ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Нана Саиб, самостийный махараджа Битура, полулежал на диване и ложками поедал мармелад фирмы «Джеймс Кейлер и сыновья» из вазы и одновременно смотрел, как Лакшми, девушка-науч, томно исполняет танец живота. Несмотря на всю свою ненависть к англичанам, Нана Саиб пристрастился ко многим английским продуктам, включая мармелад. Его запущенный дворец располагался в небольшом городке Битур, в нескольких милях от реки Ганг и города центральной Индии Каунпура.

В комнату вошел дворецкий Нана Саиба, сложил свои ладони в традиционном поклоне и сказал:

— Ваше Высочество, приехал лорд Азимулла и просит принять его.

Нана Саиб сел, вытер губы, а Лакшми скромно прикрыла свою наготу вуалью. Поскольку Нана Саиб настаивал на том, что он является махараджей Битура, англичане официально не признавали за ним этого титула, хотя и потакали ему, чтобы он не шумел, то он произвел Азимуллу в «лорды», создавая тем самым свой «липовый» двор.

— Проси.

— Слушаюсь, Ваше Высочество.

Нана Саиб слез с дивана, застегнул камзол на своем довольно большом животе. Вскоре в комнату вошел Азимулла и поклонился. Его левое плечо было перевязано. Нана Саиб почувствовал, что его обычно спокойный доверенный слуга нервничает.

— Ну, — обратился он, — бриллиант у тебя?

— Хозяин, я — презренный пес, который больше не заслуживает, чтобы на него нисходила ваша благосклонность. Я хуже червя…

— Что случилось? — закричал Нана Саиб.

Азимулла подбежал к своему толстому хозяину, упал перед ним на колени и стукнулся головой об пол. Азимулла знал, как можно умиротворить Нана Саиба. Но он знал также, что находится в большой беде.

— О, Божество! Эта английская собака всех нас провела. Бриллианта не оказалось в банке Калькутты…

Нана Саиб схватил бамбуковую трость.

— А где же он?

— Видимо, он прятал его в особняке сэра Карлтона Макнера, в котором он провел ночь…

— Ты выпустил его из виду?! — взревел Нана Саиб и начал бить Азимуллу тростью по спине.

— Нет, нет, Ваше Высочество. Мы стерегли дом всю ночь напролет. Но во втором часу утра, перед рассветом, ворота распахнулись, и Торн Саиб вылетел из них на лихом скакуне…

— И вы его не остановили? — завопил Нана Саиб, еще сильнее колотя его тростью.

— Мы стали его преследовать, конечно, Ваше Высочество. Но арабские кони не такие быстрые, а жеребец Торна Саиба летел, как пущенная стрела. И вскоре он исчез из виду.

— Трус! Собака! — Нана Саиб продолжал ожесточенно бить тростью новоиспеченного «лорда». — Ездил ли ты в Лакнау? Ты же знаешь, что именно туда повез он этот бриллиант!

— Положение в стране из-за мятежа обострилось. В Лакнау пускают одних англичан. Поэтому я решил поступить умнее — приехать сюда. С вашего позволения, Лучезарный, осмелюсь сказать: захват большого бриллианта теперь не так важен, как возможный захват самой Индии.

Нана Саиб замер, тяжело дыша, с его круглого лица стекал пот.

— Что ты хочешь этим сказать?

— У меня есть новости, сэр. Бахадур Шах согласился стать предводителем восставших, но, как вы знаете, этот старый маразматик не может так вдохновить сипаев, как это можете сделать вы.

Нана Саиб отер лицо рукавом.

— Ну? И что ты предлагаешь?

Азимулла приподнял голову от пола, чтобы взглянуть на Нана Саиба. Вся его рубашка была в крови.

— У Каунпура стоят четыре национальных полка, — продолжал Азимулла. — Первый, пятьдесят третий и шестьдесят шестой полки национальной пехоты и второй полк кавалерии. В общей сложности около трех тысяч солдат. На каждого европейца там приходится по десять индусов…

— Да-да. Я это знаю, — прервал его Нана Саиб. — Ими командует генерал-майор Уилер.

— Верно, Лучезарный. Но прошел слух, что генерал Уилер боится. Все ангрези боятся, находясь в таком меньшинстве. Но генерал Уилер доверяет вам. Если вы поедете в Каунпур и предложите ему свое содействие, сделаете вид, что вы его друг, мы сможем проникнуть в центр города и захватить руководство над мятежом. А когда мы захватим Каунпур, то сможем потом взять Лакнау и Дели. И тогда вся Индия станет вашей.

На лице Нана Саиба появилась улыбка. Может быть, Азимулла подвел его с Адамом и бриллиантом, но ловкий помощник сейчас показал ему, как стать во главе большого мятежа.

— Да, — мягко отозвался он, — именно так и надо поступить. Мы превратимся в червоточину в яблоке ангрези. Индия! Она станет моей! — Он потряс кулаком. — Встань, лорд Азимулла. С рассветом мы выезжаем в Каунпур.

Азимулла поднялся на ноги.

— Что случилось с твоим плечом?

— Меня задела пуля Торна Саиба.

