— Мой муж и сын лежат в фамильном склепе в Майклечерче, — с горечью произнесла она. — Вот что изменилось в моей жизни и жизни моей дочери, милорд эрл. Я никогда не соглашусь жить в Риверс-Эдже, пока рядом будете вы. Я увезу дочь в Гринхилл — он принадлежит мне. Эдмунд подарил мне это поместье после рождения Ниссы. Там мы и будем жить, — ее бледное лицо приобрело решительное выражение.

— В Гринхилле? Нет, там жить вы не будете! — запротестовал Энтони. — Дом в поместье слишком стар, там никто не жил уже тридцать лет. Возможно, он уже совсем развалился.

— Тогда зачем же Эдмунд отдал мне это поместье?

— Он отдал вам поместье с землями, а не дом, в котором можно жить, — объяснил Тони.

— Мы все равно уедем, — упрямо заявила Блейз.

— Молодой незамужней женщине неприлично жить одной в такой глуши, — процедил Тони сквозь стиснутые зубы. — Я не позволю вам уехать в Гринхилл.

Фиалковые глаза Блейз потемнели от гнева и угрожающе сузились.

— Вы не позволите мне? Да кто вы такой, чтобы запрещать или разрешать мне поступать так, как я хочу? Как вы смеете даже заикаться об этом, сэр!

— Кто я такой? — повторил он, едва сдерживая гнев. — Я — эрл Лэнгфордский, мадам, и вы, как вдовствующая графиня, находитесь под моей опекой. Как и ваша дочь — позвольте напомнить, что она носит фамилию Уиндхем.

Именно мне решать, где вы будете жить и поедет ли с вами леди Нисса Уиндхем. И я принял решение, что вы останетесь в Риверс-Эдже, мадам, а поскольку вы еще слишком молоды и привлекательны, то мой долг — заботиться о вашей репутации. А моя мать станет вашей компаньонкой.

Вы поняли меня, Блейз?

— Иными словами, я буду вашей пленницей? — иронически осведомилась она.

— Вы — досточтимая вдова моего предшественника, мадам. Ваше место и место вашей дочери — в Риверс-Эдже. Что скажут люди, если вы, не успев похоронить Эдмунда, соберетесь и увезете своего ребенка в другой дом?

— А если вы женитесь, сэр, что скажет ваша жена?

— Если я женюсь, мы еще поговорим о том, как быть дальше, — невозмутимо ответил Энтони.

Блейз казалась ему самой вспыльчивой из женщин, каких он когда-либо видел, и вместе с тем он хотел обнять ее и утешить, ибо понимал, как тяжело она переживает утрату Эдмунда.

— Тогда отпустите меня домой, в Эшби, — попросила она. — Мне невыносима даже мысль о том, что придется провести Рождество в пустом Риверс-Эдже.

Потянувшись, Энтони взял ее за руку, но Блейз высвободилась и забилась в угол сиденья, как раненый зверек.

— Не надо, — пробормотала она, и хотя Энтони не видел слез в ее глазах, он знал, что Блейз плачет, и его сердце обливалось кровью.

— Вы возьмете с собой Ниссу? — спросил он.

— Конечно, — кивнула Блейз. — Надеюсь, вы не прикажете мне расстаться с ребенком? Я поживу у родителей.

Думаю, вы доверяете им — даже если не доверяете мне.

— Поезжайте, — беспомощно согласился Энтони, ибо отказать Блейз сейчас было бы неразумно. — Надеюсь, к Сретению вы вернетесь.

— Нет, я хочу остаться дома до Пасхи, милорд. Хочу побыть с родными. Нисса должна познакомиться с ними.

Он кивнул. На расстоянии у нее появится время подумать, и наверняка она поймет: он, Энтони, не виноват в смерти Эдмунда. А весной, по возвращении, он начнет ухаживать за ней.

Попрощавшись с леди Дороти, Блейз вернулась в Эшби вместе с родителями. Она поселилась в собственных комнатах в новом кирпичном крыле дома, который Эдмунд подарил своему тестю в прошлом году. Это оказалось кстати, ибо Блейз приехала вместе с горничной, Геартой, ее ребенком и двумя няньками Ниссы. У нее был также грум, который ухаживал за белой кобылой Блейз и мышастым жеребцом, подаренным Эдмунду, и несколько пятнистых спаниелей, неотлучно ее сопровождавших.

Если бы не новое крыло, леди Розмари едва хватило бы места, чтобы разместить свиту старшей дочери.

После нескольких недель пребывания в Эшби Блейз поняла, что слова ее младшей сестры, сказанные три года назад, оказались пророческими. Прошло время, и она изменилась. Вернуть прошлое оказалось невозможно. В Эшби Блейз теперь чувствовала себя не в своей тарелке, как и в Риверс-Эдже. Привыкнув быть хозяйкой большого дома, она с трудом уживалась с матерью и несколько раз ловила себя на желании критиковать поступки Розмари, не согласующиеся с обычаями, заведенными в Риверс-Эдже. Она гуляла и совершала верховые прогулки, поскольку было попросту глупо сидеть дома в такую погоду. Но что еще хуже, Блейз уже давно отвыкла от младших сестер.

Больше всего ее раздражала Дилайт, которой хотелось говорить только о единственном предмете — об Энтони Уиндхеме, но предмет сей был неприятен Блейз. Ларк и Линнет были милыми девочками, но их простодушие и восклицания в унисон выводили Блейз из себя. Они были так неразлучны, что Блейз не знала, сумеют ли родители выдать их замуж. Чаще всего она проводила время в обществе десятилетней Ваноры, но Вана была неуловима, нигде не задерживалась подолгу и вела тайную жизнь, думая о которой, леди Розмари в отчаянии разводила руками. Гленну Блейз почти не знала, да и Гленна робела перед старшей сестрой, которая, впрочем, даже в своем горе ничем не отличалась от других сестер Морган.

