Большую часть времени у путников не находилось темы для разговора.

— Сегодня на церемонии вы были так же прелестны, как и во время первой свадьбы, — неловко выговорил Энтони.

Зачем ему понадобилось напоминать о свадьбе с Эдмундом? Только спустя некоторое время Блейз поняла, что он хотел сделать ей комплимент. Вероятно, Энтони лишь с запозданием вспомнил, что мысли о первом браке могут причинить ей боль.

— Благодарю вас, милорд, — сумела ответить она. — А вы были самым привлекательным из женихов, каких мне доводилось видеть. Несколько дам были безутешны.

Больше ни один из них не придумал, что сказать, и несколько миль они ехали в молчании. Наконец Энтони спросил:

— Вы не замерзли, Блейз?

Она отрицательно покачала головой. В экипаже вновь воцарилась тишина. Будучи не в силах выдержать такое напряжение, Энтони велел кучеру остановиться и обратился к Блейз:

— С вашего позволения, мадам, я хотел бы немного проехаться верхом.

— Как вам будет угодно, милорд, — отозвалась она, и когда Энтони неловко выбрался из экипажа, с трудом сдержала ироническую улыбку при виде его поспешного бегства. По крайней мере, подумала Блейз, теперь между ними не вспыхивают ссоры. Но вскоре она погрустнела. Неужели так будет до конца жизни? Разве можно строить семью на бездонной пропасти, разделяющей их? Экипаж вновь тронулся с места, и Блейз закрыла глаза в попытке сдержать слезы, жалящие ей веки.

Когда они покидали Гринвичский дворец, в экипаж положили корзину с едой, но хотя часы проходили быстро, Блейз еще не успела проголодаться, как и Энтони. Если не считать краткой остановки, чтобы дать отдых лошадям, они не тратили времени даром. Незадолго до того, как последний луч солнца погас на западе, кавалькада остановилась у гостеприимного постоялого двора под названием «Лебедь». К этому времени Блейз успела продрогнуть, а в доме было тепло, приветливо горел огонь в камине.

Лицо Блисс приобрело зеленоватый оттенок.

— Ей весь день нездоровилось, — объяснил Оуэн со встревоженным и растерянным видом.

— До Марвуд-Холла я не доживу, — скорбно подтвердила Блисс.

— Ты же ждешь ребенка, Блисс, а не страдаешь животом, — попробовала образумить сестру Блейз, а затем повернулась к Оуэну. — Чем вы пытались ей помочь? — спросила она.

— Помочь? А что я мог сделать? Я утешал ее несколько часов подряд с тех пор, как мы сделали последний привал, — отозвался Оуэн. — Один раз ее вырвало прямо в мой новый бархатный берет, и его пришлось выбросить. — Оуэн был явно расстроен. — А ведь на нем были страусовые перья…

Блейз разразилась хохотом при мысли, что Блисс извергла весь свой завтрак прямо в роскошный новый берет мужа. Только яростные взгляды эрла и сестры заставили ее сдержаться. Она повернулась к жене владельца постоялого двора.

— Будьте добры, принесите мятного эликсира и горячей воды для леди Фицхаг, — попросила она и повернулась к Оуэну:

— Поезжайте завтра вместе с Тони, а Блисс я возьму к себе в экипаж. Горевать вместе с женой по поводу ее тошноты — напрасный труд. Блисс следует отвлечь от ее страданий, вместо того чтобы уделять им столько внимания. Ее нужно развлекать, а не сочувствовать, Оуэн, и завтра я сама об этом позабочусь. А теперь, Блисс, выберем тебе что-нибудь на ужин.

— Мне сейчас не до еды, — простонала Блисс.

— И все-таки перекусить тебе придется — хотя бы ради ребенка.

Жена владельца постоялого двора принесла кубок на подносе, и Блисс осторожно сделала первый глоток.

— Вот так, миледи, — ободряюще произнесла женщина. — Вам уже лучше, верно?

Чувствуя, как ее бунтующий желудок начинает успокаиваться, Блисс кивнула.

— Пожалуй, да, — призналась она.

— Принесите леди Фицхаг два ломтика каплуна — лучше всего грудку. Потом — ломтик ветчины, только нежирной, кусочек свежего хлеба с медом и немного сладкого вина, — приказала Блейз.

— А для джентльменов, миледи? — спросила хозяйка, с первого взгляда узнающая людей, облеченных властью.

— Каплунов, ветчины, говядины, мясных пирогов, сыра, супу, фруктов, хлеба, эля и вина — словом, все, что у вас найдется, лишь бы они насытились, — улыбнулась Блейз.

Энтони проверил, как разместили в конюшне лошадей, и приказал хозяину постоялого двора позаботиться о свите.

Две молодые пары поужинали вместе, и к концу трапезы Блисс стало гораздо лучше. Некоторое время они еще сидели у огня, поджаривая на прутьях ломтики яблок, а затем вспомнили, что завтра предстоит трудный путь, и разошлись по своим комнатам. Геарта поужинала вместе с горничной Блисс, Бетти, и уже была готова уложить свою госпожу.

Энтони деликатно дожидался в соседней комнате, когда его жена будет готова ко сну.

— Самое подходящее место для первой брачной ночи, — ворчала Геарта. — Какой-то захолустный постоялый двор неизвестно в какой глуши!

Блейз промолчала. Она устала и не была расположена спорить с горничной. Кроме того, она знала, что ей предстоит, хотя сомневалась, что это событие принесет радость ее мужу.