— Мы посчитаемся с Торном Саибом. Ты прав: Индия гораздо важнее большого бриллианта. Но скоро мне будет принадлежать и то и другое.


Адам скакал на Занзибаре. Перед ним и Эмилией поднимались клубы красной пыли, закрывая пылающее жарой небо.

— Кто-то приближается, — сказал он, прикрывая глаза рукой. Солнце палило нещадно. Воздух прогрелся до сорока градусов. — Похоже на пару дюжин туземцев.

— Это наше первое настоящее испытание, — сказала Эмилия, оглядываясь по сторонам. Они находились посередине выжженной равнины, почти совершенно лишенной растительности. — Здесь не спрячешься. Запомните: вы сорвали себе голос.


Они двигались по Великой магистрали длиной в полторы тысячи миль, которая разрезала всю Индию по диагонали — от Калькутты на юго-востоке до Пешавара, возле северо-западной границы с Афганистаном. Пока у них все шло довольно гладко. Как и условились, Эмилия встретила Адама возле Барракпора. Приехав в город, они обнаружили, что гарнизон разбежался, а загородный дом генерал-губернатора разграблен. Жители города рассказали Эмилии, что из-за распространяющегося мятежа лорд Каннинг с охраной решил оставаться в Калькутте и оттуда руководить сопротивлением восстанию. Хотя Адам первоначально думал передать бриллиант лорду Каннингу, чтобы не подвергать Эмилию опасностям, теперь он считал, что у него нет другого выхода, как продолжать двигаться в Лакнау. Азимулла и его бадмашес могли появиться в любой момент, поэтому остаток дня они гнали лошадей во весь опор по Великой дорожной магистрали. Отдохнули только после захода солнца в небольшой низине недалеко от дороги, где чахлые деревца дали им ненадежное укрытие. Вечером они услышали топот копыт. Мимо проскакала группа всадников.

— Это Азимулла, — шепнул Адам Эмилии. И действительно, это был Азимулла, направлявшийся в Битур.

Когда отпала угроза встречи с подонками Нана Саиба, беспокойство Адама за Эмилию начало ослабевать. Неловкость, с точки зрения правил приличия, от того, что он путешествует вдвоем с юной девушкой, пропала, когда они спокойно поехали по просторам Индии. Несомненно, родители Эмилии просто умирали от беспокойства за репутацию дочери, но Адам и не собирался воспользоваться удобным случаем, чтобы совратить ее. Ирония заключалась в том, что хотя он пошел на сближение с Лакшми, девушкой-науч, без всяких раздумий, Эмилия — молодая английская барышня — была для него поистине неприкасаемой…


Когда группа туземцев приблизилась к ним, Адам предложил:

— Давайте съедем с дороги и пропустим их.

Съехав с дороги, они остановились, но бородатый мужчина, по-видимому вожак, поднял руку и натянул поводья своей лошади. Остановилась вся ватага, подняв новые клубы пыли. Адам заметил, что они были хорошо вооружены ружьями и саблями. На некоторых была форма национальных солдат, хотя они оторвали знаки различия, и Адам понял, что это мятежные сипаи.

Вожак обратился к ним на хинди. Адам показал на свое горло, потом на Эмилию. Она ответила на хинди. На мгновение наступило молчание. Вожак подозрительно смотрел на Адама, который несколько раз кашлянул. Потом бородач подъехал к Адаму вплотную и, приставив саблю к его груди, опять начал что-то тараторить на хинди. Эмилия отвечала ему, гневно возвысив свой голос. Мужчина наклонился и провел пальцем по щеке Адама. Несомненно, он пытался удостовериться, не перекрашена ли она. Потом он схватил Адама за шиворот, порвав на нем рубашку, — обнажилась часть его груди. Он внимательно рассмотрел грудь Адама, и тот поблагодарил Господа и предусмотрительность Лакшми, которая покрыла краской все его тело.

Мужчина ухмыльнулся. Он повернулся к спутникам, что-то крикнул и вонзил шпоры в бока лошади. Ватага рванула дальше, оставив Эмилию и Адама в облаках пыли.

— Он думал, что вы ангрези, потому что не разговариваете, — объяснила Эмилия. — Если бы ваша краска не оказалась столь замечательной, они бы прикончили нас обоих.

Адам стер пот со своего лба.

— Я обязан вам своей жизнью, — сказал он.

Она взглянула на него и заметила:

— Я не позволю вам забыть про это.


— Расскажите мне о своей жене, — попросила Эмилия на следующий вечер, съев дахи бара, которое они купили у уличного торговца в соседнем городишке Султанпуре, в центральном штате Индии Уттар Прадеше. Эмилия и Адам сидели в роще чинар и ужинали при свете луны. Было почти десять вечера. Лошадей они привязали к одному из деревьев.

— О моей жене? — повторил Адам, заканчивая свою порцию дахи бара — смеси бобов, йогурта, специй, сдобренных манго, — завернутой в большие листья. — Почему это вас заинтересовала моя жена?

— Ясно почему — меня интересуете вы. Красивая ли она?

— Сибил? Да, она красавица.

— Вы любите ее?

— Ну, Эмилия… Думаю, что это слишком личный вопрос.

— При сложившихся обстоятельствах не могу себе представить, какой вопрос не носит личного характера!