Блейз обнаружила, что с нетерпением ждет Рождества, когда должны были приехать Блайт и Блисс со своими мужьями, но вскоре от Блайт пришло письмо и выяснилось, что Мэри-Роз и Роб хворают. Хотя болезнь была неопасной, Блайт отказалась от мысли везти их в Эшби. Блисс с Оуэном прибыли, с трудом пробившись по занесенной снегом дороге. Блисс нашла идеальное решение и сначала поделилась им с матерью.

— Блейз должна отправиться с нами ко двору, — заявила Блисс.

— Твоя сестра в трауре, — возразила Розмари.

— Она может носить траур при дворе ничуть не хуже, чем в деревне, мама. Она по-прежнему обвиняет Энтони в смерти Эдмунда, и жизнь с ним рядом в Риверс-Эдже будет для нее невыносима. А здесь, в Эшби, она смертельно скучает — разве ты не видишь? Ей необходима перемена места, чтобы она отвлеклась от горя и, быть может, снова вышла замуж. Подумай только, мама: Блейз — вдовствующая графиня Лэнгфорд с огромным состоянием и собственными землями. Она — завидная добыча, и при дворе найдется немало достойных джентльменов, которые будут счастливы взять ее в жены. А чем можете помочь ей вы с папой? Что же касается Энтони Уиндхема, он будет слишком занят поисками жены, чтобы род Уиндхемов не прервался. Нет, он не станет помогать Блейз, — закончила практичная Блисс.

Роберт Морган заявил, что в словах Блисс есть смысл, а Блейз, узнав о решении сестры, на минуту задумалась, а затем согласилась, тем самым удивив всех, кроме Блисс.

— Но тебе придется расстаться с Ниссой, — предупредила Блисс. — Придворные ютятся в страшной тесноте. Если бы у нас с Оуэном не было лишней комнаты в Гринвиче, нам негде было бы поселить и тебя. Геарте придется спать в твоей комнате, а для Ниссы и ее нянь места просто не найдется. Надеюсь, ты меня понимаешь, сестра.

— Нисса поживет у нас, — предложила леди Розмари. — Генри и Том обожают ее — они так привыкли к ней, что будут скучать.

— Она немилосердно тиранит их, — заметила Блейз.

— Моя крестница — вылитая я, — со смехом воскликнула Блисс. — Жаль, что мы не можем взять ее с собой, но двор — неподходящее место для ребенка. Так ты поедешь, Блейз?

Блейз вновь обдумала свое поспешное решение. В Эшби ей и правда уже наскучило, хоть она и не подавала виду. Что же касается Риверс-Эджа, Блейз не могла и представить себе, как уживется с Энтони Уиндхемом, эрлом Лэнгфордским.

Затем лукавая улыбка коснулась уголков ее рта. Тони считал, что совершает великодушный поступок, предлагая ей опеку. Как надменно он держался, позволяя ей вернуться в родной дом вместе с дочерью! А этот его приказ — вернуться домой через неделю после Пасхи! Блейз чуть не рассмеялась. Она знала, что Энтони не станет беспокоиться о них, считая, что они в Эшби. Да, признала она, Ниссе лучше остаться здесь, с родителями матери и детьми.

Но она, вдовствующая графиня Лэнгфорд, отправится ко двору, и его светлость не узнает об этом до самой Пасхи, пока не наступит время возвращаться в Риверс-Эдж! Он ничего не сможет с ней поделать.

— Да, Блисс, решено, я еду с тобой. Спасибо вам с Оуэном за приглашение.

Второго января они покинули Эшби, ибо эрл Марвудский пообещал своему повелителю вернуться вовремя и занять обычное место рядом с королем на представлении двенадцатой ночи. Блисс, которая заслужила славу первой красавицы среди придворных дам, получила большую роль: ей предстояло изображать Невинность, которую победит Пылкое Желание.

Блейз еще никогда не видела подобных представлений, но Блисс заверила сестру, что ей понравится окружение короля.

— Король сейчас в самом расцвете лет — в прошлом году ему исполнилось только тридцать три года. Он очень высок, у него восхитительные рыжеватые волосы, хотя они и редеют. А его глаза! Боже милостивый, что это за глаза!

Они голубые, как вода в озере, и такие глубокие, что в них можно утонуть! Он образован, остроумен и держится самым дружелюбным образом. Он величайший из королей мира, Блейз. Никто не сравнится с нашим добрым королем!

— Блисс права, — подхватил Оуэн. — При дворе ты найдешь для себя немало развлечений. Я горжусь тем, что меня считают одним из близких друзей короля. Он могущественный и благородный повелитель. Только вот с женой ему не повезло.

— Почему же?

— Ему не следовало жениться на Екатерине Арагонской, Блейз, но конечно, говорить об этом вслух не стоит. Поговаривают, что Бог отказал ему в сыновьях за то, что король взял в жены вдову брата. Хотя об этом пока мало кто знает, король просит у папы разрешения на развод с королевой, чтобы жениться вновь и обзавестись законными сыновьями. Элизабет Блаунт, ныне леди Тейлбойз, подарила королю чудесного мальчишку, юного Генри Фицроя — в этом году ему будет шесть лет. А сына Мэри Болейн, Генри Кэри, тоже считают отпрыском короля. Как видишь, король способен произвести на свет здоровых сыновей, но не с испанской принцессой. Кроме того, она уже постарела, бедняжка. А наш король заслуживает лучшей участи, и с благословения Божия, он ее получит, — заключил Оуэн Фицхаг.