеялась: — Извини, я совсем не имела в виду…

Руперт тоже рассмеялся:

— Я знаю. Но мы обо всем договорились, правда? Если ты пойдешь на это чертово собрание в школу, почему бы мне не пойти с тобой, чтобы как-то помочь тебе?

— Благодарю тебя, Руперт. Мне и правда нужна помощь!


Она пошла в комнату Хьюби, чтобы выслушать, что он скажет по поводу случившегося. Почему они решили сделать свой знаменитый прыжок в лужу. Но Хьюби уже мирно спал. Она посмотрела на него в слабом свете ночника: его золотистые волосы вились кольцами на голубой наволочке, длинные ресницы отбрасывали тени на розовые щечки, губы — все еще прелестные губки малыша — улыбались, как будто он видел ангельские сны. Она нежно погладила его лобик и тихо поцеловала. Он был совсем не похож на мальчика, который страдал от «хронического заболевания характера».

Как может характер Хьюби быть точной копией характера Хьюберта? Разве лживый и плохой характер не должен передаваться лишь через гены? Может ли он передаваться какими-то таинственными, неизвестными человечеству путями, как болезнь? Может ли милый, похожий на ангела ребенок подхватить заболевание только из-за того, что он получил имя, которое ему по-настоящему не принадлежало? И если это так, то каких еще проявлений ей следует ожидать? Вырастет ли он еще одним прелестным бездельником, пользующимся успехом шарлатаном, дурящим людей жуликом, человеком, который мог любить, но не тех и не когда это было нужно?