— Что такое? — Геарта нахмурилась. — Я положила в сундук вашу новую сиреневую ночную рубашку, миледи, а не этот балахон! Кто это подшутил надо мной?

— Я сама убрала сиреневую рубашку в другое место, — объяснила Блейз. — Она слишком роскошна, чтобы надевать ее на постоялом дворе в промозглой комнате.

— Муж должен согреть вас, — заметила Геарта, но ее романтическое настроение в один миг было разрушено Блейз.

— Мой муж… — Господи, как странно вдруг прозвучало это слово! — ..пожелает как следует отдохнуть, чтобы мы смогли встать пораньше и продолжить путешествие, — разъяснила Блейз. Освободившись от платья и нижних юбок, она сполоснулась в большом тазу с теплой водой, принесенном Геартой. Затем, сняв нижнюю кофточку, она натянула простую белую шелковую ночную рубашку с длинными рукавами и высоким воротом. — А где чепчик? — спросила она.

Не скрывая недовольства, Геарта разыскала требуемый предмет и протянула его госпоже. Затем, что-то бормоча себе под нос, она усадила Блейз и расчесала ее длинные волосы. Завязав розовые ленты чепца под подбородком, Блейз забралась в постель.

— Скажи лорду Уиндхему, что он может войти, и отправляйся спать, Геарта. Спокойной ночи, — пожелала горничной Блейз.

Энтони Уиндхем закрыл дверь за служанкой жены и, оглядев полутемную комнату, освещенную всего одной свечой, наконец понял, что Блейз уже лежит в постели.

— Вы — самое очаровательное из зрелищ, мадам, — произнес он и принялся раздеваться. Этот брак сулил ему лишь одну выгоду: Тони был готов поручиться, что Генрих Тюдор обучил Блейз маленьким хитростям, предназначенным, чтобы угодить мужчине. По крайней мере в браке с бывшей любовницей короля было одно преимущество.

— Одну минуту, милорд, — произнесла она и, услышав ее тон, Энтони насторожился:

— В чем дело, мадам?

— Некоторое время между нами не может быть близости, — спокойно заявила Блейз.

— Вот как? — У Энтони загудело в висках. — Может, вы просветите меня, почему приняли такое решение? Вам нездоровится?

— Нет, милорд, вовсе нет! — отозвалась Блейз, не в силах удержаться от резкости и чувствуя, как горят ее щеки.

— Тогда, может быть, вы соизволите объяснить, почему намерены отказать мне в моем праве? — Он прошелся по комнате и присел на постель. — Вы боитесь меня, Блейз? — уже мягче спросил он.

— Боюсь? Вас? — Она расхохоталась. — Нет, милорд, я ни капли вас не боюсь. Но скажите, разве мне не предстоит произвести наследника для вас, для владений Лэнгфорда как можно скорее?

— Ну разумеется! — последовал откровенный ответ.

— Тогда, милорд, если вы хотите быть уверенным, что сын, которого я подарю вам, и вправду ваш, а не Генриха Тюдора, вам придется обуздать свой пыл по крайней мере на три месяца. Я не хочу сомневаться в отцовстве своего ребенка, милорд, и не желаю, чтобы потом вы бросали обвинения мне в лицо. Нельзя допустить, чтобы нашего первого ребенка ждала судьба отпрыска Мэри Болейн.

— Об этом я не подумал, — рассудительным тоном отозвался Энтони. — По-вашему, вы ждете незаконного ребенка от короля, Блейз?

— Этого я не знаю, — просто ответила она, удивляясь, с какой легкостью прибегла к лжи. У нее не было ни малейшего намерения потакать его похоти, а тем более его любопытству — Тони явно не терпелось узнать, чему она научилась в постели короля. По крайней мере ему придется подождать — до тех пор, пока между ними не прекратятся ссоры и подозрения. — Я слышала, что когда насчет подобных вопросов возникают сомнения, лучше подождать три месяца, прежде чем решаться на близость. У женщин моего рода недомогания отличаются непостоянством, и поскольку я не уверена в своем положении, мне бы не хотелось причислять незаконнорожденного ребенка, пусть даже ребенка короля, к семье Уиндхемов. Как бы вы ни осуждали меня, думаю, моя преданность эрлам Лэнгфордским не вызывает сомнений.

— Да, — признался он, зная, что вместе с этим соглашается на время сдержать естественные желания. — Но зачем же тогда вы так спешили со свадьбой, Блейз?

— Вспомните, милорд: день нашей свадьбы назначил сам король, а не я, — строго произнесла она.

— Вы правы, — пробормотал он. — День нашей свадьбы был назначен королем, и он не тянул с этим, чтобы поскорее начать преследовать мистрис Анну Болейн.

Он заботился не о нас. Вы видели, как эта распутница поймала ваш свадебный букет, Блейз? Видели злорадную улыбку на ее лице? Букет упал прямо к ней в руки, словно заколдованный!

— Бедняга Гэл, — задумчиво проговорила Блейз.

— Бедняга Гэл? А как же бедный Тони, которому теперь придется спать на полу в комнате, где нет даже камина?

Блейз не сумела сдержать смешок — в эту минуту Тони казался ей особенно одиноким и разочарованным.

— Если вы пообещаете сдерживаться, — начала она, откинув одеяло, — я потеснюсь, и мы сможем улечься рядом.

— Я согласен! — Тони мгновенно устроился рядом с ней. — Спокойной ночи, мадам! — Отвернувшись от нее, он укрылся одеялом.